Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 53

— Вероний никогда и ничего не делает ради других. — Внутри противно дрожало. — Добившись ареста Эоланда по подозрению в моём убийстве, он бы успел завладеть родовыми браслетами и жениться. И больше никогда не позволил бы власти ускользнуть.

Вздохнув, император убрал лист с результатами анализа в стол:

— Мне не по душе интриги, в результате которых могут погибнуть длоры. Собирай доказательства, которые примет суд. Только тихо. Лучше пусть болтают о жене Лавентина, скандалов вокруг тебя не надо… Ты садись, в ногах правды нет.

Я опустился в кресло напротив столика с вином и четырьмя бокалами.

— После стольких моих неудачных браков, полагаю, общество с пониманием отнесётся к моему нежеланию показывать жену публике, — я стал постукивать пальцами по подлокотникам. — Мы же обсуждали, что необязательно её представлять, особенно если вы не будете настаивать.

Отложив ручку, император сцепил пальцы, смотрел на меня поверх них. Внимательно. Укоризненно. Захотелось уйти.

— Понимаю, — кивнул я, — сохранение личности жены в тайне выглядит не слишком хорошо. Но и не так плохо, чтобы отказываться от этой идеи.

— И в любой критической ситуации будут всплески компрометирующих инсинуаций на эту тему. Намного лучше, если ты обзаведёшься нормальной женой.

Да, с неприятными слухами бороться тяжело. А с чувствами ещё сложнее. Стоило представить, что вместо Лены будет другая женщина, и внутри всё обрывалось.

Но мои эмоции — не аргумент. И то, что я не представляю, как с ними жить, тоже значения не имеет.

А может, пройдёт? Пережил же я смерть Талентины, пусть она и оставила неизгладимый след. Должен пережить и возвращение Лены в её мир. Обязан. Только бы Лавентин быстрее отправил её в безопасное от проклятия место.

— Четырнадцатый, зови Бабонтийских, — ворвался в мои мысли голос императора.

Я поднял голову. Скоро Лавентин и его невозможная жена будут здесь. Надеюсь, ей хватит ума не перечить императору. Он смотрел на меня очень внимательно.

— Ты здоров? Плохо выглядишь.

— Бессонница.

Император покивал. Глядя в никуда, постучал ручкой по столу и вставил её в письменный набор. Я пытался представить, как моя жизнь сложится дальше, но всё казалось беспросветным. И Лена. В моём слишком часто бившемся сердце росло, разрывая его, ощущение, что сейчас я должен быть рядом с ней: учить жизни в моём мире и защищать.

— Я отправил за Меланией, — неожиданно произнёс император. — Через три дня она будет здесь.

Я едва удержался, чтобы не вскочить. Сглотнув, постарался сказать как можно более спокойно:

— Длорка Мелания не сможет управлять моим домом. Это выдаст поддельность брака.

— Значит, эту твою жену надо оставить здесь, чтобы она создавала иллюзию подчинения дома Мелании.

Меня передёрнуло:

— Вы понимаете, что пребывание в этом мире, проклятие, гарантированно убьют мою жену?

— Она всего лишь девица из другого мира, не подданная Алвери, никто. Тебе не должно быть до неё никакого дела.

Но мне есть до неё дело! Внутри вскипал протест, но внешне его сдерживало ледяное осознание: «Он мой император, он вправе приказывать мне, я должен подчиняться».

Но я не согласен. Не согласен и всё. И Лена подданная Алверии с того момента, как я надел на неё свой родовой браслет.

Дверь бесшумно отворилась, пропуская Лавентина и его жену.

— Без церемоний, можешь смотреть, — бросил император новоиспечённой длорке.

Глубоко вдохнув, я покосился на Лавентина, вставшего слишком близко к жене. Тёплое чувство благодарности за передышку в разговоре лишь слегка пригасило бушевавшую внутри бурю.

Я… был зол на императора. Это странно, почти кощунственно, но…

— Надолго она здесь? — глядя на Лавентина, строго спросил император.

Вместо ответа Лавентин прошёл к столику и налил полный бокал красного вина. Зачем-то дал мне, велел:

— Выпей.

Дурное предчувствие леденило кровь. Я рефлекторно взял бокал, но без разрешения императора пить не собирался.

— На год, — ответил Лавентин.

Накатило осознание: он не сможет отправить Лену в её мир раньше, чем сниму с неё родовой браслет. И Лавентин уверен, что за это время я не подтвержу брак. Задыхаясь от негодования, я вскочил:

— Ты… Ты хоть понимаешь, что… Этого ни один человек не выдержит!

Да если бы он знал, как сильно действие чар! Лавентин развёл руками:

— Ничего не могу поделать. Нет, я пытаюсь, даже к родовому духу воззвал, но, похоже, придётся принять это как факт.

Принять как факт… что Лена останется здесь, брачные чары сработают, и на неё ляжет проклятие. Принять вот это?!

Император снова взялся за ручку:

— В принципе, меня это устраивает.

Конечно, устраивает, он уже всё решил. Император добавил раздражённо:

— Я ведь тебя предупреждал: ещё одна выходка — и запрещу посещать официальные приёмы.

Лавентин что-то ответил. Я не слушал.

Меня накрывало осознанием безвыходности ситуации. Если родовой дух счёл возвращение Лены невозможным, наверняка сейчас вернуть её домой нельзя. Током пронзали мысли-образы, заставляя содрогаться, оставляя внешний мир смазанным, чужие слова — глухим шумом.

Лена останется здесь, запертая в моём доме, обречённая на смерть…

Император и Лавентин спорили, а перед моим мысленным взором стояла Лена. Память воскрешала ощущения прикосновения к ней, поцелуев, ласк.

Останется здесь… Рядом… Будет спать, уткнувшись мне в плечо, прижиматься ко мне. А проклятие… Как она умрёт? На острове длоров нет ядовитых змей, не ходят поезда, вряд ли Лена пустит в дом постороннего. Покончит с собой от тоски? Заболеет? Теоретически она может смертельно заболеть. Или плохо продумать конструкцию дома, и тот обрушиться на неё. Внутри дома упасть с травмами она не может, но в саду другое дело. Случайный или намеренный выстрел? Яд в еде… Острый приступ аллергии… Можно неудачно порезаться и быстро умереть от кровопотери.

Внутри всё сжималось, мне было физически плохо, до тошноты. Слишком яркие видения накрывали меня, и в каждом Лена была мертва или умирала, тоскливо глядя на меня.

Лавентин и император всё спорили, звучал женский голос, но я не мог вырваться из ожившего кошмара.

Лена умрёт.