Идейные процессы в Иране - Коллектив авторов - Страница 12

Одной из важнейших задач в представлении этой категории религиозных мыслителей было обращение к требованиям, предъявляемым эпохой. Один из улемов по имени Хадж Сейед Эмад оль-олама Хальхали подчеркивал соответствие шариата требованиям времени. Он говорил: «В какой бы век или эпоху ни жили султаны, они должны обязательно приводить порядок и устроение своих правительственных дел и законов в соответствие с нуждами этого века или эпохи, обращаясь с народом согласно справедливости и честности… а не считать народ своими рабами и слугами и не поступать по своей прихоти»[135].

Хадж Нуролла Наджафи Эсфахани в своем трактате «Житель и путник» (Могим ва мосафер) называет конституционализм «законом и повелением Печати Пророчества»[136]. Поэтому, по его мнению, конституционализм не является чем-то новым. «Причина удивления людей по поводу конституции и признания ее чем-то новым состоит в том, что по прошествии тысячи триста с лишним лет после ее зарождения она постепенно исчезла, и теперь каждый, кто желает ее восстановления, полагает, что она является чем-то новым и созданным»[137]. Как сказал Заргяринежад, основными доводами Наджафи Эсфахани в доказательстве соответствия конституции исламскому шариату были следующие: послание Пророка опиралось на божественное откровение, а не его личные прихоти; с самого начала существования Ислама и вплоть до времен Муавии действовала конституция, потому что каждый раз, когда после смерти Достопочтенного Пророка (с) люди в течение тридцати с небольшим лет присягали халифам, они присягали конституции[138].

Несмотря на это, в вопросе законодательства он отделял друг от друга шариатские и светские дела, полагая, что исламские заповеди остаются такими же, какими они были всегда, и вплоть до Судного дня дозволенное будет дозволенным, а запретное будет запретным. Поэтому законодательная деятельность меджлиса может осуществляться в двух формах: законодательство как форма исполнения шариатских законов и законодательство в вопросах обычного права. Поэтому в своем трактате «Житель и путник» он пытается не только отстаивать конституционализм, но и развеять сомнения, возникшие в связи с расхождением между конституционализмом и Исламом, подчеркнуть, что конституционализм, переход к республике и освобождение от ига деспотии приведут к усилению государства и его обороноспособности, а людям необходимо действовать в направлении установления конституционного строя.

Еще одним человеком, чье имя упоминается в числе тех, кто считает, что дискурс конституционного движения соответствует шариату, был Сейед Мохаммад Табатабаи. Когда Табатабаи еще жил в Самарре, он находился под влиянием взглядов ал-Афгани[139], с которым он был в переписке. Ал-Афгани пытался настроить некоторых представителей духовенства против иранского двора, который он считал деспотической силой и орудием колониализма, и по преимуществу переписывался и общался с теми людьми, в ком видел лидерские качества и способности. Помимо знакомства Табатабаи с ал-Афгани, на усвоение им новых и освободительных идей также повлияли и другие факторы, в том числе его связь с масонством[140], поездки в Россию, арабские страны и Турцию, где он встречался с различными лидерами и политиками, его связь с иранским Тайным обществом[141]_’[142]. Адамият[143] цитирует фрагмент из прений, проходивших в меджлисе 20 ноября 1907 г., в котором Табатабаи, по всей видимости, проявлял своего рода скромность и вежливость, когда говорил следующие слова: «Мы ведь и сами не видели конституционного строя, однако мы слышали, да и те, кто видел страны, имеющие конституцию, говорили нам, что это безопасность и благополучие для страны. Мы же с рвением и любовью установили в этой стране конституционное правление»[144].

Однако следующие слова Табатабаи говорят совсем о другом: «Иран – это родина и место воплощения намерений всех, кто за него молится. Мы должны усердствовать ради прогресса и спасения Ирана от опасностей… Все пороки будут устранены меджлисом, то есть собранием, в которое вошли представители всех слоев народа, чтобы прийти на помощь простому народу, чтобы шах и нищий были равны между собой…»[145]. В другом месте он говорит: «Я приехал в Тегеран в 1312 г. х. (1894/1895 г.) и с того самого момента думал об установлении в Иране конституционного строя и учреждении меджлиса. Я говорил об этих двух вещах, выступая с проповедью на минбаре. Насер од-дин-шах часто жаловался на меня и сообщал мне, что Иран еще не готов к конституции. Пока он был жив, я любил его до тех пор, пока он не умер»[146].

Как о нем по-доброму отзывается Хаэри[147], Табатабаи даже знал о последствиях конституционного движения для духовенства и улемов, в особенности в области судопроизводства и новых школ, ведь он был сторонником обучения новым наукам. Он считал безусловно положительным воздействие современных наук и полагал, что судьба (конституционной) монархии зависит от того, насколько будет обращать внимание на дела народа и отстаивать его права.

И наконец, надо сказать несколько слов о «троице улемов из Наджафа», в число которых входили Ахунд Хорасани, Мазандерани и Мирза Хосейн Техрани. Эти деятели уверенно отстаивали конституционное правление перед лицом деспотии. Они считали, что защита конституционного строя приведет к усилению религии и сохранит величие исламского государства, а в выступлении против него усматривали «борьбу и препирательство с источником пречистого шариата»[148]. Когда Мохаммад-Али-шах[149] расстрелял меджлис из артиллерии, они объявили в своих фетвах: «Знайте все, что сотрудничество и подчинение властям в расстреле нации и убийстве парламентариев равнозначно подчинению Йазиду б. Муавии[150] и противоречит Исламу»[151].

В другом месте «троица улемов» выступила в поддержку тех заявлений, которые сделал Шейх Эсмаил Махаллати в защиту конституционного строя, и заявила, что целью конституции является не только уменьшение несправедливости и нарушений закона со стороны тиранов, но и сохранение ядра Ислама и освобождение исламского государства от засилья неверных[152]. Мазандерани и Хорасани дали в своем письме следующее определение конституционному строю: «…Конституционное правление в каждой стране предусматривает ограниченность и подчинение определенным условиям монархических учреждений и государственных ведомств, недопустимость превышения ими установленных границ и нарушения принятых законов в соответствии с официальной религией этой страны, и ее антиподом является деспотизм государства, предполагающий вседозволенность, волюнтаризм и свободу монархии и государственных ведомств, власть правителя делать все, что только ему заблагорассудится, притеснять народ и не нести ответственность ни за какие преступления»[153].

Поэтому отстаивание ими конституционного строя обосновывалось как общечеловеческими и мирскими, так и религиозными доводами. Ахунд Хорасани пишет в защиту конституции: «Цель этого дела состоит в том, чтобы принести людям спокойную жизнь, избавить их от несправедливости, защитить угнетенных и помочь тем, кто оказался в трудном положении… осуществить Божий закон и защитить исламскую страну Иран от нападения неверных, исполнить заповедь о повелении благого и воспрещении порицаемого…»[154].