Утекая в вечность (СИ) - "Taliana" - Страница 64

-Смотри, - усмехнувшись, он ткнул в телевизор массивным пальцем и прибавил звук. Посетители стали оглядываться и прислушиваться к голосу, что доносился с экрана.

-Это же возле нашего дома! - в ужасе охнула женщина.

Первый канал и правда, транслировал двор перед ее домом. Точнее вход, ведущий в подвал соседнего. Потому что возле него собрались вооруженные солдаты. Десятки автоматных дул нацелены на окошко ведущее вниз. Камера переместилась, и стало видно внушительное скопление зевак, сдерживаемых оцеплением из людей в форме. Пятнистые костюмы, бронежилеты, каски… Все как всегда. Лица у горожан взволнованные, что-то обсуждают и указывают вновь подошедшим на вход в подвал. Камера вновь перемещается туда, но по-прежнему не понятно, что именно происходит. Внезапно в уже разбитое окошко летит камень, и раздаются крики солдат:

-Прекратить!

И вновь камера перемещается на ряды зевак. Солдаты призывают жителей к спокойствию, утихомиривая самых буйных силой. Возмутителя спокойствия уже скрутили и поволокли куда-то.

-Вы очевидец? – тем временем спрашивает журналист одного из горожан.

-Да, - взволновано кивает мужчина и косит на камеру, приглаживает волосы на макушке. – Это я вызвал военных, когда увидел, как он туда прыгнул.

-Расскажите, что именно произошло?

-Я шел по улице, когда из этого подвала вылез мужчина. Он стоял вот тут, где мы с вами стоим, и пошатывался от слабости. Его заметили подростки и стали забрасывать камнями.

-Они оборонялись? – спросила журналист.

-Нет. Он совсем не проявлял агрессии. Просто стоял, и все время смотрел вверх, куда-то туда, - мужчина указал на противоположную сторону, и камера взяла крупный план.

Не узнать свои окна в числе прочих, Проскурина не могла…

-Как вы думаете, что он там искал? – спросила журналистка.

-Не знаю. Но он просто стоял и смотрел. Мальчишки стали смеяться над ним, такой он грязный и потрепанный. Но парень игнорировал все насмешки. Улыбался им и махал иногда рукой. Странно так, вроде приветствовал ребят, не осознавал грубости, и снова смотрел туда, на окна. А сам такой бледный и не очень здоровый на вид. Словно вот-вот упадет, и вышел лишь подышать воздухом перед смертью. Ну, очень бледный… Ребята тем временем к нему подошли, стали кидать в него всякий мусор из этого бака, - мужчина оглянулся и камера, проследив за его рукой, взяла крупным планом переполненный контейнер. - И тут он зарычал злобно и оскалился! Парни переполошились и бросились в рассыпную. Даже я испугался, хотя стоял на расстоянии. Это вампир, понимаете!..

-Он погнался и покалечил кого-то? – спросила диктор.

-Нет, он так и смотрел на окна. Я же говорю, вид у него совсем не агрессивный был, пока не зарычал. А зарычал, потому что они в него кидали мусор. Ну чем он им помешал? Стоит, на окна смотрит… Я сперва тоже дал деру, а потом вернулся. Было интересно, ведь парни тоже вернулись и стали кидать в него уже камни. Странное дело, вампир, а какой-то безобидный совсем. Они его били, а он сидел, сжавшись, какое-то время, а потом пополз прочь и забрался в подвал. И там он теперь и сидит. А я вызвал военных, сказал, что у нас в подвале сидит бессмертный. Жалко мне его стало, мальчишки ведь так и кидали камни. Хотели огонь развести, сжечь. Могли дом спалить, дураки. Он слабый, но смотрю, военные туда не рискуют ходить. Наверное, им приказано взять парня живьем…

Проскурина бросилась к двери и побежала по улице. Следом за ней из бара высыпали почти все посетители. Все хотели увидеть, что происходит практически в соседнем дворе.

Очевидцев было не мало, военных еще больше. Они оцепили пространство перед домом плотным полукругом и не пускали близко никого, даже журналистов, и те вынуждены были снимать издали. К моменту, когда Калина добежала до места событий, туда уже подъехали правительственные авто. Их легко узнать по номерам. Кроме того машины у них из старого запаса, не ржавые драндулеты как у большинства граждан.

Она сразу увидела седую макушку Аршинова. Министр зрительно постарел, вероятно, стресс сделал свое дело. Александр Александрович переговорил с командиром военных и неторопливо пошел к разбитому окну в подвал. Рядом с ним двигались два стрелка с автоматами, но политик дал бойцам знак и отправил назад.

Калина с трудом протиснулась между зевак, наслушавшись не лестных комментарии в процессе, но теперь через плечо одного из военных могла что-то видеть и даже слышать. Расстояние позволяло.

-Амир, это министр Аршинов, вы тут?

-Да, - глухой голос донесся снизу как из рупора.

Толпа зарокотала, и министр рукой дал сигнал по возможности соблюдать тишину, что бы слышать.

-Амир, выходите, вас никто не обидит. Вы вернетесь домой целым и невредимым. Это непременное условие вашего правительства. И там вам ничего не угрожает, ваш государь дал мне слово. Сегодня он обращался с речью ко всем жителям города через нас, по видеосвязи и просил прощение за ваш странный поступок и давал свое личное слово, что никто не пострадает. Вы же не хотите подвести своего государя?

-Я никому не причинил вреда. Вы же это знаете.

-Да, по моим сведениям, а они верны, за эти трое суток, что вы гуляете улицами голодный, в городе по вине бессмертного никто не пострадал! – громогласно, чтобы слышали все, подтвердил он. - Зачем вы убежали?

-Они кидают в нее грязью на улицах и пишут на двери бара, где она работает - «шлюха»… Почему люди так жестоки к ней? Ведь она всего лишь слабая женщина? – горько выкрикивал он. - Я не чудовище! Я мужчина, пусть не такой как вы, но переживаю такие же чувства как любой обычный человек! У меня есть душа, во мне бьется сердце! И мне больно… Я не мог ее бросить, хотя она и отвернулась от меня после пережитого горя…

-Вы говорите про госпожу Проскурину, Амир? – изумился Аршинов.

-Да, - вновь глухо донеслось из подвала.

-Вы остались тут… из-за нее? – пораженно выдохнул министр. - Вы убежали из-под опеки не для того чтобы навредить кому-то, а чтобы быть ближе к женщине с которой познакомились во время первых мирных переговоров? – растерянно вопрошал он. – Обычной женщине? Человеку?..

-Да. Для вас, вероятно, она обычная. Для меня, пожалуй, не совсем… Ее обвинили в связи со мной как в чем-то грязном. Разве она не свободна? Разве не имеет права выбирать сердцем, кого ей любить? Они сломали ее! Выгнали с работы, лишили средств к существованию! Она на грани голода, в нищете, ее унижают на каждом шагу! Измучавшись терпеть эту жестокость, отреклась от меня. Я не виню ее, она в отчаянии. Но я тут! Я рядом! Из этого окна я каждый день вижу, как она идет на работу – в грязный бар. Единственное место, где ее приняли, - горько кричал он, - и ночью, когда она возвращается домой темной улицей, тайком провожаю ее, чтобы никто не обидел.

-Амир, это очень… по-мужски, - предельно растерявшись, признал министр и взглянул на толпу зевак, - но вам нужно возвращаться домой.

-А кто присмотрит за ней?

-Вы давно ели, Амир?

-По-настоящему? Давно…

-Вас мучает голод?

-Я могу терпеть любой голод! Я ем тут крыс, и этого хватает. Считайте, помогаю городу, - хрипло рассмеялся бессмертный и тут же закашлялся, - уничтожаю вредителей.

-Вы кого-то покалечили из-за госпожи Проскуриной?

-Нет, я бы не пускал клыки в ход. Я в силах поработать кулаками, защищая любимую женщину…

Толпа снова загудела. На миг бывшая журналистка оглохла. Такое потрясение вызвало признание вампира. «Вы это слышали?», - доносилось до нее со всех сторон.

-Амир, я даю вам слово, что позабочусь о Калине Проскуриной, - между тем громко крикнул министр. - Вы верите мне?

-Тогда выходите, Амир.

-Не раньше чем еще раз увижу ее… А потом я выйду и сдамся.

-Выходите сразу, я обещаю, что привезу ее к вам проститься, когда мы накормим вас из донорских запасов и окажем медицинскую помощь. Мне кажется, вы больны, Амир. У вас изменился голос, и вы кашляете…

-Нет, министр, я не стану пить донорский запас! Бессмертные отказались от крови людей! Это принципиальная позиция. Я лучше умру… Есть буду дома. Терпел не один день, питаясь кровью низших животных, выдержу еще пару часов. Поэтому или вы покажите мне Калину сейчас или я не сдамся живым!