Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 88

Раздался стук в дверь и Эстелла вытерла слёзы рукавом кружевной ночной рубашки.

— Войдите.

— Это я, сеньорита, — зашла Либертад с подносом в руках и с газетами подмышкой. — Вы не спустились к завтраку, и я его принесла. Нельзя ж сидеть голодной, в самом деле! А ещё вам письмо.

— Мне? Письмо? — Эстелла подпрыгнула, как ошпаренная. Неужели от Данте?

Либертад покопалась в куче писем и газет и выудила длинный конверт. Эстелла, вся дрожа, вырвала его из рук служанки. Та с удивлением посмотрела на неё:

— С вами всё в порядке, сеньорита?

— Ага.

У Эстеллы не хватило терпения дождаться ухода Либертад, она молниеносно разорвала конверт и при виде его содержимого испытала такое жуткое разочарование, что расплакалась.

— Чего-то случилось, сеньорита?

— Н-н-нет... Это от маркиза Рейеса. Он приглашает меня сегодня в театр оперы. Пишет, что будет петь Фифита Мьель, и он купил два билета в ложу.

— Тогда чего ж вы плачете? Подумаешь, опера. У вас такое лицо, будто кто-то помер.

— Я не хочу туда идти!

— Не хотите идти на оперу или не хотите идти с ним?

Эстелла поймала внимательный взгляд служанки.

— С ним.

— Он вам так не нравится? — удивилась Либертад. — А мне он кажется милым. Как-то он приходил к сеньору Арсиеро, вежливый и симпатичный молодой человек.

— Может быть, но мне он не нравится. Я его видела один раз на балу, а он прицепился, как колючка, и теперь обхаживает мою семью. Даже бабушку очаровал, — пробурчала Эстелла.

— Не понимаю вас, сеньорита. Кто ж отвергает такого жениха? Так себя ведут в одном случае: если влюблены в другого. А вы разве ж влюблены?

Эстелла всхлипнула, закрыв лицо руками. Либертад пожевала нижнюю губу, сообразив, что наступила Эстелле на любимую мозоль. Она села на пол и взяла Эстеллу за руку:

— Сеньорита Эстелла, скажите мне правду: маркиз вас раздражает, потому что вы влюблены в другого?

Эстелла, кивнув, разревелась сильнее:

— Т-только н-никому не говори об этом, Л-либертад...

— Я-то не скажу. Но почему ж вы сами не скажете им? Уверена, если вы попросите сеньора Арсиеро, он не будет вас неволить. Объясните, что любите другого, пусть ваш кавалер придёт сюда, познакомится с вашей семьей, вот и всё. Сеньор Арсиеро добрый человек, уверена, он вас поймёт.

— Нет, не поймёт, — помотала головой Эстелла. — Он находится под влиянием мамы, а она никогда не допустит, чтобы я связала свою жизнь с таким, как Данте. Потому что он не нашего круга.

— Значит, он бедный?

— Угу...

— И его зовут Данте. Краси-и-ивое имя, — протянула Либертад.

— Он и сам красивый, он такой, такой... он необыкновенный. Я таких больше не встречала, но мы потерялись.

— Как так?

— Ну, мы разминулись, и я не знаю, где теперь его искать.

— Вы его очень любите? — сочувственно спросила Либертад.

— Очень.

— Мне это знакомо, — вздохнула служанка. — А вы знаете его адрес? Может, я помогла бы вам его отыскать?

— Нет, Либертад. Спасибо, но тут уже ничем не поможешь. Он уехал, и от него ни слуху, ни духу.

— Ну не расстраивайтесь, сеньорита. Уверена, он объявится. У некоторых мужчин есть такая мания — появляться и исчезать в самый неподходящий момент.

— А мне-то что делать? Ты думаешь, надо принять приглашение маркиза и пойти с ним в оперу?

— Почему нет? Он ведь не урод и не старик, в конце концов! Весьма приятный молодой человек. Сходите, развейтесь. Нельзя ж сидеть взаперти и реветь целыми днями. Вы ж красавица, завидная невеста и у вас вся жизнь впереди, а будете тут сидеть такая мрачная, ещё заболеете и помрёте.

— Наверное, ты права, Либертад, — Эстелла вытерла слёзы. — Да, пожалуй, я схожу в театр с этим занудой. Хотя бы отвлекусь от тяжёлых мыслей. Решено! Вечером иду слушать оперу!

Тупая боль сдавила виски. Ощущения были ужасные, словно по телу потоптался носорог. Ещё не открывая глаз, Данте повернул голову и уткнулся в нечто мягкое, похожее на нежнейший лебяжий пух. Разомкнул веки и вперился в потолок.

Он лежал на кровати у себя в комнате. Рядом, на подушке, примостилась Янгус и, прижавшись к лицу Данте пушистым бочком, мерно дрыхла. Данте потёрся о птичий бок лицом и, кое-как сев на постель, обхватил голову руками.

Что же произошло? Почему он здесь, да ещё в таком состоянии? Данте перевёл дух, окидывая взглядом комнату — на спинке стула висела кипа нарядной одежды. Ах да, свадьба! Свадьба Клементе. Она уже закончилась? Данте вспомнил венчание, обмен кольцами, поцелуй... Значит, они поженились. А вот то, что было дальше, обрывалось в памяти, образуя чёрную дыру. «Исчадие! Вон! Вот отсюда! Осквернил святую обитель...», — чем больше Данте приходил в себя, тем отчетливей он слышал эти вопли. Но лиц не видел. Темнота, блуждающие тени, вспышки, красные черти перед глазами — полусны-полугаллюцинации. И вот он очнулся у себя в комнате. Такой провал в памяти Данте отнюдь не впечатлял, должно быть, это первые признаки безумия.

Янгус чуть дёргала крылышками, пребывая в объятиях Морфея. Данте кое-как сполз с кровати — всё мышцы болели и шевелился он с трудом. Это было обычное его состояние после похода в церковь, но в обморок он ещё ни разу не падал. А ведь Салазар предупреждал! Он не послушался. Но он должен поговорить с Каролиной и Гаспаром. С самого начала следовало им рассказать, что он колдун.

Данте окунул лицо в прохладную воду — головная боль отступила, и юноша, оглядев себя, начал соображать. На нём была ночная рубашка. Данте, рванув её вверх, выбросил на пол и отпихнул ногой. Это означает, что в кровать его уложил кто-то посторонний (наверняка Каролина) — сам он никогда бы не надел ночную рубашку — признак целомудрия. Каролина, помнится, бесконечно внушала им с Клементе, что ложиться в постель надо одетыми, да и спать в такой позе, чтобы сквозь одеяло не проступали очертания тела — так внушала церковь. Данте втихую крутил пальцем у виска и делал по-своему — спал обнажённым.

Янгус проснулась, зевнула, широко раскрывая клюв, и что-то сонно пробулькала.

— Сейчас, Янгус, я схожу в сад, фруктов тебе принесу, — сказал Данте.

Наш герой оделся и вышел через запасную дверь. На улице стоял жуткий зной, день был в самом разгаре. «Часа три», — определил по солнцу Данте. Нарвав спелых персиков, груш и манго, а также вишен, растущих на заднем дворе, он уже хотел идти обратно, но услышал оклик:

— Данте!

Он оглянулся. Из-за забора на него пялилось веснушчатое красноватое лицо Табиты, обрамлённое косматыми кудряшками.

— Привет.

— Привет. Чего ты хочешь?

— Ничего. Просто шла мимо, увидела тебя и решила поздороваться. А ты всё такой же красавчик. Нет, даже ещё лучше.

— Поздоровалась? — сердито оборвал Данте. — Вот и топай своей дорогой!

— А по посёлку про тебя столько слухов ползает! — заявила Табита. — Одни говорят, будто в тебя вселился Дьявол, другие уверяют, что ты сгорел заживо прямо в церкви, а третьи клянутся, что тебя отправили в Жёлтый дом.

— И ты явилась удостовериться? — съязвил Данте, приподнимая тонкую длинную бровь.

— В общем да. Значит, все врут? Я смотрю, с тобой полный порядок, ты не при смерти и в своём уме настолько, что даже хамишь. А я хотела выразить соболезнование твоим родителям.

— Не дождётесь! — выпалил Данте и рванул к дому, подавив страстное желание забросать Табиту фруктами.

— Обожаю, когда ты злишься, мой сладенький! — крикнула Табита.

В ответ Данте с силой долбанул дверью.

В спальне он накормил Янгус и перекусил сам. За общим столом есть ему не хотелось.

Около часа Данте просто сидел на кровати, собираясь с мыслями. Он решил, что расскажет Гаспару и Каролине правду о своей магической сущности, и будь что будет. Напрасно он сюда вернулся. Можно было уйти из «Маски» в другую гостиницу, но свадьба Клема спутала ему карты. Да и мифические преследователи Данте уже не пугали. Неизвестно, были ли они вообще, может, это всего-навсего воры, промышляющие чем-то определённым.