Утекая в вечность (СИ) - "Taliana" - Страница 65

-Хорошо, Амир, я вас понял… Майор, пошлите бойцов в дом госпожи Проскуриной, и в бар, это находится…

-Я тут! – Калина подняла руку над головой, давая сигнал министру. Не сказать, что бы она была рада признаваться в этом или как-то понимала происходящее, но бессмертного нужно было вытащить из этого подвала и побыстрее. Хотя бы для того что бы все это закончилось…

-Амир, она тут, выходите! – склонившись, крикнул министр.

Из окна тут же появилась одна, затем другая рука и вскоре голова и плечи. Бессмертный вытягивал себя наружу, подтягиваясь на руках. Вскоре он просто выпал за пределы окна как мешок. Грязный, измятый, со следами крови на лице. Жутко бледный, но он улыбался странной улыбкой. Министр помог бывшему капитану встать на ноги, хотя люди шумели взволнованно. Кажется, все еще ожидая коварства вампира. Даже после признаний в любви к одной из горожанок. Но коварства не последовало. Амир лишь улыбался глядя на Калину Проскурину.

-Увидел, что хотел? – холодно спросила она. Сбитая с толку, настороженная и бледная.

Амир кивнул в знак согласия, не изменяя своей странной, усталой улыбке. Его тут же сковали наручниками, хотя министр и протестовал, что это не нужно. Майор, который был тут главным среди военных, настоял. Бессмертного провели к небольшому автобусу, на котором приехали солдаты. Бывший капитан все время оглядывался на Калину и, не переставая улыбался и махал ей скованными руками, слабо, на прощание. А когда двери автобуса закрылись, он дернулся, подбив конвоира под бок, и упал руками на стекло двери, уперся в него носом и страстно поцеловал, адресуя поцелуй той, что так и смотрела на него, уже не бледная, а серая от волнений.

Толпа зашумела. Правда, ликуя и поддерживая почему-то вампира. Солдат ударил Амира под колено, и он исчез на дне автобуса, рухнув туда. Но тут же был поднят. Бессмертного толкнули на сидение к окну. Бывший капитан потянулся к грязному стеклу губами, но уже не целовать, подышать, а затем на нем запотевшим нарисовать пальцем пробитое стрелой сердечко. И снова прижался к стеклу, на этот раз – лбом, и так он смотрел сквозь свое пробитое сердце на бледную женщину усталым тоскующим взглядом, пока автобус неторопливо разворачивался.

-Что это был за цирк? – скосив глаза на Аршинова, спросила Проскурина резко. Сердце как сумасшедшее гремело в груди.

-У меня нет времени объясняться с вами, Калина! Будет желание, приходите ко мне в министерство, поговорим. А пока мне нужно ехать. Что бы военные его ни изувечили. Тогда у нас точно будут неприятности! - не менее резко ответил министр и сел в машину.

Калина Проскурина смотрела на улицу из окна своей квартиры. Мучимая сомнениями и недоверием она хмурилась, раз за разом прокручивая картину пережитого. Приход Амира, его последующее исчезновение и театральное появление из подвала. Именно театральное, в этом не сомневалась. Нюансов было много. Но главный, оба «актера» - бессмертный и человек, слишком подробно говорили, и громковато при этом кричали. Не говоря о том, что речи их звучали откровенно нелепо… Зачем? Чтобы их слышали другие. Это очевидно. А зачем это им? Так обычно делают… в театре, когда разыгрывают спектакль! И хотя логики пока не было, Калина кожей чувствовала, что это так.

Затем, она всегда вспоминала, глаза, которыми смотрел на нее бывший капитан и наконец, чаще всего она видела в мыслях пробитое стрелой сердечко, что он нарисовал на стекле. И хотя она точно знала, что Амир врет, глаза, которыми он смотрел, удаляясь на трясущемся автобусе, теперь не давали ей покоя. Совсем не давали. Почему он так смотрел?..

Верила ли она даже в саму возможность того, что бывший капитан чувствует то, что показывал?.. Нет. Хотелось ли ей этого?.. Смешно, и кривить душей нелепо. Ведь она знает свои мысли как никто. Дрогнуло ли в какой-то миг ее «ледяное» сердце?.. Да. Больно ли ей теперь?.. Самый сложный вопрос. Все чувства так смешались и переплелись в груди, что разобраться в них стало просто невозможно. И Проскурина раз за разом прокручивала все с самого начала, перебирая все детали прошлого, недавнего и давно прошедшего, сопоставляя детали.

Нет, ей все-таки больно. «Любимая женщина»… Глупо, на секунду она была так потрясена, что поверила. Об этом лучше не вспоминать. Сразу ощущала себя дурой! Безумно оскорбленной и страшно злой. А это чувство ей не нравилось. А кому оно могло понравиться? Вот и гнала эти мысли прочь. А потом подолгу смотрела на выбитое окно, что вело в подвал дома напротив. То самое, где Амир, по его утверждению, провел три дня, наблюдая за ней и оберегая.

Повинуясь инстинкту журналиста, Проскурина покинула свою квартиру, вооружившись ручным фонарем, и направилась на небольшое расследование. Просто лишь размышлять больше не могла. Бездействие мучало.

В подвале затхло и сыро. Капает с труб. Влага скапливается в небольшие лужи и хлюпает под ногами. Мерзко…

Наконец, Калина дошла до нужного окна немало измаравшись в пути, и осмотрелась. Ничего. Камни, битые стекла. В остальном пусто… Тут он точно не жил.

Женщина пошла назад, но на полпути решила, что стоит осмотреть все. Раз уж она здесь и уже и так вся в грязи. Чавкая в лужах и натыкаясь, порой на кошачье дерьмо, она обошла весь подвал и ничего не обнаружила. Никаких следов чьей-то жизни. И ни одного крысиного труппа. Или Амир спал прямо на голом полу и пожирал грызунов целиком, или он врал, что вообще был тут. В принципе, она так и думала. Врал…

Однако осмотром подвала этого дома женщина не ограничилась. Пошла в соседний, но и там ничего не обнаружила. Понимая, что это уже глупо, пошла еще и в подвал своего дома. Уже всецело из какого-то навязчивого упрямства. И не ошиблась… Как-то один коллега сказал Калине, что чутье в деле журналиста значит не меньше чем виртуознее владение словом. И в этот раз оно не подвело.

В одном из помещений, Проскурина обнаружила кое-что интересное. Первым в глаза бросилось нечто вроде тюфяка в углу, затем неожиданная, пусть и относительная чистота и сухость полов. В сравнении с соседними помещениями этого же подвала она была заметна и ощутима. Складывалось впечатление, словно тут предварительно убрали. Да и настил в углу из одеял был не очень изношен и практически чист.

После она заметила пустую тару из-под воды. В принципе это ничего не доказывало, тут вполне мог жить какой-то бомж. Но их «жилища» обычно более захламлены всяческими вещами, оказавшимися ненужными другим людям, которые они маниакально тянули в свои жилища из мусорных контейнеров.

Калина обнаружила и еще кое-что важное. Никаких следов человеческой пищи, бутылок от спиртного, окурков. Слишком чисто. Или тут жил очень странный бомж, который давно ушел в завязку и маниакально любил чистоту, или… Напрашивался очевидный вывод - именно тут провел свои беглые дни Амир. Что же он тут ел?..

Тех самых крысиных трупов, которыми он якобы питался, не наблюдалось.

-Ты их ел целиком? И даже хвостика-шкурки не оставил? - шептала она, ползая по полу и ковыряясь везде, где только можно.

В итоге Калина заглянула во все проемы и щели, даже полезла рукой за влажный застенок, куда уходили трубы, и не ошиблась, удалось выудить оттуда нечто. Кулек, в нем несколько пустых герметичных пакетов, вскрыв один из которых Проскурина обнаружила на стенках следы крови. Если судить по пакетам, бессмертный пробыл тут не так и долго. Точно не три дня. День максимум, а может быть и того меньше. Но он тут, несомненно, был. В теплоте и практически уюте, как для беглого обездоленного вампира. Значит, кто-то снабжал его провизией из привычной пищи и даже выделил койко-место. Практически новое и чистое. На нем еще ни один бомж не умирал. Это факт! А еще это означало, что побега не было. Министерские, точнее Аршинов, знали, где Амир. Разыграли этот побег для общественности? Зачем?..

Все обнаруженное бывшая журналистка сфотографировала на карманный фотоаппарат, который в прошлом всегда брала с собой на всякого рода выезды по работе. И прихватив кулек с обнаруженной тарой, пошла к себе. Дома она долго бродила по квартире, размышляя.