Выбери любимый жанр

Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 63


Изменить размер шрифта:

63

Мужские голоса вплывают в приоткрытое окно. Они негромкие, словно собеседники не желают разбудить тех, кто еще досматривает сны за стенами уютного двухэтажного дома. Я привстаю с постели, прислушиваюсь. До меня долетает смешок, я узнаю папу. Мне любопытно, с кем он разговаривает. Кто столь ранний визитер, что пренебрег сладким предутренним сном?

Откидываю одеяло, опускаю ноги на пол и потягиваюсь. После поднимаюсь с постели, встаю на носочки и крадусь к окошку, словно меня могут услышать с улицы. Берусь за край белоснежной кружевной занавеси и отвожу ее в сторону, чтобы выглянуть в окошко. И сразу вижу их. Это папин друг. Его волосы пламенеют, словно яркий огонь на фоне сумрачного рассвета. Я вытягиваю шею, пытаюсь услышать, о чем говорят мужчины, но до меня долетают лишь обрывки слов:

— Вайтор… неразумно…

— Ты, слепец, Терраис, — огневик Вайторис повышает голос, но тут же сбавляет тон, и я не слышу, что он говорит отцу.

Неожиданно наш гость поднимает голову и замечает мой любопытный нос в окошке. На его губах появляется ироничная улыбка, и мужчина прикладывает ладонь к груди, склоняясь в приветственном полупоклоне. Папа оборачивается, но я успеваю юркнуть за занавесь раньше, чем он успевает меня заметить. Однако ранний визитер не оставляет втайне, кого он успел разглядеть в окне второго этажа.

— Твоя дочь становится настоящей красавицей, Тер, — слышу я голос Вайториса.

— Да уж, — ворчливый голос отца я тоже слышу хорошо. Похоже, мужчины приблизились к дому. — Уже невозможно с ребенком съездить в город, так и таращатся вслед.

— Да ты никак ревнуешь, — наш гость весело смеется.

— Еще бы, — усмехается папа. — Вчера я держал ее на коленях, а сегодня об этом мечтает какой-нибудь сопливый юнец. Я вижу в Ирис малышку, а он женщину. Это… раздражает.

— Ты ведь можешь создать ей судьбу.

— О, нет, Вайтор, я никогда не суну нос в судьбу дочери. Она пойдет предначертанным ей путем.

Я вновь не удерживаюсь и выглядываю в окно. Теперь ко мне спиной стоит наш гость. Его волосы собраны в хвост, и он алой змеей спускается по позвоночнику до самого крестца. Он выше моего отца, более поджарый. Красивый. Когда я была маленькой, мне нравилось смотреть на него. В карих глазах Вайториса всегда прячется веселая хитринка, словно он постоянно готов к проказам. Но мой папа мне нравится больше. У него глаза добрые, и улыбка такая, что даже в зимнюю стужу становится теплей. Нет-нет, ни один мужчина не может сравниться с моим папой! И если я когда-нибудь выйду замуж, то мой супруг непременно будет похож на отца.

— Ирис, — я вздрагиваю и замечаю, что папа смотрит на меня. И его гость тоже. Отец грозит мне пальцем.

— Я не подслушивала! — восклицаю я и мотаю головой для большей убедительности.

Вайторис негромко смеется, а я заливаюсь краской и захлопываю окно. После забираюсь на кровать, накрываюсь одеялом до самого носа и вспоминаю папины слова про наши поездки в город и его чувства. Мне приятно. В это мгновение я решаю, что никогда, никогда-никогда не уйду от родителей, потому что никто не будет любить меня также сильно, как они. Правда, мама всегда отвечает на мои клятвы, что сердце решит за меня, и однажды я сама выйду за порог, чтобы последовать за своим избранником. Но мне семнадцать, и мое сердце пока молчит. Ему хорошо здесь, на Зеленом холме…

— Ирис! — я вздрогнула и посмотрела на Ская. Он по-прежнему стоял посреди пыльной горной дороги, уперев ладони в бока. — Так за что я впал в немилость? Если мне предстоит бежать за собственным жеребцом, я имею право знать причину приговора.

Стряхнула оцепенение воспоминаний и горделиво задрала подбородок, тронув поводья. Цветик деловито зацокал копытами, неспешно увозя меня вперед. Водник пробормотал что-то о моей вредности и вскоре догнал. Он ухватился рукой за стремя и поднял на меня взгляд.

— Ты что-то еще вспомнила?

Я мотнула головой.

— Больше ничего.

— Ты загрустила, и я подумал…

— Не загрустила, — я улыбнулась Аквею. — Просто еще раз обдумала последнее воспоминание. Я знала его, когда он еще не был Вечным. Знаешь, еще недавно мне было плевать, кто мои родители, главным всегда был господин. Я превозносила его за то, что он возродил меня, и совсем не думала, что право моего первого рождения все-таки принадлежит другим людям. А сейчас я не могу не думать о них. До зубовного скрежета хочу вспомнить, что случилось тогда. Точно знаю, что родителей больше нет, но не помню, как они умерли. И те развалины… которые я всегда смутно помнила… Быть может, это воспоминание относится именно к тому времени? К моей первой жизни. Он говорил, что нашел меня умирающей среди руин, но никогда не говорил, что это были за руины. Правда, я не помню других своих жизней и смертей, но что-то же в этом должно быть важным, раз из всех воспоминаний со мной всегда были именно те развалины.

— Не удивлюсь, если он и был причиной всему, — проворчал Скай.

Я пожала плечами и посмотрела на горный склон. Мое обостренное зрение исчезло вслед за возможностью видеть в темноте, и пришлось напрячься, вглядываясь в то, что привлекло мое внимание.

— Большая птица что ли? — спросила я больше саму себя, чем водника.

— Где? Остановись.

Аквей вышел вперед, посмотрел в указанном направлении и коротко выругался.

— Что там? — спросила я.

— Айры, — ответил Скай. — Я надеялся, что мы с ними не встретимся.

— Кто такие айры?

— Крылатые люди. Характер у них еще хуже твоего.

— Невозможно. — я отрицательно покачала головой. — Я — совершенство. Меня невозможно превзойти ни в чем, даже в дурном характере.

— Зазнайка, — хмыкнул водник и посмотрел на Ручейка, ожидавшего нас у большого камня. Затем коротко свистнул, и жеребец послушно помчался в нашу сторону. Я искоса взглянула на Аквея. Он усмехнулся: — Это все-таки мой конь.

— Обманщик, — усмехнулась я. — Ты мог вернуть его в любой момент.

— Угу, а ты бы еще что-нибудь придумала. Лучше уступить в малом, чтобы не пострадать в более значимом, — парировал Аквей.

Его ладонь накрыла рукоять меча, притороченного к седлу меча, когда Ручеечек остановился перед своим хозяином. Водник устремил взгляд в сторону горного склона. Я тоже повернулась и теперь легко разглядела трех летунов. Это действительно были люди с огромными белыми крыльями. Они летели быстро, и в том, что к нам, сомнений не было.

— Это не их территория, — негромко произнес водник. — За какой Тьмой они к нам летят?

— Сейчас узнаем, — я пожала плечами. — Скай.

— М?

— Первый закон.

— Помню. Я не собираюсь нападать первым. Я вообще мирный, как сытый кот. Не дернут за хвост, не выпущу когти.

— Ты не кот, ты — ручеечек.

— Земляничка. Сла-адкая.

Я хмыкнула и вновь переключила внимание на айров. Они опустились на дорогу шагов за десять до нас. Опустили крылья и слаженно направились к нам с водником. Люди как люди, только с крыльями. Ни клювов, ни птичьих лап. На их бедрах были надеты широкие повязки. Больше ничем тела скрыты не были. Мой взгляд скользил по сильным развитым плечам айров, а в голове крутилась мысль: «В чем они ходят зимой?». Нет, ну правда. Сейчас тепло, и одежда крылатым не нужна, но с приходом холодов? Улетают в теплые края? Или как?

Затем мой взгляд прошелся по рукам, от локтей до запястий скрытых кожаными наручами, по ремешкам сандалий, к которым крепилось оружие, и в голове появилась новая мысль — почему я не знаю… или не помню таких созданий, как триги, айры? Если я живу так давно, то почему в этом мире для меня остались загадки? Просто не интересовалась всеми формами жизни, или Вайтор намеренно скрывал от меня существование измененных людей?

— Ох, Скай! — воскликнула я, перестав обращать внимание на летунов, уже сокративших расстояние между нами.

— Ягодка моя, помолчи немного, хорошо? — ласково попросил водник, но в его голосе я расслышала нотку раздражения.

Оглядев суровые лица крылатых воинов, я закрыла рот и натянула на себя величественный и равнодушный вид.

63
Перейти на страницу:
Мир литературы