Плач - Сэнсом К. Дж. - Страница 8

— Вы были на сожжении сегодня утром, миссис Слэннинг? — спокойным тоном спросил я. Сам я ее там не видел.

Женщина наморщила нос:

— Я не хожу на такие зрелища. Но те четверо заслужили это.

Я заметил, как Николас сжал губы. Он никогда не говорил о религии — по крайней мере, в этом отношении парень держался осмотрительно.

— Миссис Слэннинг, — сказал я, меняя тему разговора, — когда мы пойдем в суд, результат будет совершенно непредсказуем. Это очень необычное дело.

Изабель задрала подбородок:

— Справедливость восторжествует. И мне известно ваше мастерство, мастер Шардлейк. Потому я и наняла сержанта юстиции, дабы он представлял в суде мои интересы. Я всегда любила эту картину. — В ее голосе проскользнуло какое-то чувство. — Это единственная память о моем дорогом отце.

— С моей стороны было бы нечестно, если б я оценил наши шансы выше, чем пятьдесят на пятьдесят, — предупредил я ее. — Многое будет зависеть от показаний экспертов и свидетелей. — По крайней мере, было достигнуто соглашение, что каждая сторона выберет из списка членов гильдии столяров и плотников эксперта, который будет докладывать суду, можно ли переместить роспись, а если можно, то как. — Вы посмотрели список, который я вам дал?

Клиентка отмахнулась:

— Я никого из них не знаю. Вы должны порекомендовать мне человека, который скажет, что картину можно легко перенести. Наверняка кто-то сделает это за хорошее вознаграждение. Сколько бы это ни стоило, я заплачу.

— Нанять меч, — уныло проговорил я. Так назывались эксперты, которые за хорошее вознаграждение поклянутся, что черное — это белое. Конечно, таких хватало.

— Именно.

— Проблема в том, миссис Слэннинг, что суды знают подобных экспертов и их слова не вызовут большого доверия. Нам лучше выбрать такого, кто известен суду своей честностью.

— А что, если его оценка окажется не в нашу пользу?

— Тогда, миссис Слэннинг, нам придется снова подумать.

Изабель нахмурилась, и ее глаза превратились в узкие щелки.

— Вот для такого случая мы и выберем наемный меч, как его и определяет это странное название. — Она высокомерно посмотрела на меня, словно это я, а не она предложила обмануть суд.

Я взял со стола свою копию списка:

— Я бы посоветовал выбрать мастера Флетчера. Я имел с ним дело раньше, он уважаемый человек.

— Нет, — возразила женщина. — Я советовалась насчет списка. Там есть мастер Адам, он глава гильдии, и если есть способ снять картину — а я уверена, что есть, — то он его найдет.

— Я думаю, мастер Флетчер подошел бы лучше. Он имеет опыт в тяжбах.

— Нет, — решительно повторила моя подопечная. — Я сказала: мастер Адам. Я помолилась об этом и полагаю, что это тот человек, который склонит справедливость на мою сторону.

Я посмотрел на нее. Помолилась об этом? Неужели она думает, что сам Бог вмешивается в разбирательства сомнительных судебных исков? Но ее высокомерный тон и твердо сжатые губы сказали мне, что ее не переубедить.

— Очень хорошо, — сдался я, и она надменно кивнула. — Но помните, миссис Слэннинг: это ваш выбор. Я ничего не знаю о мастере Адаме. Я назначу день, когда два эксперта смогут встретиться в доме. Как можно скорее.

— А они не могут осмотреть стену по отдельности?

— Суду это не понравится.

Дама вновь нахмурилась:

— Суд, суд!.. Тут важны мои доводы. — Она глубоко вздохнула. — Что ж, если я проиграю в Королевской коллегии, то обращусь Канцлерский суд.

— По всей вероятности, то же самое сделает и ваш брат, если проиграет.

Я снова задумался о злобе брата и сестры друг на друга. Мне было известно, что эта враждебность зародилась давно: до смерти матери они несколько лет не разговаривали. Изабель с презрением отзывалась о том, как Эдвард не взял на себя руководство бизнесом после смерти отчима и как он уже мог бы быть олдерменом[8], если б совершил усилие. И снова я задумался, почему их мать настояла на такой формулировке в завещании. Было даже похоже, что она зачем-то хотела еще больше поссорить детей.

— Вы видели мой последний счет издержек по делу, миссис Слэннинг? — спросил я.

— И сразу оплатила, сержант Шардлейк. — Клиентка снова заносчиво подняла подбородок.

И правда, она всегда расплачивалась сразу и без вопросов. Это не Билкнап.

— Я знаю, мадам, и благодарен за это. Но если дело перейдет на следующий год в Канцлерский суд, издержки будут расти и расти.

— Тогда вы должны заставить Эдварда заплатить за все.

— Обычно в делах о завещании издержки покрываются из имущества. И помните, с обесцениванием денег дом и деньги вашей матери тоже дешевеют. Не будет ли разумнее, практичнее попытаться заключить мировое соглашение прямо сейчас?

— Сэр, вы мой адвокат! — возмутилась Изабель. — Вы, конечно же, должны советовать мне, как выиграть дело, а не как закончить его без явной победы.

Ее тон снова повысился, в то время как я намеренно продолжал говорить тихо.

— Многие договариваются, когда результат не определен, а расходы велики. Как в нашем случае. Я думал об этом. Вы не рассматривали такой вариант — выкупить у Эдварда его долю и продать собственное жилье? Тогда вы могли бы жить в доме матери и оставить стену с росписью нетронутой, такой, как она сейчас выглядит.

Миссис Слэннинг издала неприятный смешок:

— Дом матери слишком велик для меня. Я бездетная вдова. Я знаю, что она жила в нем одна, если не считать слуг, но она была глупа — он слишком велик для одинокой женщины. Эти огромные комнаты… Нет, у меня в собственности будет снятая картина. Ее снимут лучшие лондонские мастера. Чего бы это ни стоило. И потом я заставлю Эдварда заплатить.

Я опять посмотрел на эту даму. У меня в свое время было немало трудных, безрассудных клиентов, но упрямство Изабель Слэннинг и злоба ее брата были чем-то выдающимся. И в то же время она была умной женщиной, не старой дурой — разве что выставляла себя такой в этой тяжбе.

Что ж, я сделал то, что было в моих силах.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Думаю, теперь нам следует вернуться к вашему последнему заявлению. Кое-что из ваших утверждений, я думаю, лучше поправить. Мы должны показать суду нашу рассудительность. Называть брата упрямым мошенником — это не принесет пользы.

— Суд должен знать, кто он такой.

— Это не принесет вам пользы.

Миссис Слэннинг пожала плечами, но потом кивнула и поправила капор на седой голове. Я взял заявление. Внезапно Николас подался ко мне и спросил:

— С вашего позволения, сэр, могу я задать почтенной леди один вопрос?

Я поколебался в нерешительности, но его обучение было моей обязанностью.

— Если хочешь, — согласился я.

Овертон посмотрел на Изабель:

— Вы сказали, мадам, что ваш дом намного меньше, чем дом вашей матери.

Она кивнула:

— Да. Но для моих нужд его хватает.

— С не такими большими комнатами?

— Да, молодой человек, — раздраженно ответила женщина. — Когда дом меньше, то и комнаты меньше. Это всем известно.

— Но, насколько я понимаю, картина находится в самой большой комнате в доме вашей матери. И если вы сможете каким-то образом снять ее, куда вы ее поместите?

Изабель покраснела и возмутилась:

— Это не ваше дело, юноша! Ваше дело — вести записи для вашего хозяина.

Николас в свою очередь покраснел и склонился над бумагами. Однако это был очень хороший вопрос.

Целый час мы рылись в документах, и мне удалось убедить миссис Слэннинг убрать из заявления разные оскорбительные комментарии о ее брате. К тому времени у меня уже все плыло перед глазами от усталости. Николас собрал свои записи и, поклонившись Изабель, вышел. Она встала, по-прежнему полная энергии, но нахмуренная: похоже, ее рассердил вопрос Овертона. Я отправился проводить ее на улицу, где ее ждал слуга, чтобы отвезти домой. Миссис Слэннинг встала передо мной — она была высокой женщиной — и своими решительными глазами посмотрела прямо в мои.