Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 239
- Предыдущая
- 239/374
- Следующая
Эстеллу как обухом по голове ударило. Она не поняла смысла слов, которые Данте написал. К чему это? О чём он говорит? Может, он узнал, что она уезжает? Но зачем он отдал ей перстень и лошадей? Бред какой-то...
Но Эстелла ничего не успела толком сообразить — к ней приближался дядя Ламберто.
— Эстелла, ну что вы тут застряли?
— Н-ничего, сейчас...
— Какие красивые лошади! — воскликнул дядя, рассматривая Алмаза и Жемчужину. — Откуда они взялись?
— Это мои лошади, — промямлила Эстелла. — Я хочу забрать их с собой. Пожалуйста.
Ламберто не возражал. Увидев в глазах племянницы слёзы, он кивнул и, поручив Алмаза с Жемчужиной кучеру, сам сел на козлы.
Эстелла помахала Берте, Эстебану, Арсиеро, Либертад, Лупите и Урсуле ручкой и села в экипаж. В душе не было ни горечи, ни сожаления. Не было до тех пор, пока экипаж не выехал за городские ворота. Когда же со всех сторон вырос лес, у Эстеллы комок подкатился к горлу. Она выглянула в окно и картина той памятной встречи на дороге развернулась пред её глазами. Вот он, её смелый синеглазый всадник, её любимый, самый родной. Так лихо он спас её в тот день. Он горделиво гарцевал на Алмазе, волосы разлетались от порывов ветра, а лицо скрывало паньюэло — красный шёлковый шарф. А потом она сидела за его спиной, и он заливисто смеялся, запрокидывая голову назад, и сердца у них обоих стучали как сумасшедшие.
Эстелла высматривала на дороге то самое место, где они встретились с Данте, часто-часто моргая, чтобы удержать слёзы. Машинально взглянула на колечко, скрученное из жгуче-чёрных прядей её милого мага. Сейчас кольцо не подавало признаков жизни.
Маурисио, сидящий напротив, казалось, отключился, думая о чём-то своём. Эстелла крепко прижала руки к корсажу, где был спрятан волшебный перстень, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. А экипаж всё уносил и уносил их вдаль, и грудь Эстеллы разрывалась от боли и одиночества. Она больше никогда не увидит Данте. Никогда.
====== Глава 19. Между прошлым и будущим ======
Год 1801.
Начало нового тысячелетия ознаменовало и начало новой жизни. Первым шагом на пути к этому стала отмена рабства в Санто-Доминго — испанской колонии, где власть монополии свергли революционеры — приверженцы французской борьбы за независимость. Назревала война между Португалией и Испанией, а в колониях, то тут, то там, вспыхивали очаги недовольства. Апофеозом их послужили крупные восстания индейцев в Перу и Чили. Вслед за ними волна освободительного движения захватила умы и сердца порабощённых народов. И сидя на этом, готовом в любой момент взорваться вулкане, Ла Плата вступила в век девятнадцатый.
Столичная жизнь завертела Эстеллу в своём круговороте, и она и думать забыла о том, что осталось далеко в прошлом. Только Данте не забыла. Он — её любовь, любовь единственная, которой она отдала себя без остатка. И нет, и не будет в её жизни любви иной. Пусть они расстались, но Данте по-прежнему жил в сердце девушки. Он впитался в её кожу, в её кровь, в подкорку головного мозга. Эстелла засыпала и просыпалась с его именем на устах, и дня не проходило, чтобы она не тосковала о нём. Она грезила теперь о Данте, как о прекрасной, несбыточной сказке. В целях успокоения и из страха перед болью от близости с Маурисио, Эстелла сняла обручальное кольцо. Запрятала его и изумрудный перстень в шкатулку с драгоценностями, но изредка вынимала, чтобы полюбоваться. Кольцо мало реагировало на её зов, и Эстеллу это тревожило, а перстень и вовсе пугал её. Раньше, когда Эстелла видела его на пальце Данте, изумруд, бывало, вращался в оправе. Но в её руках перстень не источал магии, хотя от прикосновений к нему Эстелле делалось дурно.
Огромный дворец Фонтанарес де Арнау занимал угол улицы Сан-Тельмо. Три этажа, колонны и арки, выстроенные полукругом (с внутренним двориком в центре) делали этот дом воистину королевским. Со стороны фасада, что лицезрели все прохожие, раскинулся сад, где росли жакаранды, пальмы, араукарии, хоризии, фиги и моры. На калитке был выгравирован серебряный герб в виде ястреба с сапфировыми глазами. Внутренний дворик венчал фонтан в два метра высотой. Кроме него там расположились: беседка и скамеечки, увитые плющом, и клумбы с различными видами роз; среди них были редчайшие экземпляры. Алые, оранжевые, жёлтые, розовые, кремовые, зелёные, синие, чайные, бардовые, пятнистые, белые и даже чёрные, они источали умопомрачительный аромат, и Эстелла часами просиживала около них, слушая дивный запах и вспоминая Данте.
Собак во дворе не держали — дедушка Лусиано на дух не выносил сторожевых псов. Зато у калитки стояли часовые, а в глубине сада была построена вольера, где важно вышагивали синие, зелёные и белые павлины. Чуть вдали располагалась и конюшня, что содержала двадцать пять великолепных скакунов.
Алмаза и Жемчужину поселили в этой же конюшне, и они стали для Эстеллы настоящей отрадой. Она ухаживала за ними сама: чистила, кормила, расчёсывала им гривы и выезжала на прогулку верхом то на одной, то на другой лошади.
Внутри особняк был не менее прекрасен, чем снаружи, а заблудиться в нём не составляло труда. Пятьдесят две комнаты; каждая из них несла определённую функцию, вмещая столько вещиц, что за пять лет Эстелла и половины из них не рассмотрела.
Центральная гостиная — шикарная зала приёмов со стенами, обитыми золотой парчой, и уставленная белоснежной мебелью, оканчивалась алой лестницей, что переходила в балюстраду второго этажа гигантской волной.
Тридцать человек домашней прислуги следили за хозяйством и день, и ночь. Горничные сметали пыль, перестилали кровати и ухаживали за одеждой господ. Кухарки чистили овощи, месили тесто, потрошили птицу и рыбу, а повара ежедневно изобретали по нескольку новых блюд.
Официанты прислуживали за столом; прачки стирали; дворецкий отворял дверь, встречая визитёров; поломойки драили полы; посудомойки начищали до блеска кастрюли и подносы; конюхи следили за лошадьми; кузнец их подковывал; кучера управляли экипажами и каретами, за исправность которых отвечал каретник. Для особо торжественных выездов в доме содержались два юноши-лакея. Ещё были сервировщица, в обязанности которой входила сервировка стола; гладильщица, что гладила одежду здоровенными утюгами, подогреваемыми от печки; мальчик-посыльный; молодой юноша — секретарь дедушки Лусиано; чистильщики обуви и оружейники, которые следили чтобы шпаги, пистолеты и арбалеты хозяев всегда были наготове, если им вдруг приспичит выехать на охоту в ближайший лес. Всей обслугой руководила экономка донья Фиона — щупленькая старушенция с пронзительным визгливым голоском и крутым нравом; а кладовыми и ключами от всех дверей заведовала ключница.
Маурисио и Эстеллу заселили в левое крыло дома — здесь они могли делать что угодно и месяцами не попадаться никому на глаза, спускаясь лишь на завтрак, обед, ужин и ежедневный послеполуденный чай — время строго обязательное для всех. В иные часы еда не подавалась, и если кто-то опаздывал на трапезу, то ходил голодным до следующего по расписанию приёма пищи или шёл в кофейню.
Больше всего Эстеллу поразила библиотека, что занимала внушительную часть первого этажа. От потолка до пола по стенам здесь тянулись шкафы красного дерева, уставленные книгами на любой вкус. Дядя Ламберто был большим ценителем литературы и коллекционировал книги уже много лет. Стоимость некоторых превышала все мыслимые границы, но Ламберто это не останавливало. Когда он с гордостью продемонстрировал племяннице библиотеку, Эстелла аж вся задрожала от предвкушения. Сколько же прекрасных книг она может здесь откопать!
Как и водится, Маурисио и Эстелла разместились в двух спальнях — консервативный дедушка Лусиано был против заселения супругов одну комнату.
«Лазурное небо» — так прозвали в доме спальню Эстеллы, ибо стены её были обиты нежно-голубым шёлком. Комната состояла из нескольких зон. В одной находилась дубовая белоснежная кровать с периной лебяжьего пуха, застеленная синими хлопковыми простынями и укрытая балдахином из тончайшего ажура. Вторая зона — мини-гостиная, отделялась от спальни перегородкой. Изящное синее канапе с ножками из слоновой кости; секретер; посеребренный туалетный столик с кучей ящичков и огромным зеркалом в расписной раме; пара кресел в итальянском стиле; пуфы и подушечки; огромная статуя змеи, ползущей вверх; ковёр в виде шкуры зебры — всё это убранство напоминало будуар инфанты, где та, едва проснувшись пополудни, принимала многочисленных посетителей, одновременно совершая туалет.
- Предыдущая
- 239/374
- Следующая