Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 369

Хотя за два года Данте и смирился с тем, что у него есть мать, отец и ещё куча родственников, но в сердце осталось чёрное пятнышко. Иногда оно ныло, крича: он ничего не испытывает к этим людям. Семейные, кровные узы не были для Данте священны. Он впустил новоявленных родственников в свою жизнь, не впуская в душу. Ни Йоланда, ни Ламберто, ни Лусиано, к счастью, так и не понимали, что Данте неискренен с ними и не любит их. Но Эстелла заметила печаль в его глазах.

— Данте, ты такой грустный в последнее время, — сказала она, однажды ночью лёжа в его объятиях. — Что с тобой? Это я виновата?

— Разумеется, нет. Ты не виновата. Дело не в тебе, Эсте, дело во мне, — притянув Эстеллу к себе ближе, он понизил голос и зашептал ей в ушко. — Этот дом меня душит. А я хочу на свободу, я хочу летать. Я чувствую себя здесь чужим, лишним, а эти люди, моя семья, да, но они мне неродные. У меня не получается их полюбить. Я пытался, я очень старался, но, наверное, я слишком плохой для них. Эсте, давай отсюда уедем.

— Уедем? А куда? — Эстелла не удивилась его предложению, она этого ожидала, да и сама хотела смены обстановки.

— Не важно куда. Перед нами открыт весь мир. Давай поедем в путешествие. Только не в экипаже, — быстро добавил он. — Верхом. Вспомни, как мы были счастливы раньше. Только ты, я и горизонт. Я бы так хотел вернуть это время, Эсте!

— Я помню, — мечтательно закрыв глаза, она потёрлась щекой о его грудь.

— Может, тебе покажется, что я сошёл с ума, да и не только тебе, — он глубоко вздохнул. — Никто в своём уме не уедет из семьи аристократов, от такой роскоши. Да и твой салон мод. Но я больше не могу жить взаперти, соблюдая глупые правила. Мне не хватает воздуха. Я здесь умираю.

— Я согласна! — объявила Эстелла, щекоча ему живот.

— Правда?

— Я же знаю тебя лучше, чем ты сам. Я ждала, когда ты об этом заговоришь, — рассмеялась она. — И я хочу того же. Мне надоела светская жизнь, надоели правила и условности, надоело завтракать, обедать и ужинать по часам, надоели люди вокруг и салон мод мне тоже надоел. Я тут подумала, твоей маме нравится там быть, что-то делать, и у неё получается. Она часто мне помогает. Я думаю оставить управление салоном на неё. Так я развяжу себе руки. Ты же знаешь, миленький, я не могу долго заниматься одним и тем же, — пока Эстелла болтала, у Данте всё шире открывались глаза.

— Мне тоже всё быстро надоедает, особенно люди, — сказал он, крепко обнимая Эстеллу. — До сих пор не верю, что нашёл человека, который так меня понимает. Мы с тобой одно целое.

— Это правда. Значит, решено? После свадьбы твоих родителей мы отсюда уезжаем! Но, так как эта свадьба будет первым моим светским мероприятием после траура, но последним перед нашим отъездом, я выдумаю себе самое красивое платье! — и Эстелла, хихикая, покрыла мелкими поцелуйчиками его лицо.

— Эсте, ты какая смешная! И как в тебе уживается два разных человека: светская франтиха и ярая либералка? И они так гармонично сосуществуют, что я не перестаю удивляться.

Эстелла в ответ захихикала, ластясь к Данте как кошечка.

Накануне свадьбы дым в особняке стоял коромыслом. Дюжина служанок вылизывала до блеска окна и паркет, меняла портьеры, перетряхивала ковры и книги; садовники вычищали сад и внутренний дворик, фонтан и вольеру с павлинами; гладильщица отпаривала воротники и манжеты, рубашки и юбки чугунными утюгами, подогреваемыми от печки. Либертад, в своей новой роли экономки, держалась чопорно. Она руководила всей обслугой, покрикивая на каждую нерасторопную служанку, за что уже получила прозвище «сержант».

В день венчания, с самого утра кухарки и поварихи готовили кушанья, умопомрачительный аромат которых разлетался всюду.

Церемонию бракосочетания решили устроить в саду среди раскидистых бугенвиллей и агакатов. Венчать Йоланду и Ламберто приехал сам епископ, а гостей, как и предполагалось, навалило более пятисот человек. Лусиано был горд и счастлив, что его сын наконец-то женится, и раструбил об этом по всему вице-королевству. Однако, неожиданно для всех, из Ферре де Кастильо нагрянули Берта, Альдо и Сантана.

Пригласила их Эстелла, но убедил Берту поехать на эту свадьбу её муж — та не хотела встречаться ни с Лусиано, ни с Ламберто, ни с Данте. Сеньор Альдо же настоял на своём — он жаждал увидеть Йоланду и Данте, и Берте пришлось уступить. Сантану они захватили с собой, чтобы отвлечь ту от разборок с Клементе. Беременность Сантаны протекала легко, живот был небольшой, она чувствовала себя прекрасно и (по её заверениям) могла бы танцевать на балу до утра, если бы беременным это дозволялось. Клементе с ней не поехал, даже чтобы увидеться с Данте.

Ожидая невесту, гости кучковались в саду: кто укрывался в тени деревьев, кто развалился на скамеечках, а кто и просто на траве. Алтарь, увитый цветущими лианами, был установлен поодаль, на открытой площадке. Епископ уже прибыл. В праздничном облачении он прохаживался по саду, здороваясь со всеми и дозволяя целовать себе руки. Это был грузный мужчина, широкоплечий, с седыми волосами и неожиданно чёрными глазами, выдающими живой ум и смекалку.

Мужчины как всегда обсуждали политические дрязги, новости с биржи и лошадиные скачки, а женщины, как огромные бабочки, порхали то тут, то там, ведя разговоры о женихах, рецептах блюд и домашнем хозяйстве.

У всех дам платья были из лёгких тканей: кисея, тюль, муслин, батист, кружево, ибо в этом году из бальной моды вышли тяжёлые ткани (они остались прерогативой для верхней и мужской одежды, для дорожных манто, амазонок и рединготов). Декольте уползли вверх, закрыв дам до шеи. В лету канули и корсеты, и кринолины, а также шлейфы, создающие неудобства при ходьбе. Нынче все платья шились на манер длинных рубашек. Высоко под грудью они перехватывались поясами, шарфами и кокетками, а юбки по низу вышивались золотыми и серебряными нитями.

Сегодня Эстелла выбрала ярко-бирюзовое платье с синим поясом-шарфом. Оно не подчёркивало талию, но делало Эстеллу ещё более хрупкой и стройной, чем она была. Две нижние юбки, чёрные, обшитые по краю серебряным шнуром, выглядывали из-под верхнего платья, приподнимая его над землей. Квадратный вырез на груди, чуть прикрытый тонюсенькой шнуровкой, напоминал паутину. Ножки Эстеллы были обуты в атласные синие туфельки без каблуков и с удлиненными носами — последний писк европейской моды. Сбоку на голове примостилась шляпка-тарелочка, украшенная брошью и бусами на манер чалмы турецкого султана — в головных уборах пришла мода на всё восточное. Туалет Эстеллы был самым эффектным среди иных модниц, что предпочли пастельные тона: нежно-розовый, нежно-фиалковый, бледно-фисташковый, цвет дыма и цвет жемчуга.

Из этой массы дам, утопающих в невесомых газовых тканях, как в облаках, Берта с Сантаной выделялись контрастом. Бабушка была в канареечно-жёлтом платье с завышенной талией и широким кринолином; на шее — оранжевое боа из перьев. На голове — тюрбан. Сантана же укуталась в фиолетовое платье со складчатой юбкой, и прикрывала живот кружевной шалью.

Мужская мода, в отличие от женской, больших изменений за эти годы не претерпела. По-прежнему были популярны фраки, жилеты и светлые сорочки с бантами и жабо; длина штанов варьировалась от совсем коротких панталон до почти полноценных брюк, узких и обтягивающих ноги, как чулки. Хотя мужчины в возрасте такие штаны надевать не решались, предпочитая классические бриджи и кюлоты, но юных франтов, стремящихся угнаться за модой, ничто не могло остановить. Поэтому сегодня молодые мужчины, все повально, упаковали ноги в кюлоты-чулки. В совокупности с затянутыми в жилеты и фраки талиями и стоячими до ушей воротниками, многие походили на цапель.

Высокому длинноногому Данте шло абсолютно всё и (по предвзятому мнению Эстеллы) он затмил даже жениха. Ламберто был одет в традиционный чёрный фрак с длинными фалдами, серый, вышитый чёрной нитью жилет, белую сорочку и белые бриджи с чулками. Волосы он увязал в хвост, а шею украсил пышным жабо. У Данте же фрак был из тёмно-зелёного бархата, расшитый по манжетам и фалдам серебром. Кюлоты, по бокам собранные на шнурки, закрывали ноги целиком, а шею венчал белоснежный бант. Эстелла заплела Данте косу, перемотав её серебристой лентой, а на голову он надел высоченный цилиндр.