Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 26

В списке воспроизведения Lacrimosa сменяла Diary Of Dreams. Такими темпами я в гота мутирую…

…

В списке воспроизведения Lacrimosa сменяла Diary Of Dreams. Хотя к моему состоянию сейчас подошёл бы, ни много ни мало, реквием. Я смотрел на фотку Спирита на экране смартфона. Фотка нечёткая, но видно, что это он. Как же мне тут одиноко! Хорошо, хоть музыку можно послушать. Боже, храни фирму Нокиа! Как же холодно, не уснёшь. Придётся греться древним, как мир способом. Я положил смартфон на тумбочку в изголовьи и надел наушники так, чтоб они не мешались. Закрыл глаза и мысленно перенёсся в свою комнату, в наше со Спиритом прощание. Представил во всех подробностях его стройное тело, нежные и крепкие прикосновения, умелый рот… По телу пробежала приятная дрожь, ладонь привычно обхватила член…

После оргазма я, всё-таки, смог уснуть. Снились мне какие-то пустые коридоры; холодные комнаты с обваливающимся потолком; лестницы, уходящие в темноту; Спирит, которого я никак не мог догнать; Игорь, завёрнутый в полотенце; Стас, с кривой улыбкой бродящий и периодически надрезающий маленьким ножиком стены, из которых начинает сочиться мыльная вода…

====== 8. Воображаемый дневник ч2 (Макс) ======

Некоторым образом примечание.

Насчёт смартфона: в те времена смартфоны уже были, но являлись изрядной редкостью. Даже мобильники не у всех имелись. Наличие же у Макса именно смартфона свидетельствует, прежде всего, о его желании выделиться и крайне потребительской натуре. Да, скорее всего, это Нокиа, но какая именно – решайте сами. Впрочем, учитывая, что там были – правда, очень плохие – камера и плеер, можно конкретнее определить модель.

Я замыкаюсь в себе. Мир отдаляется от меня, всё сужается до четырёх стен в помещениях этого интерната. Как люди живут тут годами? Как они не сходят с ума? Человек такая сволочь, что ко всему привыкает. Но я пока не могу. Мне хочется на волю. Хочется бегать по городу, перепрыгивая через машины и заборы. Мне хочется в уют своей спальни. Мне хочется к друзьям – к Спириту, к Люку, к Алькатрасу и прочим. Даже в гимназию хочется! Чёрт, я скучаю по нашим просторным светлым коридорам, красиво одетым ученикам, умным, вежливым учителям… Я скучаю по ночным клубам, громкой музыке, по ярким впечатлениям.

Впрочем, есть какое-то извращённое удовольствие в наблюдении за такой жизнью. Ведь это – целый пласт общества, с которым я раньше никогда не сталкивался. Если подумать, я всегда жил в обособленном мире.

С чего это началось? Наверное, с детства. Девяностые годы, развал, разруха, а наша семья – самая богатая в районе. Нет, мы не олигархи, но четырёхкомнатная квартира с тремя телевизорами, две машины, огромный холодильник, всегда набитый едой, делали меня объектом для зависти и недоверия. «Не общайся с ним, его отец бандит!» – «Не общайся с ним, он из богатой семьи, а все они нашу кровь пьют!» – «Пойди подружись с Максиком, он из богатой семьи, он поделится с тобой конфетами!» Глупо думать, что дети такое не слышат. Дети всё слышат и делают выводы. Впрочем, особо я общаться и не рвался. У меня была роскошная детская, заваленная самыми невероятными игрушками до потолка: самые классные роботы на батарейках, самые быстрые радиоуправляемые машинки, огромное количество динозавров всех форм и размеров (я обожал наборы динозавров), а из конструктора «Лего» можно было собрать дом, в котором я легко помещался. Ну и, конечно, свой собственный телевизор, видеомагнитофон с полным набором кассет с мультиками и комедиями (особой моей любовью пользовались «Земля до начала времён» и «Алиса в стране чудес»), приставка (тогда ещё «Денди»), книги… И, конечно, был Спирит. Он появился примерно тогда же, когда исчезла мать, где-то лет в пять. Тогда, правда, ещё не Спирит, а просто Рома Сенкин из соседнего подъезда. Со сверстниками во дворе он тоже не очень контачил – тихий, задумчивый, с милой шапочкой тёмных кучеряшек и невероятной фантазией. «А представь, что мы…» – и мы попадали в фантастический мир, где было наплевать, что вокруг нас происходит. Семья Сенкиных не могла похвастаться особым достатком, но людьми они были непростыми. Дед – ректор, бабушка – театральный критик, мать – певица, отец… Тоже кто-то там. Был у Спирита ещё и старший брат – Антон, старше его лет на пять, поглядывавший на нас довольно презрительно, но видик ко мне ходивший смотреть с удовольствием. Так мы и проводили время.

Вспоминаются всякие глупости. Вот мне семь лет. День рождения. Повезло мне, тридцатое декабря. Странно, но я точно помню, что лет до четырнадцати я не праздновал свои Дни рождения. Да, но тогда он мне запомнился тем, что я ждал мать. Последний раз, когда я точно помню, что так вот, действительно, ждал. А она не приехала, хотя по телефону и обещала. Помню, что бродил целый день по дому, в нарядной белой рубашке и всё никак не мог найти себе места, а потом, под вечер, задремал прямо в прихожей. Помню очень хорошо – закрывал глаза, ещё было светло, окна горели мягким морозным огнём. А проснулся – во всей квартире тишина и полумрак. Пусто. Вот в тот момент я и понял – мать не приедет. Стало обидно до слёз. А через пару минут щёлкнул замок и вошёл отец. С коробкой киндер-сюрпризов в руках. Целая коробка! «Мама не смогла приехать», – не глядя на меня сказал он, пока я зачарованно пялился на бело-красное богатство. «Слушай, я это… Ромку, друга твоего отпросил, он сейчас придёт. У нас Новый год встретите. Переодевайся.» До слёз дело не дошло тогда. Рома пришел, холодный, румяный с мороза, с сумкой, вопя: «А там подарок, а я тебе его не дам!» – и я выкинул мифическую маму из головы. У меня был День рождения, у меня был Новый год, ёлка, самый лучший друг в мире, первые новогодние каникулы и целая коробка киндер-сюрпризов! Помню, к отцу пришли гости: мужчины в пиджаках и дорогих спортивных костюмах, у которых под тяжелыми золотыми перстнями были видны другие – синие, и женщины – в блестящих платьях, держащихся на честном слове. Нас не посадили за общий стол, накрыли в детской, но мы, всё-таки, пробрались к взрослому столу и, конечно, гости не смогли удержаться от того, чтоб притащить табуретку и загнать нас туда по очереди. Я пролепетал про ёлочку и благополучно ретировался, а вот Спирит (тогда ещё просто Рома, хотя…) всех удивил. В спокойной, расслабленной позе, глядя куда-то поверх толпы, он громким, уверенным голосом начал декламировать:

«Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю — и за дремотой тайна,

И в тайне — ты почиешь, Русь…»

Его родители, надеясь обнаружить в нём один из семейных талантов, заставляли его заниматься декламацией. Потом он мне признался, что все новогодние стишки у него просто вылетели из головы. Гости были впечатлены и я тоже. Ему даже позволили глотнуть шампанского, после чего нас выставили за дверь.

«Дай попробовать? –А? – Ты весь шампанским облился», – и я лизнул его в щёку возле губ. Вкус шампанского и чужой кожи. Вкус счастья.

Потом мы лежали в одной постели и шептались, прижимаясь друг к другу, слыша доносящиеся из гостиной звуки «взрослого» веселья. Ни визги, ни треск посуды нас не пугали. Нас бы и выстрелы не испугали. Мы были вдвоём и я совершенно не думал о том, что мать так и не приехала.

И вообще, я потом об этом никогда не думал.

И чего мне вспоминается моё детство? Наверное, по контрасту. Не представляю, какое детство должно быть у людей, типа Стаса. Наверное, никакого. Вот ему точно Дед Мороз ничего под ёлочку не приносил.

Да, в чём-то отец прав, от ТАКИХ людей я всегда жил вдалеке. Ну и ладно, и к чему они мне? Я прекрасно смогу держаться от всех этих люмпен-пролетариев подальше. Я закончу одиннадцатый класс и уеду в Англию. А потом… Не знаю, что будет потом, но всё будет просто зашибись, как и всегда у меня, когда отец не ставит палки в колёса.

Меня, по-прежнему, не трогают. Серьёзно, я имею в виду. Сброшенные на пол тарелки не в счёт. Забитый спичками замок не в счёт. Контрольная, которую мне вернули, изрисованную непристойностями и «Ко-ко-ко» на каждой строчке. Не поленился же кто-то! «Контрольную придётся переписать!» – «Идите знаете куда? Да, именно туда. Надо следить за врученными Вам бумагами. Ставьте пять, Вы же видите, что я прекрасно всё знаю!» – «Веригин, ты думаешь, что если твой отец богатый, то ты можешь ноги вытирать об учителя?» – «Я думаю, что об Вас вытерли ноги, когда изрисовали мою контрольную. Не буду я её переписывать, идите нафиг!» В гимназии я никогда не грубил учителям, а тут… Нечего с Комнином от одной спички подкуривать, заразился.