Армия шутит. Антология военного юмора - Шамбаров Валерий - Страница 14

Особисты, то есть офицеры особого отдела, были ребята умные, толковые. Других в их ведомстве не держали. Свои обязанности они выполняли тихо, спокойно, и жизнь нам никогда не портили. Другое дело – режимщики. Офицеры наших же штабов, следившие за соблюдением режима секретности. На этих должностях требовались самые твердокаменные, самые придирчивые педанты, и чем тупее, тем лучше. Чтобы личный состав не расслаблялся и чувствовал неусыпный контроль. Режимщики цеплялись по любым формальным мелочам, и по каждому пустяковому прегрешению против инструкций обязательно стучали командованию, чтобы подтвердить свою бдительность. А отдуваться после их докладов приходилось нелегко – по всем инстанциям просклоняют!

Когда в служебном здании или вблизи испытательной площадки мелькал режимщик, друг от друга разлеталось предупреждение об опасности. Периодически они наезжали с комиссиями, обходили подразделения. Тут уж наши начальники оповещали – быстро готовьтесь! Это значило – будут проверять «безопасность связи». А именно, наклеена ли на каждом телефонном аппарате бумажка «Помни! Враг подслушивает»? Или на каком-нибудь оторвалась, а новую налепить забыли? И еще будут шмонать по столам, искать «неучтенные» бумаги. Их у каждого было полно: один что-нибудь вычислял, выкладки делал, другой телефоны записал, у третьего список продуктов, которые жена поручила купить. Но инструкции требовали делать записи только в рабочих тетрадях. За «неучтенные» в приказ попадешь – вони не расхлебаешь. Выгребали вороха бумаг, спешили прятать: в раздевалке под спортивной формой, в лабораториях, в корпусе какого-нибудь прибора.

А потом режимщики придумали массовые мероприятия, где они в полной мере показывали свою значимость. Прочесывать территорию части, не спрятана ли где-нибудь вражеская разведывательная аппаратура? Но территория у нас была огромная – лес, здания, испытательные установки, стоянки техники. На поиски выгонялся весь личный состав. Любые дела прерывались или отменялись. Ну что ж, приказано – идем искать. При первом прочесывании наши офицеры с серьезными физиономиями подошли к режимщику и показали ему на старый скворечник. Озабоченно доложили – ведь никто не помнит, как и кто его вешал. А отверстие глядит прямо на окна служебных кабинетов! Потом от души насладились зрелищем, как он самолично карабкался на дерево и отдирал трухлявую, совершенно сгнившую конструкцию.

Но прочесывания стали повторяться, и мы изобрели постоянную методику. С одной стороны наша часть соседствовала с жилыми домами. Их обитатели порой ленились нести мусор на помойку и забрасывали к нам за забор, возле него валялось много всякой дряни. Когда объявляли поиски, мы шли прямо туда. Осматривали этот хлам, пока не попадалось что-нибудь подходящее: платы от разбитого радиоприемника, поломанная «рогатая» телеантенна или что-то в этом роде. Мы несли помойную находку начальнику и докладывали: обнаружен подозрительный предмет. Наш начальник игру принимал. Делал вид, что выслушал доклад всерьез, экстренно вызывал режимщика и бережно вручал ему очередной продукт археологии. Да и почему бы начальнику не подыграть? Он показывал бдительность своих подчиненных и сам получал неплохое развлечение.

На испытания одного самолета к нашей части прикомандировали группу офицеров из ПВО. Мы с ними подружились, на аэродроме заходили к ним «козла забить». Одного из этих парней, старшего лейтенанта Сашу Юшкевича, любившего и умевшего остроумно пошутить, прозвали «весельчак Ю» – по мультфильму «Тайна третьей планеты».

Саша был холостяком, снял в Москве однокомнатную квартирку, а в свободное время гулял по своим холостяцким надобностям. Словом, в свободном поиске. И однажды в этом самом поиске он познакомился с девушкой-тезкой по имени Саша, которая оказалась американской туристкой русского происхождения, причем из очень богатой семьи. А в результате у двух Саш закрутилась бурная и пламенная любовь. Они несколько раз встречались, Юшкевич рассказал, что он офицер. Но девушка-то оказалась непростой. На очередном свидании, когда они гуляли по ВДНХ, их «пасли» какие-то другие американцы. Фотографировали их тайком. Скорее всего, для последующей вербовки. Но эти американцы уже были на примете у советских «органов», и их тоже «пасли». Определили, за кем они следят, и заинтересовались сладкой парочкой.

Однако Юшкевич с подругой, судя по всему, обнаружили за собой «хвост». Или те американцы обнаружили и девушке Саше подсказали. Она после этого улетела домой, а старлей пошел к своему начальству. Чистосердечно покаялся в связях с иностранкой и пообещал, что больше не будет. Шею ему намылили, но простили, даже от секретных работ не отстранили. Но теперь уже присматривали за ним, держали под контролем.

А через некоторое время американка Саша позвонила ему, что снова приезжает. «Органы» разговор, конечно, прослушали, поджидали гостью в аэропорту. Но тут-то и выяснилось, что влюбленные провели их за нос! Оказывается, они заранее сговорились, что она сообщит о приезде, но прибудет на сутки раньше того числа, которое назовет. Они получили целые сутки в свое распоряжение. Однако через сутки поджидавшие девицу оперативники не нашли ее среди пассажиров, быстро разобрались, что американка Саша прилетела еще вчера, а их обставили, как детей! Вот тут уж компетентное ведомство крепко рассердилось. Юшкевича взяли в тот же день в его гнездышке – подруга уже ушла, а он отсыпался после бурных суток. Особист, присутствовавший при этом, рассказывал, что их визиту Сашка не удивился и был совершенно спокоен. Только подошел к столу, где стояла литровая бутылка импортной водки, привезенная девушкой, и одним махом заглотил из горла чуть ли не половину. Видать, решил, что такое удовольствие он теперь получит не скоро.

Но и кагэбэшники оказались в затруднительном положении. Не знали, что же им с делать с Юшкевичем. Сажать не за что, не сталинские времена. Обычная связь с иностранкой – не преступление. Да он эту связь и не скрывал, сам доложил. Другой вины за ним не значилось. Отпустить на все четыре стороны – но он знал слишком много, имел доступ к секретам государственной важности. Выход нашел главнокомандующий ПВО. Ему доложили, и он решил проблему одним махом. Сашку мгновенно перевели куда-то в Забайкалье, в «нережимную» часть. А в те годы даже стройбаты часть документации секретили, поэтому «нережимной» могла быть только совсем тухлая дыра, наподобие лесоскладов или складов солдатского белья. Юшкевича было приказано отправить туда в 24 часа. Сразу же, с сопровождающими, не позволяя чихнуть без присмотра, завезли домой быстренько собрать вещи, доставили на вокзал, впихнули в вагон – и катись! Пускай безвылазно сидит в таежной глухомани, пока секретам, известным ему, не выйдут все сроки давности.

Как ни удивительно, но эта история закончилась прямо-таки классическим голливудским хэппи-эндом. Она случилась в мае 1985 г. А еще через год началась «перестройка». В 1992 г. сослуживцы случайно увидели Юшкевича в Москве. Он уже успел демобилизоваться, был женат на богатой американке Саше и занимался оформлением документов на постоянное жительство в США. В 1997 г. его встретили в Москве еще раз. Но теперь он был такой персоной, что на приветствия прежних товарищей отвечал лишь небрежным кивком. Стал президентом российского филиала американской фирмы по производству медицинского оборудования. А принадлежала фирма его тестю.

В 1985 г. по стране шарахнула горбачевская антиалкогольная кампания. Вырубались виноградники, рушились винные и пивные заводы, закрывались кафе и винные отделы магазинов. А в воинские части свалился приказ Министра обороны «сто пятьдесят», разъяснявший, что не только злоупотребление, но и просто употребление спиртных напитков должно считаться грубейшим нарушением воинской дисциплины. С военторговских прилавков спиртное исчезло начисто. Где-то на складах оно имелось. Но продавалось лишь в экстренных случаях – для похорон, свадеб и т. д. Для этого требовалось написать рапорт, завизировать у своего начальства, подписать у начальника тыла, после чего можно было приобрести – из расчета 100 граммов на каждого участника торжества.