Невеста без места - Сапункова Наталья - Страница 33

Велька быстро обернулась, увидела лишь спину в льняной рубахе, голос услышала веселый, громкий…

Он не присел рядом, не заговорил и не оглянулся ни разу. Но это был Ириней.

Примелькалась Вельке дорога. Лес кругом целый день. А конца дороги, если уж не лукавить, она не ждала и приближать не хотела. Там — свекор со свекровью, люди чужие, пир свадебный, и жизнь совсем другая пойдет и непривычная, и один из четырех княжичей ей мужем станет. И от этого никуда не деться. Страшно?..

Страшно ли, нет, а неуютно как-то. И хорошо, что путь долгий, можно ехать и знать, что не скоро еще и Карияр, и все то, чего не миновать.

А не думать об этом, конечно, нельзя.

Она и думала — иногда. К княжичам присматривалась — кто из них?..

Точно не Ириней, раз тому суждено Чаяну в жены взять. Держался Ириней все так же поодаль, заговаривать больше не пытался. Видно, догадался наконец, как это на княжну действует. И вообще, непонятно, с чего он к Чаяне переменится, что случиться-то должно? Любопытно даже. Но как о суженом, Велька о нем думать не могла. Хотела его в братья — вот братом и будет.

Велемил? Да он, похоже, кроме Чаяны и не видел никого. Вельке даже жаль его было, тоже ведь не позавидуешь, он Чаяну любит, а та — его брата. И брат ей сужден, а вовсе не он, не Велемил! И все равно ей, княженке, он не жених. Если только не принудят обоих…

Яробран? Тот соперничать пытается с Велемилом за Чаяну, но не так настойчив. На Вельку тоже поглядывать стал, разговаривать. Велька мимоходом что спрашивала — отвечал обстоятельно. А как-то земляники принес из леса им обеим, последней, душистой, сладкой — и где только взял? Они с боярынями и девками не раз пробовали искать неподалеку от полуденной стоянки и ничего не находили.

Горибор? Этот на сестрицу-княжну внимания как будто совсем не обращал. Держался рядом с Иринеем, но от Вельки не отворачивался. Иногда ей казалось, что разглядывает он ее внимательно, с любопытством даже.

Так что же, Горибор или Яробран? Ох, странно-то как. Смешно и представить. Лучше пусть дольше, как можно дольше тянется путь их до Карияра! Спасибо княгине-матушке, что не позволила короткой дорогой ехать.

Велька мыслями такими ни с кем не делилась, так что боярыня Любица даже выговаривать принялась. Отвела в сторонку, на пенек усадила и строго начала:

— Что ты, милая моя, все в землю глядишь? Тебе суженого выбирать, обручье отдавать. Сама подумай, не каждой такое выпадет, чтобы выбирать, а ты теряешься! Глупая прямо, всему учить надо! Погляди ласково да улыбнись, и любому понравишься! Тебе-то кто больше мил? — понизила голос боярыня, огляделась.

— Все равно мне, — призналась Велька, — пусть сестра вон выбирает.

Любица даже руками всплеснула.

— Ну говорю же, глупая! Судьба ее решается, а она на сестру кивает. В таком деле каждому свое, милая моя! Да, тать лохматый? Вот скажи ей, малахольной, хоть ты.

Велька огляделась, хотя и так было ясно, к кому последние слова относились: Волкобой, оказывается, пошел за ними и улегся позади. И отмалчиваться он не стал, внушительно тявкнул. Правда, пойми попробуй, что сказать хотел?

Велька с Любицей разом рассмеялись. Велька соскользнула с пня к Волкобою, обняла его, сказала, смешливо поглядывая на Любицу:

— Подскажешь, может, друг сердечный, кто мой суженый? Горибор или Яробран? Кто из них? — и посмотрела на пса, ожидая, не станет ли он на самом деле советовать.

А ну как и впрямь отведет ее к кому-то из княжичей? Он это умеет.

Пес с советами не торопился, смотрел серьезно и как будто с упреком, дескать, что ты от меня хочешь-то, княженка Велья, зачем дразнишь?

— А, значит, Горибор или Яробран? Они нравятся? — обрадовалась боярыня. — И что же, оба одинаково? Так не бывает. Кто больше?

— Еще не знаю. Подумать надо, — усмехнулась Велька. — Ты бы не торопила меня, вот пойму, тогда скажу.

— Яробран, — сама решила Любица. — А что, он хорош! А Горибор словно не о том все думает. Словно жениться ему и не надо. Или он оттого тебе по нраву, что себе на уме и на вас, невест, мало смотрит?

— Не знаю, — засмеялась Велька, — не оттого, нет.

— Ну гляди, — сдалась боярыня, — время есть покуда. Но не зевай, Огнявушка, и своего не отдавай! От судьбы, конечно, и на коне не ускачешь, знаем, слыхали. Но еще говорят, что счастье свое проспать можно.

Велька спорить не стала, с чем тут спорить? Все правильно. Только как выбирать из четырех княжичей… ладно, пусть из двух, если другой из головы все нейдет? А про Венко ей вслух и сказать нельзя, вот разве Волкобою только.

Она и сказала, не сдержалась:

— Эх, собачка моя милая, вот бы здесь Венко появился, а? И чтобы он, как в кощуне…[34] змея огненного победил, что ли? Ай нет, не надо змея, что это я, глупая, такое желаю, нам только змея тут не хватало! Ну а что же еще должно случиться, чтобы мне можно было за него выйти?

И поскольку пес опять с ответами не торопился, напротив, терпеливо слушал, она сама и ответила:

— А ничего случиться не может. Сбежать вот если… ой, да что это я? Не сбегу, нет. Выйду замуж… да вот за Яробрана и выйду. А, нет, Волкобоюшка, вряд ли за Яробрана. Знаешь почему? А ему моя сестра люба, я вижу, хоть он брату вроде и уступает, Велемилу. А я, значит, не люба, так зачем он мне тогда? Значит, Горибор. А что, мне он нравится даже, точно, Волкобоюшка, нравится. Не так, как Венко, поменьше пока, но если я его узнаю, может, он и сильней понравится, а? Может, мне поговорить с ним?

Волкобой глядел с сомнением. И кто знает, что у него было на уме?

— Поговорю, — решила Велька, — а верить ему можно ли? Волкобоюшка, может, знаешь? Почему Быстрица мне сказала, чтобы я ушам своим не верила? Это ведь значит, что я неправду какую-то все время слышу. Обманывает меня кто-то, да, Волкобоюшка? А кто?

Пес опять только смотрел задумчиво.

— А ты небось знаешь, в чем дело? О чем Быстрица говорила — знаешь, да?..

Много размышляла она о словах речной девы, но яснее они оттого не стали. Чему-то не надо верить, где-то рядом ложь — это ясно, но как понять, где ложь та? Потому что ничему не верить, конечно, нельзя, как же жить-быть, если совсем ничему не верить?

— Горибора поспрашиваю, — решила Велька, — а пока пошли, Волкобоюшка, косточку тебе поищу помяснее. С тобой говорить, хороший мой, одна радость, слушаешь, советы добрые даешь. Отцу моему боярин тебя не подарил, а мне подарит, как считаешь? Если я очень попрошу? Мне на свадьбу — подарит? Ну как невесте княжича он отказывать станет, сам подумай, — говорила, посмеиваясь, пса по шее лохматой теребила, а тому нравилось, сам об ее руку терся…

Шутки шутками, а на самом деле, попроси она Волкобоя, как боярин отговариваться станет? Надо попросить — решила Велька. Чтобы отговорки послушать. Интересно же.

Чаяна по-прежнему с утра до вечера ехала возле Вельки, все больше молчала, и ее жадный, тоскующий взгляд искал Иринея и не находил. Велька понимала: сестра рядом потому, что Иринея стережет, не хочет упустить ни единого неосторожного взгляда, брошенного на невольную соперницу. Вельку это сердило. Как будто и сестра теперь не сестра, а чужая девка, злая и жадная. Нет, так-то сестрица не жадничала, напротив, все порывалась Вельке что-нибудь подарить, да красивое: то серьги любимые, яркие, сверкающие, с граненым хрусталем, то янтарное ожерелье, то перстенек с редким ярким зеленцом, который якобы ей самой надоел. И когда дарила, взгляд ее будто туманился, и понятно почему. Велька хоть поручиться могла: отдавая подарок, Чаяна заговор твердила, что-нибудь вроде: «Серьги мои возьми, а Иринея мне отдай на веки вечные, чтобы мой был, пока реки текут, пока деревья растут!» Какая девка такой ворожбы не знает! А какая не знает, той при нужде сразу подскажут. Самая простая отсушка на парня, чтобы у другой его увести. И вреда от нее никакого, как и толку, впрочем, хотя наверняка иногда и действует.