Панголин. Тайна бога (СИ) - Акулов Андрей - Страница 30

  Панголин молчал. Старуха зажгла свечу на столе.

  - Какая же я невоспитанная. Важного гостя надо накормить. Устал с дороги? Откуда ты пришел? - улыбаясь, спросила она и серьезно добавила. - Не молчи. Не гневи старую женщину.

  Вергина оперлась рукой о край стола и поднялась. Заглянула в печь. Взбудоражила кочергой мирно тлеющие угольки, крякнула и выпрямилась. Медленно подошла и сунула пленнику лепешку. Ладонь обожгла горячая корочка. Грэм несколько раз перекинул с руки на руку, подул и впился зубами в мягкий пресный калач. Старуха тяжело уселась на прежнее место.

  - Я слушаю.

  Панголин спокойно начал рассказывать о своих злоключениях. Заучив наизусть краткий пересказ своей биографии еще в яме, он наслаждался едой, изредка отвлекаясь на вылетающие слова, но когда дошел до отца Иакова, Вергина вскипела:

  - Иаков! Змей! Помойная крыса!

  Панголин умолк и перестал жевать. Лицо старухи искривилось в гримасе злобы. Но она взяла себя в руки и спокойно сказала:

  - Продолжай.

  - Так я и пришел сюда, - закончил Грэм и проглотил последний кусок.

  - Хорошо, - она прищурилась. - Отдыхай пока. Бальдору ты понравишься.

  - Кому?

  - Моему мужу - Бальдору. Он сейчас в грибнице собирает слезу.

  Вергина поднялась и направилась к выходу, заглядывая поочередно в каждую камеру.

  - И не вздумай чудить, панголин, я могу разозлиться, - не оборачиваясь, сказала она.

  Пляшущее пламя свечи в трясущихся руках освещало массивную фигуру. Казалось, шаги причиняют ей боль. Она с трудом открыла тяжелую дверь и, крякнув, перелезла через высокий порог.

  В комнате стало совсем темно, только тускло светились оранжевым жаром угли в печи. Притихшие было соседи, снова заерзали. Сон-трава еще пригибала к земле, и Грэм растянулся на соломе. Расслабился, расплываясь по полу, отпустил каждое сухожилие, каждую мышцу. Через некоторое время полной неподвижности, беззвучное гудение невидимой вибрации охватили все тело. Пошевелил рукой в чувственном воображении, то есть представил, что пошевелил, но так явно, как будто действительно это сделал. При этом ощущение соломы на пальцах исчезло, превратившись в вязкую жидкость. Поднес ладонь к глазам - рука, вначале бесформенная чужая, быстро менялась и плыла, но одновременно с нарастающим давлением в груди замедлялась. Вскоре приобрела свою форму, и замерла в знакомом узоре линий - каждая черточка, каждая складочка была родной и знакомой. Когда форма ладони окончательно застыла, реальность вокруг преобразилась, приобрела краски и живость. Появился невидимый источник тусклого света. Исчезло неудобство и головная боль.

  Грэм рывком взлетел и встал на ноги. Просочился сквозь решетку и обернулся на ряд клеток. Их было всего шесть: четыре узких и две широких. Заглянул в соседнюю: там, свернувшись в комок, спал небольшой мутант - смесь собаки с чем-то еще. Панголин не стал разглядывать и проплыл дальше. В трех узких камерах сидели муравьиные мутанты - не очень удачные помеси с разными мелкими животными. Выглядели они скорее жалко, чем опасно. Зато в двух последних были действительно монстры. Первый - огромный ящер с длинным толстым хвостом, усеянным острыми шипами. Он обхватил прутья решетки когтистыми лапами и не моргая смотрел сквозь стену. Второй походил скорее на муталюда - смесь человека с муравьем. Он стоял в углу на четырех лапах, а посередине болталась неразвитая пара ног. Наверно, это была вторая мутация. Раздутая грудная клетка опустилась к ногам и висела мешком. Конечности вытянулись и перекрутились. Голова увеличилась втрое и приобрела саблевидные мандибулы. Выросли длинные усики. Глаза превратились в черные шаровидные жемчужины. Кожа затвердела и потемнела, став прочным панцирем, только места изгибов светились белой нежной пленкой. От человека практически ничего не осталось. Несмотря на все это вооружение, выглядел он как-то болезненно и слабо. В сравнении с ящером - недоразвитый бледный ребенок. Ящер дышал силой и здоровьем. Казалось, он ждал своего выхода на сцену.

  Грэм проплыл сквозь дверь. Снаружи был большой, обнесенный частоколом двор с несколькими постройками. Двери каждой из них соединялись тропинками, вытоптанными в редкой траве. В дальнем углу на цепи сидел великан, как сторожевая собака. Панголин подлетел ближе. Тяжелая длинная цепь обвивала громадный валун и замком пристегивалась к металлическому ошейнику. Людоед спокойно сидел на песке. Измазанная в засохшей крови пасть изредка хлопала и поднимала в воздух десятки мух. Полукруг, на который позволяла двигаться цепь, был полностью вытоптан и взрыхлен. По всей площади валялись кости и черепа, среди которых были и человеческие останки, но больше всего раздавленных панцирей муравьев.

  Великан бедренной человеческой костью рисовал неровные круги на песке. Закончив один, тут же начинал новый. Видимо, он любил рисовать: весь песок вокруг пестрил кольцами наложенными друг на друга. Он громко икал, довольно хрюкал и с детским упорством принимался за следующий шедевр. Изредка гигант бросал свой инструмент, чтобы поправить тяжелый ошейник. От него по всей могучей шее отпечатался багряный рубец, а волдыри и язвы облепили словно пиявки.

  Облетев людоеда, панголин направился, как ему показалось, к жилому дому. Это действительно был дом хозяйки - небольшой, но уютный: светлые занавески с красными маками на окнах, грубо тесаная мебель, печь, книжный шкаф и две кровати. На одной спала хозяйка. Вторая была пуста. Шкаф у стены был доверху забит книгами. Грэм взял одну. Полистал. Это оказалась старая книга о мутациях. Зная, что во сне не стоит доверять таким вещам, поставил на место. Пошарил взглядом по скудному убранству комнаты и, не найдя ничего интересного, заглянул в кладовку. Тут был настоящий склад. Вдоль стен стояли большие сундуки. Все вещи в них тщательно отсортированы: одежда с одеждой, обувь с обувью, оружие с оружием. На стенах висели сумки и пучки трав. На стеллажах рядами стояли темные бутыли. Кое-где панголин заметил свои вещи, но не стал ничего искать, так как доверять этому тоже нельзя.

  Не задерживаясь, он полетел к выходу и у самых дверей нос к носу столкнулся с волколаком. Неожиданная встреча чуть не выкинула из сновидения - мир поплыл, в ушах загудело, а невидимые тиски мягко сдавили голову. Грэм вовремя спохватился и перевел взгляд на руки: они уже начали меняться, будто растекающееся желе. Надо было во что бы то ни стало удержать их форму. Он стал пристально всматриваться в знакомые линии на ладони. Наконец гудение стихло, напряжение спало, и руки вновь стали своими.

  Муталюд исчез. Великан по-прежнему сидел и рисовал. Больше никого во дворе не было.

  Панголин приблизился к другой постройке, заглянул в дверь: обычный деревенский сарай. Проплыл мимо притихшего курятника к запертой калитке в частоколе. Полукруг, вытоптанный людоедом, почти вплотную подходил к ней. Грэм улыбнулся, представив, как великан, рыча и брызгая слюной, размахивает лапищами перед лицом вошедшего. Снаружи на цепи спала сторожевая собака. Облетев еще раз вокруг всех зданий, он заглянул в сарай и курятник, влетел в дом и проснулся.

  Светало. В невидимые ранее узкие окна-бойницы пробивались тоненькие лучи солнца, а мерно летающая в воздухе пыль наполняла их жизнью. Куски рваной паутины чуть раскачивались от легкого движения воздуха. Соседи буднично галдели.

  В памяти всплыла встреча с волколаком, но разглядеть его как следует не получилось, и перед глазами стояла только неясная темная фигура.

  Скрежетнуло сердце замка - дверь резко открылась, впустив больше света. Привычные звуки мутантов разом стихли. Грэм тут же прилип к решетке. В комнату вошел коренастый волколак. В одной руке он нес тяжелое ведро, в другой вертел нож - лезвие, словно сверкающая змейка, извивалась в когтистой лапе. Тот самый волколак. Он остановился возле первой клетки, достал комок чего-то серого и просунул сквозь железные прутья. Затем бросил кусок сырого мяса. Оживление нарастало. Послышалось нервное топтание десятков лап, рычание, чавканье. Подойдя к панголину, муталюд сунул лапу в ведро и замер, рассматривая пленника.