Политика и рынки. Политико-экономические системы мира - Линдблом Чарльз - Страница 6

Я хотел бы высказать признательность и благодарность за поддержку, полученную в виде гранта от Фонда Форда, а также за содействие Института социальных и политических исследований Йельского университета. И особую признательность я хотел бы высказать Йельскому университету как коллективу людей, которые поддерживают и стимулируют исследования, как ни одна другая организация.

Глава 1

СРАВНЕНИЕ СИСТЕМ

Человеческая жизнь на планете стремительно движется к катастрофе. Действительно, если мы предотвратим одну из катастроф, то пострадаем от другой. При нынешних темпах роста населения через 100 лет на нашей планете окажется 40 миллиардов человек — это больше, чем может прокормить Земля. Если в следующем столетии промышленное производство будет расти такими же темпами, то потребность в ресурсах увеличится в тысячу раз. Как утверждают некоторые ученые, излучение тепловой энергии в течение длительного периода времени приведет к повышению температуры на Земле до уровня, не совместимого с человеческой жизнью, — если еще раньше нас не избавит от долгих мук вырождения ядерная катастрофа¹.

Однако опасения, что несовершенный человеческий разум приведет человечество тем или иным путем к гибели или полной деградации, могут и не сбыться. Нам самим решать — будем ли мы по-прежнему плодиться в катастрофических масштабах, бездумно растрачивать ресурсы планеты или уничтожим себя тепловым загрязнением или несколькими мгновенными взрывами. Мир — это действия человека, а не то, что происходит с человеком.

Предположим, что люди готовы задуматься о своем будущем. Какие политико-экономические механизмы можно применить, чтобы сохранить (или улучшить) условия жизнедеятельности человека? Этот вопрос и рассматривается в данной книге. Некоторые усомнятся в том, что политические и экономические механизмы имеют какое-либо значение. Они станут утверждать, что будущее человека зависит от его способности к духовному возрождению, от развития науки и техники, от подсознательных процессов, от новых форм семьи или других малых групп, от органической пищи. Список можно продолжать бесконечно. Эта книга для тех, кто признает важную роль политики и экономики для будущего Земли.

Политико-экономические системы

В наше время существует так много политико-экономических механизмов решения нынешних и будущих проблем, что они не поддаются учету. Их формы весьма разнообразны — это законодательные собрания, тюрьмы, научно-исследовательские институты, армии, двойная бухгалтерия, подсчеты национального дохода, коммерческие предприятия, бюро, контракты, шпионские организации, тайная полиция, международные организации (такие, как ООН и СЭВ^*), выборы, опросы общественного мнения, муниципальные коммунальные службы. Их постоянно реорганизуют, и во всех странах мира появляются все новые механизмы.

В теории эти разнообразные механизмы можно сгруппировать в несколько постоянных категорий. Несмотря на весь шум, которым несколько лет назад сопровождались попытки Кубы начать новую эру в своем развитии, заменив рыночные стимулы моральными, невзирая на всё волнение, вызванное Великой пролетарской культурной революцией в Китае, перечень основных политико-экономических механизмов, доступных человечеству, очень краток. Во-первых, это организация общества через власть государства. Во-вторых, это организация общества через обмен и рынки. Следует отметить, что существует и такая менее очевидная возможность, как организация общества через убеждение, и несколько прочих. Эти немногие механизмы люди могут облекать в разнообразные формы и комбинировать их различными способами.

Основные возможности организации общества наиболее полно используются в индустриальных странах, а также в Китае, на Кубе и в Югославии. Развивающиеся страны в основном подражают системам индустриальных стран. Поэтому мы исключим многочисленные менее развитые системы из сферы нашего анализа, осознавая, что специфические проблемы и особенности развивающихся стран заслуживают отдельной книги.

Ошибочные представления

Полного понимания базовых политико-экономических механизмов до сих пор нет. Например, широко распространен миф о том, что рынок умер или же умирает². Почему? А потому, что возрастает роль планирования. Это действительно так, но логика этого утверждения не лучше вывода о том, что раз бег трусцой полезен для здоровья, то плаванием не стоит заниматься вовсе — как будто нельзя заниматься и тем, и другим. Планирование во многом определяет направление развития рынка, управляет этим процессом, а не подменяет рынок собой; в корпоративной практике планирование используется для повышения эффективности деятельности компании. Подъем большого бизнеса также не свидетельствует об упадке рынка. Два экономиста-марксиста, вопреки ожиданиям не ищущие доказательств такого упадка, пишут: «Большие корпорации вступают в отношения друг с другом, с потребителями, с рабочей силой, с более мелкими предприятиями главным образом через рынок»³. Необходимость лучше понимать рыночные системы стала еще более очевидной с 1950-х годов, когда Югославия и до некоторой степени Венгрия перешли к социалистической рыночной системе.

Широко распространенное представление о том, как функционирует либеральное демократическое правительство, — это не миф, а неверное понимание сути данного механизма. Если не принимать во внимание несколько аналитических работ о группах интересов, демократическая теория вообще не оставляет места коммерческим предприятиям. Для американского законодательства корпорация является «индивидуумом»; во всех демократических рыночно ориентированных системах корпорации и другие коммерческие предприятия участвуют в политике. Корпорации доводят до сведения законодателей свои потребности и предпочтения с той же скоростью, что и отдельные граждане. Но эти фиктивные индивидуумы выше и богаче, чем все мы; у них есть такие права, которых нет у нас. Их политическое влияние отличается от влияния рядового гражданина и затмевает его. Поэтому демократическую теорию нужно дополнить, чтобы учесть то, что мы будем называть привилегированным положением бизнеса.

На деле мы так плохо понимаем либеральную демократию, что не знаем, почему либеральная демократия возникла не во всех странах, а только в рыночно ориентированных (по этому вопросу экономисты и политологи не написали ничего, кроме нескольких эссе умозрительного характера)^*. Связь между рынком и демократией является во многих отношениях поразительным историческим фактом. Мы не поймем до конца сущности рынка и демократии, если не сможем дать объяснение этой связи.

Сущность коммунистических систем мы также понимаем плохо. В некоторых важных аспектах они более гуманны, чем большинство рыночно ориентированных систем. В них гораздо больше внимания уделяется равенству доходов, обеспеченности работой, минимальным стандартам здравоохранения и другим необходимым вещам. Ужасаясь отсутствию гражданских свобод и деспотическому контролю над умами в коммунистических обществах, либеральные демократы часто забывают, что на протяжении истории человечества многие крайности являлись оборотной стороной великих альтруистических порывов. Во времена Французской революции террор шел бок о бок со Свободой, Равенством и Братством; в ходе американской операции во Вьетнаме жестокое разрушение деревень и уничтожение людей сопровождало то, что многие американцы в той или иной степени воспринимали как благородное стремление защитить свободу народа.

Непонимание фундаментальных политико-экономических механизмов и возможностей их новых форм и сочетаний распространено во всем мире. Трудности экономического развития Индии отчасти являются следствием неспособности её лидеров понять, что для роста нужен собственно механизм роста: если не рынок, которому политика индийских властей не идет на пользу, то усиление власти государства, к чему Индия никогда не прибегала. Это столь же элементарная ошибка, как и те, что допускали американские, английские или советские власти. В Советском Союзе в 1960-е годы осознали, что быстрый рост СССР был вызван жесткой и массированной мобилизацией рабочей силы и капитальных ресурсов из сельского хозяйства в промышленность, а не высоким интеллектуальным и научным уровнем планирования. Этим подчеркивается элементарная ошибка в восприятии фундаментальных политико-экономических механизмов, существующих в СССР.