Where Angels and Demons Collide (СИ) - "fifti_fifti" - Страница 27

Он пролежал без сна, пока в доме не начали просыпаться парни. Сначала заорал будильник в комнате Густава. Захлопали двери ванной и туалета. Затем под окном завыла чья-то сигнализация. Залаяла собака. Город просыпался, стряхивая с себя сонный налет иссиня-черной ночи и мягко отдаваясь объятиям утра. Полоска горизонта горела бледно-розовыми оттенками, и Ангел даже приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть эту красоту.

Будильник Тома активировался через пять минут, а затем рука парня высунулась из-под одеяла. Нашарив кнопку, он вырубил звук.

— Убейте меня, — хрипло попросил юный гитарист. — Почему я чувствую себя так, будто мной мыли пол?

— Может, тебе помочь чем-то? — вежливо предложил Билл, понимая свою вину в этом происшествии.

— Поставь чайник. Он на кухне. Слева от раковины. Включить кнопку, — неразборчиво пробормотало одеяло.

На сей раз Билл все понял. Он покинул уютный диван и отправился куда велели. На кухне уже сидел Георг, кажется так звали этого странного парня, оборвавшего вешалку.

— Доброе утро, — поздоровался басист.

— Доброе. Меня тут послали включить чайник.

— Да я уж вскипятил. Садись, налей себе что хочешь. Пожрать тоже возьми себе в холодильнике, — не отрываясь от журнала предложил парень.

— Спасибо, — сказал Билл, однако трогаться с места без Тома не решился.

В это время в своей комнате тот отскребал себя от кровати. Он заметил, что так и отрубился вчера в своей обычной одежде. Его состояние было крайне разбитым. Сегодня ему предстояло снова идти в студию; в студию, где черной тучей витал злой Петер, осталось разгромленное ими же помещение, не было никакого солиста, а впереди маячила еще пара дней до конца света в буквальном смысле этого слова. Том мрачно расстегнул ремень на джинсах, желая хотя бы сменить одежду. Что-то со звонким лязгом брякнуло об пол, и парень, приоткрыв один глаз, сонно глянул вниз. Сон как рукой сняло.

— Ах ты ж мать твою! — он сделал два неловких шага и, потеряв равновесие, повалился на кровать.

На полу, невинно поблескивая всеми гранями, лежал тот самый медальон. Том не припомнил, когда последний раз видел его, и уж точно он не помнил, чтобы клал его в карман. Почему тот снова оказался тут? Задумавшись, юный гитарист принялся вспоминать. В памяти всплыла подсобка, вот где он видел штукенцию в последний раз, затем как они были с Биллом остались одни. Потом он вроде бы нагнулся изучить неведомую вещицу, а потом... Потом Билл устроил драму из-за собственного члена, и Том не мог припомнить, что произошло после этого. Когда он снова убрал украшение в карман? И убирал ли? Тогда как оно оказалось тут?

Юный хозяин квартиры присмотрелся к безделушке. Естественно, никаких букв на нем не загоралось, все, что произошло вчера, показалось лишь глупой игрой воображения, как Том и думал сначала. Надо отнести эту подозрительную бабскую гадость на работу, чего доброго хватятся еще, а он, сам того не желая, окажется в виноватых.

Том брезгливо взял медальон двумя пальцами. На этот раз он решил намотать его на руку, чтобы не забыть наверняка. Цепочки хватило ровно на два оборота, и парень, довольно кивнув, побрел в душ. Просыпаться.

Когда через пятнадцать минут он вошел в кухню, Георг все так же сидел, уткнувшись в чтиво, Билл томным взглядом изучал горизонт и улыбаясь каким-то своим мыслям. Он явно находился далеко от своей бренной физической оболочки. Тома посетила вдруг мысль щелкнуть его по носу — он любил так прикалываться над Густом, если тот уходил в свои мысли, но он не стал этого делать. Ощущение того, что он знал этого парня уже давно было всего лишь ощущением, но по сути они познакомились только вчера.

— Как же я хочу спать, — сказал Том, плюхаясь на табуретку.

— Выжри кофе. Полегчает! — по-доброму посоветовал Георг.

Том так и сделал. В былые времена, когда был жив его брат, они часто пили кофе по утрам все вместе — он, Густав, Георг. И Алекс. А еще Том часто брал гитару и играл что-то прямо за завтраком, потому что даже если мелодия была не бодрая, это помогало ему просыпаться, каким бы странным это ни казалось. Ему давно не хотелось делать ничего из того, было привычным в прежней жизни, потому что давно не чувствовал в себе желание оставаться живым, но сейчас, глянув на улицу, на занимающуюся там весну, он ощутил нечто странное.

Том поднялся на ноги и сходил за своей гитарой. И Билл и Георг вздрогнули, когда он вернулся, сел и провел по струнам.

— Том? Ты ведь давно не играешь за завтраком... — глаза басиста немного расширились.

— А вот сейчас захотелось вдруг, — рука парня изящно зажала струны. — Я посвящаю эту мелодию всем, кто не может прийти в чувство с утра.

Сказав это, он заиграл. Его смуглые пальцы перебирали аккорды, перелетая то вверх, то вниз по грифу гитары, будто поглаживая его. Билл слушал очень внимательно — он впервые видел такой инструмент, но то, какую музыку тот издавал, как Том прижимал его к себе, чуть согнув одну ногу в колене, то, как как опускал ресницы, заставило волосы на шее Ангела зашевелиться. Вильгельм смотрел на юного смертного во все глаза и не мог поверить, как человек мог играть что-то столь прекрасное. Даже в Раю, нет, особенно в Раю не играли такой замечательной музыки. Том начал какую-то бодрую мелодию, такую живую и красивую, что казалось, будто вся кухня наполнилась ритмом, а заодно им прониклось и все тело Ангела. К его удивлению, утренний сонный Георг даже и ухом не повел, все продолжал себе пить свой кофе, даже не поднимая взгляда от газеты.

А вот Вильгельм свои глаза от гитариста оторвать уже не мог. Он смотрел на человека, слегка прикрывшего веки, и радовался, что ни Георг, ни Том сейчас не смотрят на него в ответ. Он, как прикованный, следил за этими руками, которые будто порхали, быстро и четко, зажимая струны. Ангелу казалось, будто мелодия звучала у него в голове. Он обратил внимание, что у Тома на руках выступали вены; они ничуть не портили картину, наоборот, они так шли ему. Тонкие пальцы гитариста будто дополняли инструмент. Что за мысли? Билл часто-часто захлопал глазами, стараясь смахнуть наваждение, но сделать с собой ничего не мог.

Прошло неизвестно сколько времени, прежде чем он вынырнул из своей эйфории. Его будто молнией ударило, он понял, что Том пристально смотрит на него.

Ангел вспыхнул, будто спичка. От этого взгляда стало не по себе, но совсем не в плохом смысле слова. Карие глаза напротив, казалось, видели его насквозь. Это было будто какое-то волшебство. Билл облизал сухие губы, а Том подмигнул ему, хитро улыбаясь.

— Ну, ты чего застыл? Кто вчера хвалился своими музыкальными талантами? Ты ведь пел в хоре, тогда подпевай!

Георг, который до этого не вел и ухом, заинтересованно поднял голову и уставился на гостя. Тот немедленно стушевался.

— Пел — это сильно сказано. Мой учитель говорил мне, что я душу маленьких котят, — ответил Ангел, вспомнив своего пожилого крылатого педагога. — Дядя заставлял меня туда ходить. Я убедил его оставить меня в покое только после прослушивания некоторых песен в моем исполнении. Три часа слушал. Бедный.

Том засмеялся.

— Ты выдумываешь. Противный голос не сочетается с твоей внешностью!

— Том, не думаю, что стоит...

— Какие песни ты знаешь?

— Никаких. Том...

— Вот эту знаешь? — Том принялся наигрывать известный мотив.

К собственному удивлению, Билл знал. Опять же, он сказал спасибо Дарии, которая однажды притащила ему плеер на батарейках. Билл слушал его, пока у него не сел заряд, но мотив оказался ему знакомым.

— Я знаю. Но вы сами напросились, я предупреждал, — пожал плечами он.

— Да ладно, вот слышал бы ты Георга в душе, твоя бы самооценка сразу взлетела бы под потолок!

— Слышь? — тут же возмутился басист, поднимая глаза от чтива.

Билл фыркнул. Том снова заиграл мелодию. Ангел дождался знакомого момента:

With the lights out, it’s less dangerous

Here we are now, entertain us