Фаворит Его Высочества (СИ) - "Лиэлли" - Страница 55

Мы поужинали вместе с родителями Филиппа, а потом, после ужина, Фердинанд попросил Филиппа и Анри поговорить с ним наедине, и они ушли в кабинет. Мама Филиппа удалилась еще раньше отдыхать, так как устала с дороги. Мы с Аленом остались наедине, и вот тут-то меня и поджидал очередной удар.

— Я… Франц… Я сказать хотел, — перебравшись на стул поближе ко мне и взяв за руку, начал Ален. Он не мялся долго, как Силестин, и сразу выпалил: — Филипп разрешил мне вступить в его флот…

— Что?! — Я вскочил, но Ален мягко потянул меня за руку и произнес:

— Пожалуйста, выслушай. Я сам так захотел. Я отправляюсь в море.

— Вот с этими крысами?! Они же отъявленные негодяи, они тебя… Я… я же боюсь за тебя! — воскликнул я, сжимая его пальцы.

— Да нет же! В военно-морской флот Испании! Ты же знаешь, у Фердинанда шикарная флотилия. И я хочу служить там. Филипп принял меня, и я отправлюсь скоро. Буду юнгой.

Я поджал губы и опустил глаза, чувствуя, что сейчас расплачусь. Как же обидно… И ты меня бросаешь, мой свет. Я, конечно, знал, что рано или поздно ты захочешь уйти, но не ожидал, что это произойдет так скоро…

Ален вздохнул и приподнял мою голову за подбородок, собирая слезинки с моих щек большим пальцем.

— Ну Франц… Солнце наше… — Он присел передо мной на корточки, поочередно целуя мои руки. — Подумай сам. Давай начистоту, ладно? Мы с Лесом тебе уже не нужны. Нет-нет, я не имею в виду, что ты нас не любишь. Просто ты уже замужем за Филиппом. И у тебя есть Анри. Ведь он решил остаться здесь ради тебя. У тебя есть семья… А ты до сих пор печешься о нас, как о детях. Но мы уже давно не дети. Теперь о тебе есть кому позаботиться. Просто отпусти нас, и все. Мы всегда будем тебе лучшими друзьями и братьями. — Ален сжал мои руки. — Я думаю, что уже пора…

— Я не могу! Не могу и не хочу отпускать вас! Вдруг что-то случится?! Вдруг я вас потеряю? Как… я буду жить, если с вами что-то случится? Я знаю, что вы не маленькие, но вы… мои… И я… я хочу, чтобы… — Я не выдержал и расплакался, как маленький, поливая руки Алена своими слезами.

Он тяжело вздохнул и крепко меня обнял.

— Франц, любимый… Ну не плачь. Ты разрываешь мне сердце, — прошептал он мне на ухо. — Я ведь не навсегда с тобой расстаюсь! А просто ненадолго уезжаю…

Я тихонечко всхлипнул.

— Я просто… очень боюсь… потерять тебя, мой свет.

— Франц. — Он слегка отстранился, чтобы взять мое лицо за подбородок и заглянуть в глаза. — Я клянусь, что буду очень осторожен. — Наклонив голову, Ален на секундочку прильнул к моим губам. — И ты пообещай мне, что будешь осторожен. Я знаю, что с ними ты в безопасности, но ты такой… импульсивный и упрямый.

Он утер большим пальцем слезу с моей щеки, нежно заглядывая в глаза, и я снова всхлипнул.

— Ладно… Я обещаю, — пробормотал я, обнимая его за талию. — Возвращайся ко мне скорее, я всегда буду ждать тебя.

Ален рассмеялся чистым и звонким смехом и крепко меня обнял.

— Я еще приеду и буду крестным отцом твоему первенцу! — весело произнес он. — Ну… улыбнись мне, солнышко!

Я улыбнулся ему сквозь слезы дрожащими губами.

— Хорошо… Я буду ждать тебя, свет мой.

— Ну вот… уже другое дело, — улыбнулся он мне в ответ. Взяв мое лицо в свои ладони, он прильнул губами к моим губам.

Его прощальный поцелуй был не таким, как Силестина, что добровольно отказался от меня, согласившись быть лишь другом… Ален был таким же, как ветер. Игривый и всегда веселый. Он мог быть одновременно и хорошим другом, и замечательным любовником. Его прощальный поцелуй был сладок, так сладок и упоителен… Именно оттого, что я знал, — он целует меня так в последний раз. И я жадно отвечал ему, глотая поцелуй, словно свежий весенний воздух, обнимая его за шею и чувствуя на его языке привкус собственных слез…

Он отстранился через минуту, мягко очертив большим пальцем контур губ, словно желал унести с собой мою улыбку, и нежно посмотрел в глаза.

— Я не прощаюсь, Франц, — прошептал он. — Мое сердце всегда с тобой, где бы я ни был.

Он крепко обнял меня в последний раз и ушел. Ушел из моей жизни легкой поступью, с веселой улыбкой на лице, одарив напоследок ласковым взглядом… Ушел моим другом и унес с собой мою юность. Они больше не были моими близнецами. Я понимал, что он еще вернется. Я это знал. Но вернется уже другим. Не моим Аленом. Может быть, мы по-прежнему будем друзьями, но уже никогда — любовниками.

Сожалел ли я? Отвечу вам честно. Да. Я снова смотрел вслед одному из близнецов со слезами на глазах, бессильный сделать что-либо. И осознание того, что так будет лучше, что это правильно, причиняло мне острую боль.

— Прощайте, мои ангелы… — прошептал я, прижимая к зацелованным Аленом губам тонкие пальцы.

Они ушли из моей жизни навсегда. И такими я их запомнил. Потому что знал, что при следующей встрече у меня не будет права обнимать их так, как делал я это все эти четыре года…

Комментарий к Глава VIII

**¹** Сharmant — (в перев. с французс.) Прелестно!

========== Эпилог ==========

Через неделю, которую я с трудом вытерпел, родители Филиппа все-таки уехали. Глядя, с какой радостью я наблюдаю за их отъездом, Филипп не удержался от смешка. Не знаю, догадывался ли он о том, почему я так страстно жажду, когда они уедут, но мне в любом случае было уже абсолютно все равно, ибо от, простите, недотраха я уже не мог спать. И вообще, в эти дни я был жутко капризный. Не понимаю, как Филипп меня выносил…

Он действительно не справлялся один. Днем был часто занят в кабинете, который теперь стал нашим общим, а я скучал, если мне надоедало заниматься всей этой бумажной рутиной. Тогда меня развлекал Анри. Он тоже бессовестно отлынивал от работы, да и, кстати, не был обязан помогать Филиппу и мне, но я специально назначил его своим советником. В комнате теперь прочно обосновался целый буфет, потому что мне постоянно хотелось чего-то пожевать. Анри спал тут же, Филипп иногда задерживался допоздна, а я не любил засыпать один. Совсем не любил.

Филипп не был против присутствия Анри в нашей кровати. Они, вообще сказать, просто прекрасно ладили и часто друг над другом подшучивали. Анри снова стал одеваться как аристократ, не утратив ни капли своего утонченного и безупречного вкуса, но я скучал по его образу пирата. Хотя, если честно, высокий и широкоплечий мужчина с повязкой на глазу и в белоснежной рубашке с кружевными манжетами, поверх которой надет бархатный винно-красный камзол… возбуждал просто невероятно. Было в его новом облике что-то бунтарское, взятое от всех троих сразу — и от пирата, и от Кота, и от графа…

Я упрашивал Филиппа закончить с делами поскорее и уже объявил двору, что мы переезжаем в Версаль. Так что потихоньку Пале-Рояль пустел. И вот, проводив родителей Филиппа, мы тоже наконец-то выдвинулись в Ланкастер, находившийся совсем рядом с нашей усадьбой в Версале. Всего полчаса езды, но до Ланкастера тоже было ехать очень долго.

Филипп и Анри посмеивались, глядя, с каким энтузиазмом я ношусь по комнате среди служанок, руководя сбором вещей. Мой и Филиппа багаж отправили вниз к экипажу. Ехать верхом на моем ненаглядном Облачке оба моих возлюбленных категорически запретили, несмотря на то, что я находился всего на втором месяце беременности.

Пришлось смириться. Хотя мне жутко хотелось прокатиться верхом. Всю дорогу до Ланкастера я сидел как на иголках, мне не терпелось увидеть поскорее родной дом моего Анри.

И Ланкастер оправдал мои ожидания. Анри постарался на славу. Огромное старое поместье, выполненное в изящном архитектурном стиле, утопало в буйном плетении белых роз. За ним я мог видеть кусочек цветущего сада. Как сказал мне Анри, дальше находилась большая летняя беседка. Поместье включало в себя около ста комнат и имело три этажа. Плюс обширная конюшня, амбары и сараи, летние домики и крыло для слуг.

— Я хочу проводить здесь каждое лето! — воскликнул я и, не дожидаясь, пока лакей откроет дверцу, спрыгнул с подножки на землю, побежав по аллее, выложенной цветной галькой. — Боже, Анри, твой дом замечательный!