Golden Age (СИ) - "Kaisa123" - Страница 26

Слова вырвались так ловко и складно, что никто не усомнился в уверенности Эдмунда. Сам мальчик же находился в откровенном шоке от своей речи. По мере того, как все отходили от нее, внутри него поднималась настоящая паника. Хотя внешне он был по-прежнему спокоен и смотрел Догану прямо в глаза, в душе король выл от страха и волнения. Впору было рвать на себе волосы, да серебряный венец мешал. Какого черта он так неприкрыто блефует?! Так нагло и бессовестно врет? Какие еще сюрпризы?! Единственным «сюрпризом» Нарнии, что помог одолеть Колдунью, был Аслан, но это явно не то оружие, что можно использовать по щелку пальцев! Не факт, что Великий Лев вообще придет на выручку. Других козырей у победителей Джадис не было ни в рукаве, ни в других элементах одеяний. Какая явная и восхитительная в своем нахальстве ложь! Эдмунд поставил на карту практически все, пошел ва-банк, бросая противнику чуть ли не открытый вызов, но был ли у него другой выход? Мальчик не знал, но сделал мгновенный ход в разыгрываемой шахматной партии. Если до сих пор угрожал только Тархистан, то теперь и Нарния припугивала противника последствиями войны и намекала: эта вражда будет стоить южанам дорого независимо от результата. У королей было неоспоримое преимущество – победа над Джадис, которая держала в страхе всех соседей волшебного края. Им удалось одолеть столь могущественного врага, и Тархистан не мог точно знать, на что еще способны нарнийские правители, какие еще тайны скрывают. Только вот станет ли эта неуверенность достаточным поводом для того, чтобы временно разойтись с миром?

- Мы продолжим этот разговор завтра, если Вам так будет угодно, Ваше Величество. Завтра и урегулируем вопрос касательно Одиноких островов, - произнес медленно посол. Эдмунд кивнул, не в силах бороться с сухостью в горле. Рабадаш явно не хотел уходить, но повиновался товарищу, подарив королю долгий, непримиримый взгляд. Когда за ними закрылась дверь, мальчика хватило только на судорожный, тихий выдох.

Когда шок спал, его начало трясти от пережитого напряжения. Плечи содрогались словно от рыданий. Это заметил Питер, к которому Эдмунд в первую очередь и направился, чтобы отчитаться. И плевать на опасность заражения, не до того сейчас. Старший брат, презрев все указания лекарей, встретил младшего короля у самых дверей, взволнованным и бледным. Сьюзен, которой не хватило на большее, чем удержать государя в пределах комнаты, испуганно уставилась на мальчика, который тихо зашел в покои и притворил за собой дверь.

- Ну что? Что там? – воскликнул государь. Эдмунд сглотнул и честно ответил:

- Я то ли всех нас погубил, то ли спас. Не знаю точно.

Из такого объяснения, разумеется, никто ничего не понял. Пришлось разжевывать все в подробностях. По ходу рассказа мальчика трясло все больше, и он не мог подавить эту нервную дрожь, которая пропадет, только когда Тархистан даст ответ относительно Одиноких островов. Чувство неизвестности терзало душу, невероятно выматывало. Эдмунд не мог предположить, что сделают послы, что натворил он в отчаянии и панике. Зато мудрейшая Сьюзен сразу сделала прогноз.

- Теперь они точно нападут! – всплеснула она руками. – Вот клянусь, войны не миновать!

- Сью, не надо паниковать раньше времени, - оборвал ее Питер и положил брату на плечо широкую, теплую ладонь. – Ты молодец, Эд.

- Да какой там… – буркнул мальчик хрипло, не отрывая глаз от пола. Верховный король сжал пальцы, впиваясь в худое плечо, и твердо произнес:

- Что бы ни произошло завтра, ты сделал все, что мог, чтобы предотвратить эту войну. И я никогда этого не забуду.

На фоне Сьюзен тихо ворчала, что если бы Тархистан больше уважал женщин, то этого конфликта бы не произошло. Во-первых, благодаря ее дипломатическим навыкам, которые явно получше эдмундовских, а во-вторых, мужчины вечно решают вопросы оружием, а не миром и компромиссом. Эдмунд честно попытался представить, какой можно было найти компромисс. Торговать людьми, но понемножку? Запрещать рабовладение, но не до конца – по праздникам, так и быть, позволительно прикупить парочку слуг? Наверное, он безнадежный дипломат, раз не видит столь «очевидного» мирного решения! Ну и ладно, ну и пусть… Сказанного уже не воротишь.

Чтобы хоть как-то сбавить напряжение, Эдмунд спросил, что же делать с Онуром. То, что парень столько времени молчал и скрывал правду, конечно, усугубляло его вину. Однако во многом ли виноват матрос родом с островов, который остался без поддержки с материка, в одиночестве против могущественной империи, перед которым стоял выбор – идти в рабы или в команду? Ответ был очевиден. Даже младший нарнийский король не знал, как бы поступил. Конечно, гораздо благородней было бы пойти в рабы, но не присоединяться к гонителям. Питер бы, наверное, так и сделал. Эдмунд же, чуть подумав, пришел к выводу, что окажись он в такой ситуации, пошел бы в моряки – а там бы придумал, как освободить пленников.

Государь ответил, что пока рано судить о его дальнейшей судьбе. Сперва следовало разобраться с Тархистаном, а уж потом думать об одном человеке. Разговор снова вернулся к началу и зациклился. В воздухе висело столь неприятное молчание, что мальчик не выдержал и слинял. Ускользнул из покоев брата, выдумав совершенно глупую причину для ухода, и совершенно не озаботился о том, реалистична ли она. Сидеть на кровати и ждать разрешения конфликта было невыносимо. Волнение и тревога искали выход наружу. Почти до самого вечера Эдмунд решал какие-то мелкие вопросы со слугами и министрами, но весь Кэр-Параваль погрузился в томительное оцепенение. Подобное охватывало лагерь перед битвой с Колдуньей. Оно настолько давило и угнетало, что мальчик отправился туда, где можно выплеснуть весь негатив – на ристалище.

Долгое время он упражнялся с мечом, выписывая уже ставшие банальными восьмерки и прокрутки. Ореиус бдительно наблюдал за проблемным учеником, который в последнее время вернулся к занятиям и делал робкие, но успехи. Мысли короля витали где-то далеко, пока руки проделывали кистевые вращения и прочие фигуры, не особо полезные в битве, но тренирующие ловкость. Реальным боевым опытом Эдмунд, как и прежде, не обладал. Боялся сойтись с кем-нибудь в схватке и осознать, что по-прежнему слаб и беспомощен против направленного на него оружия.

Однако его занятие было бесцеремонно прервано. Король даже споткнулся, заслышав голос, который мечтал бы не встречать до конца дней своих. Хвала Аслану, хотя бы меч не выронил, а то опозорился бы еще до начала разговора.

- Я не помешаю, Ваше Величество? – насмешливо спросил Рабадаш, подходя ближе. Кентавр, заметно встревожившись, встал рядом с королем. О вражде последнего с царевичем Тархистана знал весь дворец. Это было трудно не заметить.

- Уже помешал, - отрезал Эдмунд. Церемониться с недругом, особенно в такой час и вне переговоров, он не собирался. Уже наигрался в вежливость до такой степени, что висит вопрос о войне! – Зачем пришел?

- Услышал свист клинка в воздухе и заинтересовался, - пожал плечами юноша.

- Нечасто его встречаешь, раз такой интерес возник? - насмешливо предположил Эдмунд, взглянув прямо в черные глаза Рабадаша. Тот недовольно поджал губы.

- Язык твой остер, король Нарнии, - произнес медленно царевич. - А что насчет меча?

Мальчик вздрогнул, когда парень обнажил свой клинок, и нервно сглотнул. Ореиус угрожающе нахмурился, выступил вперед, ненароком закрывая Эдмунду обзор на блестящее лезвие меча Рабадаша, который чуть поклонился и спросил язвительно:

- Ваше Величество ведь не откажет мне в спарринге? Это такая честь для меня…

Как же хотелось ему врезать! Прямо кулаки чесались… Но сердце замерло, терзаемое сомнениями. Король знал, что в поединках слаб как никто другой и что его шансы выиграть стремятся к нулю. Разве что царевич вовсе не станет атаковать, а будет смирно стоять и ждать, когда же его победят. Если же Эдмунд потерпит поражение, это отразится не только на его гордости, но и на всей Нарнии. На политической ситуации в мире. Не стоит рисковать так из-за личных разногласий, да?.. С неохотой было принято решение отступить.