Приманка - Чиркова Вера Андреевна - Страница 45

— Теперь я знаю, как его нужно допрашивать, — с лютой яростью рыкнул верховный магистр. — Правильно сказала Вельена, они больше всего боятся боли. Только те, кто истово трясется над собственной шкурой, могут угрожать другим такими изуверскими пытками. Но я полагаю, о нем хватит… Кто покажет нам момент, когда пришла Вельена?

— Я видела больше. — Вопросительно глянула на мужа, и он неожиданно согласился.

Снял обруч и надел его мне на голову:

— Просто представь первое, что попалось на глаза в пещере, артефакт сам потянет эту нить.

Вспоминать долго не пришлось, все увиденное было еще свежо в моей душе, и в потемневшем шаре появился грязный и измученный Танрод, валявшийся на выложенной из обломков лежанке. Я словно со стороны отмечала все детали, на которые тогда просто не обратила внимания, слышала вопросы мужа и свои ответы. А потом, к своему изумлению, рассмотрела величественного беловолосого фантома и сквозь его призрачный балахон — сидевших в тени пикси. Теперь их было больше. Те, которые так и не открыли глаз, отсюда уже не виделись камнями, отличаясь от них по цвету и форме. А потом мои руки складывали в кучку все украшения, и мимо нас неслись разноцветные залы и тоннели. И наконец появились склон, речка и сидящий на камне старейшина дивного народца, властно, как хозяин, выдающий нам задание.

— Теперь мне все понятно, — первым поднял на нас хмурый взгляд Вайрес. — Извини, брат.

— Ничего, я уже привык, — холодно буркнул Танрод и резко поднялся с места. — Мы идем отдыхать, а вы думайте. Завтра утром поговорим.

Подхватил меня под руку, усадил в подкатившее кресло-голема и устроился рядом.

Магистры провожали нас гробовым молчанием.

— Погуляй немного, я сейчас вернусь, — едва мы вышли из портала в полумрак какого-то помещения, торопливо пробормотал Танрод и исчез.

— Ладно, — запоздало согласилась я и опасливо огляделась: как мне становится все яснее, мой муж очень любит делать сюрпризы и придумывает их на ходу.

Ветерок колыхнул темные шторы, пропуская яркий солнечный лучик, и я немедленно направилась в ту сторону, движимая любопытством. Отдернула тяжелую ткань и застыла перед распахнутой дверью, за которой не было ничего, кроме неба и ветерка, приносящего едва слышные резкие крики птиц и какой-то шорох. Да еще запах свежести… и от предвкушения сердце заторопилось, заставляя меня идти вперед. Еще два шага — и смутная догадка превратилась в счастливую уверенность.

Я дома… именно там, где так хотела сегодня очутиться, и балкончик, на котором стою почти над обрывом, прилеплен к небольшой комнатке, важно называемой малой гостиной замка Дельгаро. И используемой Танродом как портальная.

Раздернув шторы, решительно направилась прочь, проверять свои владения, и обнаружила, что малая гостиная соседствует с нашей спальней. И это решило судьбу закрытого шелкового серого платья, в котором я ходила на совет. Здесь, на затерянном, почти пустынном островке, хотелось ходить в туфлях без пряжек и бантиков и в самой простой одежде.

Вскоре я уже гуляла по обрыву в полотняных штанах Танрода, подвернутых до середины икр, и в собственной батистовой блузке с легкомысленными крылышками вместо рукавов. На голове красовалась соломенная шляпка, привязанная лентами, а на ногах — бархатные бальные туфельки. Если бы меня в таком наряде увидела леди Агнесса, то ей, несомненно, стало бы плохо.

— Мне кажется или на наш остров в самом деле высадились потерпевшие крушение? — Стоявший на крыльце с увесистой корзиной в руках Танрод рассматривал меня с откровенным удовольствием.

— Вы ошибаетесь, лорд, — заявила я с самым оскорбленным видом. — Я потерпела не крушение, а налет грабителей. Взгляните, мало того что они унесли все мои нижние юбки, так еще и большую часть замка прихватили! Лучшую часть, смею вас уверить! Там был танцевальный зал с камином и библиотека, а еще оранжерея с редкими пряностями и аквариумом. Вот теперь придется добывать пряности и рыбку самой, если вы, разумеется, не будете так любезны…

— Вели, — он был уже рядом, устраивал позади знакомого мне летающего кресла корзину, — я уже понял, что ты хочешь на яхту. Только учти, вечером нам придется вернуться, я хотел посмотреть старые записи.

— Нет и нет. Раньше завтрашнего утра я отсюда не уйду и тебя не отпущу. Ты не ел и не спал два дня, за несколько часов ничего не случится. Там целый город магов, пусть Доганд объявит осадное положение или что-нибудь подобное. А тебе нужно отдохнуть, да и мне не помешает. Иначе я становлюсь ревнивой курицей, и это мне не нравится.

— Мне тоже, — примирительно улыбнулся Танрод, и кресло поднялось вверх.

А потом рухнуло вниз так стремительно, что у меня перехватило дух от восторга и совсем чуточку — ужаса.

Меньше чем через минуту я сидела в плетеном кресле, изучая появившиеся на нашей маленькой пристани изменения. Под скалой притаилась свободная уютная беседка с закрывающимися ставнями и дощатым помостом перед ней, на котором стояли простой стол и несколько плетеных стульев, привязанных канатиками.

Танрод ловко расставлял еду, решительно отстранив меня от этой работы.

— Не женское это дело, — сообщил с наигранной печалью. — У леди теперь другие заботы — незадачливых мужей из катакомб вытаскивать.

— Так это не только теперь, — не согласилась я. — Это всегда было главной женской обязанностью — помогать мужчинам вернуться домой. Из кабаков и со службы, с войны и с покоса, от веселых маркитанток и ловких шулеров.

— Очень интересная точка зрения, — поставил Танрод последнюю миску и сел рядом. — А можешь пояснять ее подробнее усталому, голодному и не выспавшемуся мужу?

— Разумеется. — Поддела на вилку румяный кусок мяса и подсунула ему. — Все мужчины знают, о чем они мечтают в море, на войне в минуты отдыха или в дальней дороге, когда вокруг ни деревушки, ни трактира, а с неба сыпется непрекращающийся дождь. О теплом, чистом доме, о горячем супе и свежем хлебе, какой умеет печь только жена или мать, о сухой постели и нежных, заботливых женских руках.

— Ну да… — задумался Танрод, наклонившись к моему плечу. — Непонятно только, откуда тебе столько известно?

— Так ведь ты женился на старой деве, — лукаво опечалилась я. — А нам долгими вечерами делать нечего, руки рукоделием заняты, а голова думами.

— Теперь тебе есть чем заняться вечерами, — грозно пообещал Танрод и быстрее заработал челюстями.

— Надеешься, что постепенно я поглупею? — осведомилась еще печальнее, едва сдерживая смех.

— Надеюсь, что и мне будет о чем вспоминать в поездках, — не согласился он.

— Тебе вспоминать не придется, — кротко пообещала, глядя в свою тарелку. — Я решила больше с тобой не расставаться, раз ты принял меня на должность дознавателя.

— Но ведь это было лишь для прикрытия!

— Ну да, я знаю. Но ты же теперь не можешь меня уволить? Все сразу поймут, что их обманули. Поэтому поработаю с тобой годика два или три, пока не заведем детей. А ездить придется вместе, ты ведь и сам не отпустишь меня с тем блондином… как его, кстати, зовут?

— Ты меня шантажируешь? — изумился Танрод, и тогда я ответила совершенно серьезно и честно:

— Как хочешь, так и называй, но за эти два дня я поняла очень ясно — испытать такую боль еще раз я не желаю. Особенно после того, как ты снял амулет. Я ведь поняла, о чем ты тогда думал, но мне от этого было в сотни раз хуже.

— Вели! — ринулся он ко мне, стиснул так, что ребра заныли. — Прости, я не хотел.

— Знаю и не обижаюсь. Но отныне — всюду вместе, не хочу потом, как Дирна, всю жизнь поливать слезами подушку.

Последние слова шептала, уже почти позабыв, о чем шел разговор, а потом синь неба и моря слились в один роскошный, усыпанный звездами шатер, укрывший от всего мира нас и наши сокровенные тайны. Все, что так пышно расцвело в душах, став общей силой и сокровищем, самым уязвимым местом и самой надежной защитой. Чудом, которое невозможно выразить словами, как не передать дивную, завораживающую прелесть первого, робкого рассветного луча, едва коснувшегося сахарной белизны горных пиков, трогательную чистоту проросшего на омытых грозовым ливнем скалах смелого эдельвейса и ликующего восторга, звенящего в предрассветном пении соловья.