Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 44

Асмодей, видимо, заметил то, как сотряслись ее плечи, а может то, как непроизвольно сжались мышцы, а потому замедлил свои движения, а потом и вовсе остановился, повернув девушку к себе. Однако Аврора, упорно отводила глаза в сторону, будто пытаясь скрыться от него в другой реальности или же в тумане собственных мыслей, где уже был выстроен эфемерный мир, где сознание находило укрытие в тяжкие времена. Ответа демон не знал.

– Посмотри на меня, – слегка встряхнув девушку, произнес он. Аврора несмело подняла на него глаза, к его удивлению, не наполненные ненавистью или злостью, но было в них что-то обреченное: горькое смирение и… жалость! Еще одна пощечина по его самолюбию! Подумать только: рабыня его не боялась. Она считала его жалким! Его – ближайшего соратника Люцифера, рыцаря Ада, Властителя Проклятых Земель, одного из самых могущественных демонов… какие там у него еще были титулы? Сам вспомнить не мог… Даже сквозь землю захотелось провалиться от такого.

Все-таки, поразительное существо попало к нему в сети. Удивительное во всех отношениях! Загадочная… Хотя, загадка состояла, пожалуй, лишь в том, что будучи по праву проклятия темной сущностью, Асмодей виртуозно читал грешные души, а чистая душа мадам Д‘Эневер была за границами его понимания, не поддавалась искушениям. Она принадлежала ему, но была не подвластна. Это раздражало и очаровывало одновременно.

Всмотревшись в ее лицо, на котором остались редкие капельки, Асмодей застыл в некой нерешительности, за которую тут же себя обругал. Вода? Или же… Запустив ладонь в копну мокрых волос, демон привлек девушку к себе, языком проводя по ее нежной щеке. Солоноватый привкус, которого просто не могло быть в воде купели. Выходит, все-таки слезы. Глупая девчонка, неужели думала, что сможет его этим разжалобить?!

Асмодей даже усмехнулся про себя, скользнув рукой по чувственной шее. А все-таки, красивая! Видимо Аврора относилась к тому типу женщин, которых украшали страдания. Не то, чтобы ему нравились наложницы, заливающиеся слезами в его кровати, совсем наоборот. Но глядя на нее сейчас, что-то в его душе дрогнуло. Сложно было самому себе в этом признаться, но не сделай этого он, при первой же возможности на оное укажет Нуриэль.

Впрочем, сей факт нисколько не изменил его намерений, напротив, взыгравшее упрямство побуждало его к тому, чтобы опровергнуть собственные догадки. И убедить в этом если не себя, так ее. Не говоря ни слова, Асмодей вылез из купели, расстилая на полу собственный халат, а следом вытащил и Аврору, которая казалась пассивно-безучастной ко всему, что он делал с ее телом.

Устроившись на коленях между ее бедер, которые сам же без зазрения совести раздвинул, Асмодей навис над девушкой. По непонятным для себя причинам, стараясь избегать ее взгляда, он вернулся к прерванному действу. Аврора безропотно покорилась, как покорялась всегда, превратилась в мягкую глину, из которой он мог ваять все, что ему заблагорассудится. Такая послушная и такая чужая. Она не пыталась его оттолкнуть или вырваться, но и не выказывала искусственной страсти, которой так старательно обучали наложниц суккубы. Аврора лгала, но вместе с тем, была честна. В век, когда люди утопали во лжи больше, чем сами демоны, встретить в Преисподней нечто такое, было по-своему поразительным.

На «суше» его движения стали размеренней и настойчивей. Руки свободно блуждали по еще юному телу, изучали каждый изгиб, каждый бугорок. В этот момент близости он ощущал горячую неровную поверхность женской плоти. Не идеальная, но вполне сносная. Впрочем, чего еще ждать от девушки, которую не потрудился довести до пика наслаждения? Это ведь не умудрённая опытом наложница и не сладострастный суккуб. Здесь требовался иной подход. И что, спрашивается, он хотел себе доказать?

Лишь один единственный раз их взгляды встретились в немом разговоре, из которого отчаявшаяся рабыня поняла так много и так мало. Что из увиденного в бездонных омутах его глаз было истинной, а что – лишь игрой безумного воображения? Как желала несчастная разглядеть в них больше, чем бездушный лик алчущего демона… Возможно, это ей и удалось бы, если бы Асмодей позволил себе это безумство, но врата его души были крепко закрыты, а ключ от них затерялся в чертогах бездны, в которую его сбросили тысячелетия назад.

Как бы то ни было, каждое движение приближало момент кульминации. Огонь его тела, обжигал ее ледяную кожу, холод каменного пола пробирал до костей. Нет, не так она себе все это представляла. Глупая, глупая Аврора! Разве можно ждать чего-то большего от демона в Аду? Проснись, девочка, Асмодей был не просто мужчиной, он был рыцарем Преисподней! Неужели ты в своей наивности ждала от него пылких признаний? Оставь надежду!

Поразительно, сколько противоречивых эмоций испытывал сейчас каждый из них, борясь не только друг с другом, но и с собой, отказываясь признаться в том, что каждый из них ощутил нечто большее, чем показывал другому. Демон, пытающийся бороться с человеческими эмоциями, и девушка, отказывающаяся признаться в том, что где-то в глубине души были растревожены зачатки чувств, которых она не могла понять в полной мере, а оттого страшилась еще больше.

Впрочем, несмотря на эти противоречия, все ощущения Авроры отражались в нем, будто в зеркале. Неизвестно почему, но Асмодей почувствовал больше, чем рассчитывал. Это было что-то новое не в физическом, а в душевном плане. Какой-то нарастающий порыв, заставивший его двигаться быстрее. И вот, наконец, к собственному удовольствию, погрузившись в нее еще сильнее, он достиг пика блаженства, навалившись на нее всем телом.

Коснувшись своим разгоряченным лбом ее лба, Асмодей едва сдержал удивленный возглас. Девушка была холоднее льда, дрожа всем телом. И все, что от него сейчас требовалось, это быть безучастным к этому, наслаждаясь собственным экстазом. Не его это забота! Умереть она уже не может, отогреется на раскаленных плитах. И все же… к собственной злобе, прижав Аврору к себе, он перекатился на спину, укрывая ее халатом. Всеми фибрами души он сейчас чувствовал, как его темная сущность восстает против этого деяния, взывает к здравому смыслу и правилам. Хотелось ненавидеть самого себя. Узнай кто из демонов о подобном, на смех поднимет. Подумать только, Великий Асмодей проявил заботу. От одной мысли мужчина едва не захлебнулся от стыда.

И все же… через несколько минут он почувствовал, как колотившая девушку дрожь угасла, и сама она затихла в его руках, не смея даже пошевелиться. Теперь демон почувствовал ее близость: настоящую, не наигранную, не вымученную.

Тела их касались друг друга: ее грудь покоилась на его груди, а его руки сомкнулись на ее спине. Миг единения, противоречащий само́й концепции Ада. Он думал, что за свое бессмертие изведал все, а тут на тебе – биение мертвого сердца Авроры, такого близкого. Завораживающая мелодия жизни, которую исполняло вовсе не сердце, а «чистая» душа: бессмертная, чувствительная, опороченная, но незапятнанная. Поразительный парадокс, который он понял лишь сейчас. Поистине невероятное явление: она отдалась демону, но не утратила своего сияния. То ли оттого, что этот дар он получил насильно, то ли оттого, что сумела пролить свет в его мрачную душу. Как бы то ни было, факт остается фактом – такую симфонию способна исполнять лишь сущность, не утратившая своей чистоты, только она способна прорваться сквозь толщу накопленной за тысячелетия злобы. И сейчас ритм этой мелодии был заметно учащен, словно дух ее хотел вырваться из тела и эхом отдаться в груди самого Асмодея - заполнить тишину, заменяющую сердцебиение.

Он будто говорил с ее душой, но как ни старался, не мог разобрать ни слова, слишком сильные противоречия раздирали сейчас девушку. Ох, не к добру все это! Не к добру… Не хотел он соприкасаться с этой душой, и уж тем более не хотел, чтобы она врывалась в его сознание. Утопить бы ее на самом деле, и все: проблема решена! Зря он это затеял. И ведь в прямом смысле был полон гарем наложниц, намного краше Авроры. В общем, подведя итог всего случившегося, Асмодей отравил собственными мыслями приятное послевкусие недавнего наслаждения.