Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 289

Лупита, Эстелла, Либертад и падре Антонио спустились в сад. Тело погрузили на телегу, укрыв чёрным куском бархата. Либертад хотела сопровождать Эстебана, но священник удержал её.

— Не стоит смотреть как сжигают чумных, — предостерёг он. — Это малоприятное зрелище, дочь моя. Пусть лучше в твоей памяти он останется живым, нежели горящим в огне.

Либертад ещё долго беседовала с падре в саду, а Эстелла с Лупитой вернулись в дом.

Эстелла хотела немедленно уйти, сбежать из этой гнетущей атмосферы, из этих стен, где повсюду реет смерть. Лупита же, взяв со столика лучину, подожгла её и стала окуривать гостиную, бродя по углам.

— А зачем Либертад волосы обрезала? — спросила Эстелла, чтобы не молчать.

— А это в знак т-траура, с-с-сеньора. У нас, негров, так п-принято. В-вдова умершего об-брезает волосы и хоронит их в-вместе с мужем. Они б-будут об-берегать его на том с-свете. Ладно, с-с-сеньора Эстелла, п-пойду я и другие к-комнаты окурю. Надо выгонять д-духов смерти из этого д-дома.

Лупита, держа лучину и чашу с травами, поднялась по лестнице. Эстелла проводила её взглядом, а затем выбежала на улицу. Падре Антонио и Либертад сидели на скамейке. Либертад плакала, а священник что-то монотонно внушал ей. Эстелла не попрощалась с ними. За считанные минуты, поймав экипаж, она домчалась до замка Рейес.

Но по возвращении её ждал сюрприз: в гостиной, элегантно положив ногу на ногу, восседал Маурисио. На стук эстеллиных каблучков он поднял голову, отбросив книгу на канапе. В обычно ледяных глазах его читался вызов.

— Надо же, какой сюрприз! Неужто вы изволили явиться домой? — ехидно процедила Эстелла, пройдясь по гостиной. Фиолетовая юбка её, расшитая по подолу павлиньими перьями, покачивалась в такт её шагам. — А я уж было подумала, что вас аллигатор сожрал.

— Зря подумали, — хмыкнул Маурисио, поведя бровью. — У меня были дела, да и вообще я не обязан перед вами отчитываться. Я ваш муж, а следовательно — хозяин. Это я должен слушать объяснения. К примеру, где вы сейчас были и с кем?

— Это не ваше дело! — огрызнулась Эстелла.

— Ещё как моё! Очень даже моё! — Маурисио встал с канапе, грозно скрестив на груди руки. — Я ваш муж, а вы, вместо того, чтобы ждать меня дома и греть постель, где-то шляетесь.

— Да вы... да вы... совести у вас нет, вот что! — Эстелла готова была разорвать Маурисио на миллиард кусочков. — Это вы, вы шляетесь неизвестно где! Вас не было три недели, ТРИ! А теперь вы явились и требуете от меня отчёта? А губы закатать не желаете?

Эстелла ринулась наверх, не в силах больше ни смотреть на Маурисио, ни разговаривать с ним. Он, побежав за ней, резко схватил её под локоть, дёрнул на себя, и они оба — бац! — кубарем скатились с лестницы. К счастью, падать было невысоко — всего три ступеньки.

— Да вы! Ах, вы! Да как вы смеете! Уйдите прочь, я вас ненавижу! — завопила Эстелла, сползая с Маурисио и отряхивая платье.

Он взглянул на неё трагически.

— Ладно, ладно, так и быть, делайте что хотите. Но пока. Ночью я к вам приду, учтите. Вы обязаны выполнить супружеский долг!

— Ни за что! — больно пнув его по щиколотке, Эстелла побежала к себе.

— Я вас люблю и вы меня тоже полюбите! — крикнул Маурисио вслед.

— Лучше сдохну! Ненавижу вас! — Эстелла добралась до площадки второго этажа, но, вот незадача, тут же налетела на взволнованную Ию.

— Что случилось?

— Ничего! Этот дегенерат меня заколебал! — и Эстелла умчалась прочь, поднимая ветер юбкой.

Перегнувшись через балюстраду, Ия взглянула на сидящего у лестницы Маурисио. Тот исподлобья покосился на неё.

— Вы кто, тётя?

— Меня зовут Ия, и я вам не тётя, — сказала Ия. — Будьте добры, не хамите.

— Я у себя дома, тётя, поэтому могу хамить столько, сколько мне заблагорассудится.

Пожав плечами, Ия скрылась в недрах второго этажа. Маурисио почесал голову; на лбу его красовалась здоровенная шишка.

— Ну ладно, маркиза Рейес, мы ещё поглядим, как ты ко мне прибежишь и будешь умолять о любви, — сквозь зубы процедил он.

Эстелла в бешенстве мерила шагами комнату. Каков наглец! Маурисио сам себя превзошёл в лицемерии и ещё смеет уверять, что любит её. Идиот!

Выйдя на балкон, девушка опустила лицо в ладони и расплакалась.

— Данте, где же ты? Данте, мой Данте, ты мне так нужен, — бормотала она.

С полчаса она стояла на балконе, подставляя лицо и волосы тёплому бризу. Грудь её разрывали противоположные чувства: глубокая тоска по Данте, по старым временам, по той семнадцатилетней Эстелле, которой больше нет; а ненависть к Маурисио зашкаливала, доводя Эстеллу до дурноты. Нельзя желать кому-то смерти, но сейчас она всё бы отдала за то, чтобы Маурисио взял да умер.

Эстелла вернулась в спальню и несколько минут ходила из угла в угол, маясь от безделья и тревоги.

Пых! За спиной что-то зашипело.

— Ай! — вскрикнула Эстелла, но тотчас успокоилась — на полу сидела чёрная кошка с глазами, похожими на лимоны. — Клариса! Как ты меня напугала!

— Прости, но, насколько я помню, три дня назад ты сама меня звала. Увы, я не могла прийти раньше. Так что случилось? — низким голосом заговорила кошка.

И Эстелла рассказала Кларисе обо всём, что знала о Данте, о подземелье и о женщине, которую он спас от коварного Тибурона.

— Данте не нашёл тебя и привёл её ко мне. Она сейчас здесь, в замке. Она называет себя Ия, но она ничего не помнит из прошлого, — закончила Эстелла.

Шерсть на спине кошки встала дыбом. Она чихнула, тряся головой.

— Надо же, какой прыткий у меня племянничек! Везде успел побывать и даже открыл некоторые тайны подземелья. И её нашёл? Ну ничего себе! Не угонишься за ним.

— Данте попросил меня отвести эту женщину к тебе, — объяснила Эстелла. — Тот старик сказал, что ты могла бы помочь Ие.

— Не знаю, не знаю... Поглядеть бы на неё. А Данте меня и удивляет, и пугает, не знаешь что от него ожидать. Он такой непредсказуемый.

Клариса не договорила, потому как дверь открылась и в комнату ввалился Маурисио. Взглянул на Эстеллу, на кошку. Две пары глаз, чёрные и жёлтые, в ответ смерили его циничными взглядами.

— А я думаю и с кем это ты... вы разговариваете, — усмехнулся он. — Оказывается, сами с собой, то есть с кошкой, что одинаково глупо.

— Что это вы себе позволяете? — взбеленилась Эстелла. — К вашему сведению, я у себя в комнате и могу говорить с кем угодно. И вас это не касается. Ясно? По какому праву вы сюда врываетесь без стука?

— Это мой дом вообще-то, а вы — моя жена! Поэтому мне интересно: с какой стати вы приводите в мой дом кого не попадя, даже не спросив меня? Сначала притащили этот невыносимый репей, вашу сестру. Хотя, надо отдать ей должное, в отличие от вас она не шляется где попало, а сидит дома, как приличная женщина и вдова. После вы притащили какую-то чужую тётку. Что это за рыжая бестия тут ходит по моему дому и ещё и смеет делать мне замечания? Я не говорю уже о том, что вы устроили тут зверинец!

Маурисио гневно покосился на кошку. Та внимательно его разглядывала. Глаза её странно блестели.

— Мисолину я приютила, потому что она моя сестра, — выдавила Эстелла, тайком сжимая кулаки. — Ия — моя гостья, она попала в передрягу и потеряла память. Ясно вам? Я не выгоню их на улицу. А животных я люблю и буду заводить кого хочу и сколько захочу. Вы же молчали, когда Матильде разводила тут гиен и леопардов. Так что не жалуйтесь и теперь. Прежде чем орать, вы хотя бы поинтересовались, как у меня дела, если вы такой любящий супруг, какого из себя изображаете.

— И как же у вас дела? — ядовито вопросил Маурисио.

— Всё очень плохо. Умер дядя Эстебан. Вы хоть знаете об этом? Между прочим, он был вашим другом.

Лицо Маурисио не дрогнуло, хоть он и изобразил огорчение. Но по его пустым глазам Эстелла поняла: никаких дружеских чувств к дяде Эстебану он не питал и не сожалел о его кончине. Какая же тварь!

— Мне очень жаль, я вам соболезную, — протянул Маурисио с притворной скорбью на лице.