Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 39

– Просто не еби мне мозги, а лучше посмотри на схему. Ну, разве не круто?

Самим механизмом я гордился. Идея пришла ко мне, когда я рассматривал схему установки растяжек противопехотных мин. Основная проблема, конечно, в том, что у меня нет взрывчатки и, поэтому, заставить свою «шрапнель» разлететься я не могу. Поэтому вариант с тем, чтобы она падала сверху – идеален. Что приводит нас к кабинету технологии и тем штукам, которые поддерживают потолок.

Что тут Игорю не нравится? Если бы мне кто показал такое, но нет! Приходится самому выдумывать.

– А как ты попадёшь в кабинет? Через окно? – Игорь всё возится рядом со мной, пытаясь сесть подальше.

– А вот это – секрет фирмы! – я довольно гляжу на него, надеясь, что он начнёт расспрашивать. Но он только молчит, сидит, сутулясь, в позе ущербного лотоса, упираясь локтём в коленку и подперев ладонь щекой.

– Мне твои секреты… А устанавливать эту хрень ты сам пойдёшь?

– Ну, да, конечно, это без вариантов. Мне только на парту встать – и до потолка я дотянусь. В крайнем случае, какой-нибудь ящик подставлю. Я, вот, Макса хотел попросить мне помочь, а он, – я снова вспомнил, из-за чего злился, – он, оказывается, всё-таки пидор! С Ленкой!

– Слушай, ну чего тебя заклинило – с Ленкой, с Ленкой! Ты же сам говорил, он тогда со своим другом в машине взасос целовался и ничего, ты же общался с ним потом?

– Ну, а… Э… – я задумался. Действительно, почему? Тогда меня это не зацепило – ну, кроме, может быть, нормального возмущения, которое возникает у любого нормального парня при виде поцелуев. А сегодня… Ух, не знаю! Но знаю, что, увидь я, как Макс с эти выродком ЦЕЛУЕТСЯ, я бы не сдержался совсем. Убил. И Макса, и Леночку.

Руки сами сжались в кулаки. Там, на дороге, там, за стенами интерната, со своими странными друзьями, пускай делает, что хочет. А тут… Тут – нет!

– Потому, что это интернат! Потому, что это Леночка! Потому, что я так сказал!

– А, ну раз ты сказал… Стас, а ты никогда не думал о том, что мир вокруг тебя не вертится и все не обязаны тебе подчиняться?

– Сто раз думал. И пускай! Пускай не подчиняются! Вот, давай, спихни меня с кровати прямо сейчас, – я, улыбнувшись, легонько толкнул Игоря в грудь ладонью и поймал его взгляд, – давай-давай! Тебе же не нравится, что я здесь сижу!

– Да не то, чтоб не нравится… – Игорь опустил глаза. «А Макс не опускал», – мелькнуло в голове.

– А что ты тогда от меня отползаешь? Сядь рядом!

– Иди нахрен!

– Не пойду. Давай, спихни меня с кровати!

– Ага, тебя спихнёшь, – пробурчал Игорь, забираясь чуть ли не на спинку кровати, – ты ж сам меня потом спихнёшь так, что я не встану.

– Вот, – я передразнил нашу преподавательницу по алгебре, Инессу Владимировну, – вы сами себе и доказали данную теорему. Никто не обязан, но все делают. И поэтому что?

– Ну, что?

– Ты должен помочь мне придумать отвлекающий манёвр для вечера, когда я пойду ставить эту свою замечательную конструкцию.

– А ты помиришься с Максом?

– Да что тебя заело – Макс-Макс! Он, может, сам не хочет, – с досадой выпалил я.

Сказал, всё-таки. Вот хрень!

Вот что меня ещё зацепило. Ну, кроме Леночки-падлы. Когда Макс стоял там, смотрел на меня так… Не знаю, как это назвать… Нагло не нагло, с презрением, может быть… И его слова о том, что он дал мне денег и хватит с меня. И тут меня окончательно унесло. Я б ему, так, конечно, в жизни бы такого не сказал. Про «Машку». Я же вижу, что он не такой. Но, всё равно, сказал, и видно, зацепил его. Видимо, его это тоже нервирует.

Этого все пацаны боятся, все-все. Перестать быть парнем, стать чмом среднего рода, вот такой вот Леночкой. Хуже этого ничего не может быть. Побои – хуле с ними, с побоями. Всегда можно потерпеть. Можно научиться отбиваться. Хитрить. Но вот так вот сдаться… Вот за это я Леночку и ненавижу. И уверен, что такой парень, как Макс, который смотрел мне в глаза и ничего не просил, который побежал со мной в лес, который так красиво сделал сальто, который не побоялся мне врезать – он тоже должен презирать и ненавидеть таких, как Леночка. Должен же?

– Ага, а тебе, выходит, есть дело до того, что он хочет? Все медведи в лесу издохли! – Игорь съехал со спинки кровати и вжался мне в бок.

– Фу, а ты чего такой холодный?

– Это не я холодный, это у тебя температура опять тридцать семь, небось. Опять же, в комнате и так не жарко, а кое-кто ещё и ходит туда-сюда через окно.

– Ну, посиди рядом, погрейся.

Игорь скорчил рожу, но не отсел.

– Мне, может, и нет дела до того, что он там себе думает, но, если он думает, что я к нему подлизываюсь из-за его денег, и думаю ещё, что он мне, прям, такую милость оказывает, то пускай, если умный такой, валит на все четыре стороны!

– Вот ты, сейчас, вообще понял, что сказал?

– Я по делу всё сказал! Не беси меня и закрыли эту тему!

– А мне кажется, ты сам нагнетаешь. Просто подойди к нему завтра и поговори с ним.

– Заткнись, – я легонечко ткнул Игоря между рёбер – так, чтоб было не больно, а, скорее, щекотно, но, всё равно, кажется, перестарался – Игорь согнулся и жалобно выдохнул. Вообще человек удар не держит! – Может и подойду… Но не завтра. А пока пускай он посмотрит, какой он без меня крутой!

Точно! Эта мысль, наконец, привела и тело и душу в равновесие. Ещё немного потыкав пальцами Игорю в предполагаемые болевые точки, пообсуждав с ним разные отвлекающие маневры, списав математику и забив на русский с историей, я, наконец, лёг спать. Игорь всё ворочался, поскрипывая своей дряхлой сеткой и посматривал на меня. Я лежал ровно, стараясь не улыбаться, уже зная, что сейчас будет.

Одно время я запрещал ему таким рядом со мной в комнате заниматься, но с этого года как-то подзабил. И сейчас я лежал в темноте, закрыв глаза, и только прислушивался к с трудом сдерживаемому, участившемуся дыханию и лёгким жестяным поскрипываниям сетки, отзывающимся на даже самое слабое движение тела. Наконец, не выдержав, слегка повернул голову и приоткрыл глаза.

Света в комнате хватало – от луны, от фонарей на территории и видно было хорошо. Игорь лежал, натянув одеяло до самого подбородка, зажмурившись и облизывая губы. Как всегда, он чуть приподнял одеяло коленкой, но, всё равно, можно было разглядеть ритмичные движения рукой. Вверх-вниз, вверх-вниз… Быстрее, быстрее! Чёрт, как мало видно, но всё равно – вот Игорь прикусывает нижнюю губу, движения становятся более резкими, глубокий вздох, всхлип панцирной сетки под напрягшимся и расслабившимся телом – Игорь кончил. Перевернулся на живот и тихо-тихо, на грани слышимости, рвано вздохнул. Всегда так делает. Сейчас, минуты через две, он уснёт.

У спермы запах очень сильный, он чувствуется даже через одежду и одеяло. Я стискиваю зубы, прислушиваюсь и жду. Игорь расслабляется (сетка шелестит), дыхание выравнивается – он заснул. Теперь могу расслабиться и я.

У меня кровать деревянная. Сломать железную панцирную кровать не так-то просто, но я с этим справился. Не перенесу, если такое «скрип-скрип» будет меня выдавать. Я не стесняюсь, просто всё, что касается этих дел – это моя личная территория. Зря я летом позволил нескольким нашим шалавам на неё зайти, одни от этого неприятности. Да зачем о них сейчас думать? Я оттягиваю резинку трусов и глажу себя, другой рукой нашаривая нужную каждому парню вещь – кусок полотенца, который я, заблаговременно, спрятал между матрасом и деревянной планкой. Игорь точно спит? Точно, и отвернулся к стене – в темноте я вижу его силуэт под одеялом и тёмные волосы. Не отрывая взгляда, я продолжаю, чувствуя, как тело нагревается, как я весь сосредотачиваюсь в одной точке – между ног. Ещё чуть-чуть, и вот тут, а теперь вот так, с оттяжкой, и… Я вовремя прижал к члену полотенце и поморщился, чувствуя, как оно становится тёплым и влажным. Странное чувство. Но приятное. Кончить – это всегда круто. Но, бля, если бы это хоть раз во время секса случилось, было бы, наверное, ещё круче.