Искушения наших дней. В защиту церковного единства - Коллектив авторов - Страница 53

«Опровержение» церковной истории?

Начнем с фактов церковной истории. Их опровержение начинается не сразу, но после некоторой подготовки читателя, которому, возможно, известны вопиющие к Небу факты убиения Иваном Грозным святых, монахов и священников. Чтобы переломить возникшее в связи с этим предубеждение, авторы, во–первых, рассказывают о его подвижнической жизни в Александровской слободе; во–вторых, о том, что он сочинил две стихиры (а большая часть «сочинителей богослужебных текстов прославлены как святые»), и, в-третьих, что у царя было особое и постоянное общение со святыми, преподобными, иноками, юродивыми, странниками.

По поводу подвижничества и благочестия жизни царя в Александровской слободе нам сообщают, что он удалился туда от шума, суеты и неизбежного лицемерия столичной жизни, а в слободе устроил некое подобие монастыря. Они пишут: «Слобода, собственно, была монастырем в миру. Несколько сотен (около тысячи. — Г. К.) ближайших царских опричников составляли его братию, а себя Иоанн называл "игуменом всея Руси"… Опричная "братия" носила монашеские скуфейки и черные подрясники. Жизнь в слободе, как в монастыре, регулировалась общежительным уставом, написанным лично царем». Далее сообщаются сведения, часто приводимые даже в советских учебниках: «Сам звонил к обедне, в церкви пел на клиросе, читал жития святых во время братской трапезы».

Самочинный «монастырь в миру»

Из бесед с людьми, читавшими «Самодержавие духа», легко можно убедиться в том, что все изложенное производит сильное впечатление и  в основном, вызывает не возмущение, вполне законное, по поводу устроения самочинного монастыря в миру с никем не постриженными «монахами» — опричниками (выдел, ред.), но, наоборот, восхищение и, смею думать, ставшую уже привычной мысль: «Вот чего нас лишили». Далеко не все задаются вопросом о том, по чьему благословению был этот «монастырь в миру» устроен, утвердило ли священноначалие написанный царем — «игуменом» устав Кто постригал этих опричников (выдел, ред.), давали ли они иноческие обеты? А если всего этого не было, то почему они нарядились в подрясники и скуфьи? Собственно описание «благостной» жизни в Александровской слободе построено на свидетельствах самого царя — «игумена», и удивление вызывает не само кощунство, но то умиление и восторг, которые испытывают авторы, глядя на устроенную Иваном Грозным пародию на монашество (выдел ред.). Вполне возможно, что при таком подходе и «всешутейные соборы» Петра Первого кто–нибудь ухитрится изобразить как проявление благочестия. Впрочем, о его «глубокой вере» уже пишут многие.

Не издевательство ли над представлениями православных людей эти уверения в благочестии и подвижничестве человека, который ко времени отъезда из Москвы был уже четыре раза женат, затем уже без благословения Церкви женился еще три раза, при этом предыдущих жен насильно постригал в монахини? Допустимо ли опричников, которых в народе называли «кромешниками» и считали слугами сатаны, изображать благочестивыми монахами, которые за трапезой слушают жития святых? Карамзин пишет: «Они ездили всегда с собачьими головами и метлами, привязанными, к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию». Характерно, что авторам известно о мерзком одеянии «кромешников», но они видят в нем «символ ревностного служения» и при этом приписывают его изобретение «проворному народному уму».

Чтобы «настроить» читателя на определенный лад, авторы приводят целую серию примеров общения Ивана Грозного со святыми, но совсем не те, что перечислены выше, а вышеприведенные толкуются с прямо противоположным значением. Говорится о том, что Иоанна и его супругу Анастасию особенно любил преподобный Антоний Сийский, умерший в 1556 году. О том, что при погребении Василия Блаженного царь сам вместе с боярами нес его гроб, в том же в 1556 году. То есть за 8 лет до опричнины. Что же касается убиения священномученика Филиппа, то дело изображается так, будто интригу против митрополита Филиппа затеяли архиепископ Пимен (тот самый, над которым по приказу царя издевались в Новгороде) и другие духовные лица. Состоялся «суд», царь пытался защитить святителя. Что в Отрочь—Успенском монастыре он был убит не Малютой Скуратовым, а все теми же злоумышленниками: «Малюта уже не застал святителя в живых».

«Синодики» казненных — доказательство благочестия ?!

В примечании к изложению этих событий на с. 160 вместо ссылки  на источники мы находим следующий комментарий: «Иоанн, чрезвычайно щепетильный во всех делах, касающихся душеспасения, заносил имена всех казненных в специальные синодики… (выделено мною. — Г. К.). Имени святителя Филиппа в них нет. Нет по той простой причине, что никогда никакого приказа казнить митрополита царь не давал. Эта широко распространенная версия при ближайшем рассмотрении оказывается заурядной выдумкой, как, впрочем, и многие другие "свидетельства" о "зверствах" Грозного царя». Похоже, нам дают понять, что занесение в синодики им же казненных без суда и следствия людей мы должны воспринимать как еще одно доказательство его благочестия, а возможно, и казни были всего лишь способом спасти заблудшие души. Эта мысль уже высказана на с. 155: «Царь не желал казненным зла, прося у Церкви святых молитв об упокоении мятежных душ изменников и предателей». Он, можно сказать, избавил их от возможной измены и предательства и всех «преселял в Царство Небесное». Картина впечатляющая, но думается, что столь иезуитское оправдание казням неуместно в книге, которая претендует на «настоящую духовность вместо лукавой подделки». За словами о «делах душеспасения» невозможно скрыть сути предлагаемого объяснения.

За кого просил прощения царь Алексей Михайлович?

Что же касается формальной стороны дела, то отсутствие имени святителя Филиппа в сохранившихся синодиках, во–первых, не доказывает того, что его не было в несохравнившихся. А во–вторых, что же нам делать тогда с грамотой царя Алексея Михайловича? Ни он, ни составители жития и службы святителю Филиппу не сомневались в том, что он был умучен Малютой Скуратовым, и именно по приказу царя. В противном случае царь Алексей Михайлович не стал бы просить пред мощами святителя прощения своему предшественнику на престоле. Во всяком случае, если у кого–либо появились новые документы по этому делу, то следует дождаться соборного решения, которое бы изменило службу священномученику и объявило всему народу церковному, что все это было «заурядной выдумкой».

Расправившись с «версией» об убиении святителя Филиппа, авторы продолжают создавать образ благочестивого царя. На их пути остались теперь те, кто недвусмысленно обвинял царя в пролитии христианской крови, кто называл его мучителем и зверем. Таковыми были преподобный Арсений в Новгороде и блаженный Николай в Пскове. Называя новгородский разгром «расследованием» и оправдывая его тем, что Иван Грозный пошел на Новгород не только из–за предполагаемой измены, но и с целью истребить ересь жидовствующих, авторы пишут: «Царь оставался верен привычке поверять свои поступки советом людей, опытных в духовной жизни… он не раз посещал преподобного Арсения… без гнева выслушал обличения затворника и пощадил его монастырь, свободный от еретического духа». Во–первых, не приведены обличения преподобного Арсения, во–вторых, мы должны понимать дело так, что пятьсот казненных Иваном Грозным игуменов, иеромонахов и иеродиаконов были заражены этим самым еретическим духом, что им же были заражены все ограбленные царем церкви, что и подвергшийся немыслимому поруганию архиепископ Пимен тоже был жидовствующим. Но если это так, то в чем обличал Ивана Грозного не подверженный ереси преподобный Арсений (выдел, ред.), а затем столь же чистый от подозрений блаженный Николай? Или нам следует сомневаться во всех приводимых в житиях словах и событиях?