Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 62

— Любая мелочь может стать началом судьбоносного события, которое в свою очередь приведет к появлению новых Отражений, и Грани увеличатся, — произнесла я, прислушиваясь к себе. Резь все усиливалась.

— Опять Грани, — скривился водник. — Что они такое?

— Нечто вроде Кристалла, — я поморщилась и приложила руку к животу. — Представь себе камень в перстне. Его вершина плоская, ровная, а вокруг расходятся грани, выточенные ювелиром. Так вот вершина кристалла — это истинная Реальность. Истинная Реальность — временное пространство, где протекает жизнь по цепи предначертанных событий. Но порой случаются события судьбоносные. Иногда они предначертаны, а иногда спонтанны. Например, оторвалась пуговица на камзоле. Ты наклонился, чтобы поднять ее, и это задержало тебя в пути. В результате, ты не попал под горный обвал, остался жить и изменил ход предначертанных событий. И если судьбоносное событие имеет переломное значение и повлияло на будущее, то происходит всплеск силы, и она расходится, как круги на воде, порождая Отражения, в которых события начинают развиваться в ином порядке. Появляется вариантность… С-с-с, — я зашипела от разрастающейся боли, снова потерла живот.

— Вариантность может привести к новому судьбоносному событию, но уже в Отражении, и тогда сила, отданная на отражение истинной Реальности, возвращается назад, что может привести к угрозе уничтожения истинной Реальности и всех Отражений разом. Мир просто разорвет.

— Конец Света, — кивнул Аквей. — Для этого хватит одного Отражения?

Я отрицательно мотнула головой.

— Нет. Но чем больше Отражений, тем больше вариантность последующих событий, и тем больше возможностей к возврату скопленной энергии назад. Отражение — это полноценный мир, отличающийся от истинной Реальности лишь тем, что события там развиваются по собственному сценарию. Возможно, там никогда не рождалась твоя тетка, или же у нее не проявился дар провидения, или же она счастливо вышла замуж и нарожала детей с десяток. В каждом Отражении свой ход событий.

— Но причем тут Вечный? — спросил Скай и, не дожидаясь ответа, подошел ко мне, оторвал руки от живота и заменил их собственной ладонью. — Тьма, ты вся горишь.

Я тяжело сглотнула, прижалась спиной к стене и продолжила давать ответы:

— Он сдерживает… историю, — облизала пересохшие губы. — Не дает развиваться, чтобы избежать… Отражений… новых. Те убийства… у них был смыс… смысл. Ученый-маг… изобрете…

— Ирис!

Я, протяжно застонав, сползла по стене вниз. Аквей задрал мне рубаху и выругался, громко и некрасиво.

— Цветок, Ирис, — сказал водник. — Он все-таки появляется.

— Убери, — прохрипела я. — Сейчас.

За весь прошедший день цветок не давал о себе знать, и мы решили, что моя родная сила начала подавлять кровь Вайториса, даже вздохнули с облегчением, оба. А он зацвел ночью, да еще в созданном мирке.

— Тьма! — вдруг взвыл Скай.

— Что? — едва дыша от боли спросила я и приподнялась на локте.

Кожа на животе тлела. Ожог более всего напоминал по форме бутон…

— Огонь, — хрипло воскликнула я и застонала от нового приступа боли. — Его огонь пробуждается. Мама…

Последнее слово вырвалось всхлипом. Скай обнял мое лицо ладонями, в глазах его смешались жалось и тревога.

— Потерпи, — попросил он. — Я очень стараюсь убрать его.

— Я терплю, — ответила я, глядя на Аквея через невольную пелену слез. — Просто очень больно.

— Ненавижу, — отрывисто произнес Скай сквозь зубы. — Рыжую тварь ненавижу. Всей душой…

Он вновь склонился надомной. Прохлада его рук пробивалась сквозь испепеляющий жар внутри моего тела, но никак не могла унять боль.

— Скай, — позвала я. — Если огонь проснется, он сможет найти меня и в истинной…

— Я понял, — тон водника звучал мягко. Но я видела, что его едва не трясет от злости. — Первый лепесток. Тьма!

Я откинула назад голову, надеясь хотя бы на небольшой обморок, чтобы забытье спасло меня от беспощадного пламени, бежавшего по крови, но сознание упорно не желало мутиться. Я осознавала каждое мгновение пробуждения чужеродной силы.

— Уже три лепестка, — голос Ская зазвенел, как натянутая струна. — Ирис, — я открыла глаза и встретилась с беспомощным взглядом Аквея, — я ничего не могу сделать. Ничего, он мне не подвластен.

— Вода.

Мы одновременно повернулись на тихий голос. Отец стоял в дверях и смотрел на нас.

— Вода, — повторил он.

— Спасибо! — воскликнул водник, и я провалилась под холодную водную толщу.

Скай приподнял мою голову, дал вдохнуть, а после вновь опустил под воду. Я смотрела на его расплывающийся силуэт, а после вовсе закрыла глаза. Держалась, сколько могла. Сосредоточившись на воздухе, начала меньше внимания обращать на боль, стало даже легче. Вскоре легкие напомнили, что им нужен воздух, я упрямо терпела. И прежде, чем я дошла до предела, ладонь Аквея легла мне под затылок, и он вновь приподнял меня.

— А-ах, — шумно вдохнула я.

— Он поддается, слышишь? — спросил меня Скай, лихорадочно поблескивая глазами. — Ирис…

Лицо водника вдруг сменилось лицом отца. Я так ясно чувствовала его руки, удерживающие меня, совсем как в детстве. А через мгновение поняла, что лежу в своей кровати, что через закрытые занавеси василькового цвета пробивается солнечный луч, и у меня впереди день, полный открытий. Но подушка такая мягкая, а одеяло теплое… Улыбнулась, не открывая глаз, и попыталась натянуть одеяло до носа. Папина рука придержала край одеяла, я услышала его негромкий смешок, а затем теплые губы коснулись моего лба, и ласковый добрый голос произнес:

— Просыпайся, малышка. Пора.

Я открыла глаза и вновь увидела водяную толщу над собой. Даже через прозрачную неверную преграду я поняла, что Аквей в ярости. Кажется, у него вновь что-то не получалось. Губы водника шевельнулись, он выругался, это я тоже угадала. «Просыпайся», — вновь услышала я тихий шелест. Поджала губы и призвала свою родную силу. Впервые, по-настоящему, не осторожничая и не пробуя. Призвала, пробуждая от долгого сна. И она забурлила, понеслась по жилам, схлестнулась с огнем, нащупала воду и сплелась с ней, щедро делясь неукротимой силой жизни.

Скай встретился со мной взглядом через слой воды. Он смотрел на меня, когда на поверхность всплыл черный цветок с огненной сердцевиной, и когда мужские пальцы сжались на стебле. Я усилила напор, выталкивая из себя неродную мне стихию, и цветок остался в ладони водника. Облегченно выдохнула, и стайка пузырей помчалась к поверхности.

Я села и обнаружила, что перед моим домом теперь есть маленький водоем, больше похожий на яму, заполненную водой. Эта мысль показалась мне забавной, и я рассмеялась, легко и даже счастливо. Моя стихия отозвалась на этот смех всплеском, прошлась по коже, словно лаская, и растаяла, так и оставшись рядом. Незримая, но близкая. Позови, и она откликнется.

— Ирис…

Я обернулась на голос Ская и захлебнулась сиянием синих глаз.

— Моя невероятная, — произнес он, с откровенным восторгом рассматривая меня.

— He-а, сопляк, ошибаешься. Не так ли, моя нежная?

Этот насмешливый голос, в котором бушевало пламя ярости вызвал во мне волну гнева, ненависти и… отчаяния.

— Потом поговорим, рыжий, — также зло и насмешливо ответил Скай и мягко нырнул в воду, увлекая меня за собой.

— Нет! — рев Вечного прорвался даже сквозь все увеличивающуюся водяную толщу.

— Ирис! Найду!

— Да пошел ты, — буркнул Аквей, и вытолкнул меня на широкое крыльцо в доме на сваях, в нашей с ним реальности. После забрался на него сам и устало вздохнул. — Не против, наконец, поспать?

— Нет, — я мотнула головой и поднялась на ноги, опять обнаженная.

— А может и не спать… — задумчиво произнес водник, провожая меня пристальным взглядом.

— Спать, — веско ответила я. — Потом можно и не спать.

— Потом-то, конечно. Это даже логично, потом не спать, — усмехнулся Аквей и закрыл за собой дверь.

Я успела почувствовать его ладонь на своем бедре, и губы, коснувшиеся уголка губ, а после провалилась в очередной сон-воспоминание…