Мумия - Коллинз Макс Аллан - Страница 19

О'Коннелл вдавил острие стрелы чуть сильней в шею Бени:

– Я должен был сразу догадаться, что это ты взял­ся отвести туда тех американских неотесанных муж­ланов. Что за сюрприз ты готовишь на этот раз? Бро­сишь их на половине пути на растерзание своим род­ственникам – грифам?

Лоб Бени покрылся каплями пота.

– Роскошный план, Рик, но, к сожалению, он не­выполним. Может быть, эти американцы просто гряз­ные свиньи, но они еще и умные свиньи ко всему про­чему.

О'Коннелл убрал руку с арбалетом и грубо рассме­ялся:

– Они выделили тебе только половину суммы, а вторую пообещали отдать потом, когда ты приведешь их на место, да?

Бени кивнул с мрачным видом, потирая пальцами то место на шее, где только что острие стрелы оставило на коже маленькое красное пятнышко.

– Американцы, они все такие, – подтвердил О'Коннелл, сочувственно покачивая головой. – Тебе придется туговато, поскольку сначала нужно будет переступить через меня.

Бени добродушно раскинул руки:

– Но мы же не соперники, Рик, мы с тобой друзья, товарищи...

– Пошел к черту, хорек!

Глаза Бени заблестели в лунном свете:

– А я уже был в гостях у черта, Рик, так же, как и ты. Но из-за сокровищ я вынужден вернуться туда. А какая у тебя отговорка на этот счет? Я помню, что жадным тебя никак нельзя было назвать.

Где-то внизу послышался легкий вскрик. Крича­ла, по всей очевидности, женщина.

О'Коннелл взглянул туда, откуда донесся этот звук, и увидел Эвелин. Она прогуливалась по ниж­ней палубе и подошла очень близко к барже, к тому месту, где стояли лошади и верблюды. Один верблюд вытянул шею в ее сторону. Очевидно, ему удалось легонько ущипнуть девушку. Вот он снова попытался укусить ее за руку, она еще раз вскрикнула и поспе­шила прочь.

Бени не сводил с О'Коннелла хитрых глаз, и по его виду можно было предположить, что он о многом до­гадывался.

– Рик, опомнись... Дамы, Рик, для тебя означают верную смерть.

– Да, но зато какая это сладкая смерть!

Бени вынужден был согласно кивнуть:

– Значит, мы с тобой расстаемся друзьями? Все старое забыто?

– Не совсем так. Прощай, Бени.

– Почему «прощай»? Ты ведь хотел сказать «до свидания» или «спокойной ночи», да?

– Нет, я именно хотел сказать тебе «прощай». – С этими словами О'Коннелл ухватил Бени за шиворот пижамоподобного одеяния и перекинул его через пе­рила. Тот, истошно завывая и размахивая руками, по­летел прямо в темные воды Нила, издав при этом гром­кий всплеск.

О'Коннелл подхватил рюкзак и зашагал на ниж­нюю палубу, к своей каюте. В воде барахтался несчастный Бени. Лицо его исказилось от ярости.

– Ты поплатишься за это, Рик! О, как жестоко ты поплатишься! – эхом разносился его голос по воде.

Эти вопли и угрозы Бени несколько удивили Рика: он и не предполагал, что этот маленький негодяй умеет плавать.

И в этот момент О'Коннелл заметил на палубе следы четырех человек. Следы были мокрыми, словно та­йная четверка только что вылезла из реки на палубу парохода. Рик бросил взгляд на воду и увидел небольшой ялик, привязанный к «Ибису». Он, очевидно, ожидал возвращения тех, кто сейчас уже находился на пароходе.

Увидев, куда направляются эти мокрые следы, О'Коннелл немедленно сунул руку в свой рюкзак.  

При свете керосиновой лампы, стоявшей на тумбочке у койки, Эвелин Карнахэн изучила свою малень­кую каюту и нашла, что обстановка в ней вполне при­емлема. Девушка готовилась лечь спать и сейчас раз­глядывала свое отражение в зеркале туалетного сто­лика. Широкая белая ночная рубашка скрывала со­блазнительные изгибы ее тела, хотя, взглянув в дос­таточно глубокий вырез, можно было понять, что одно из достоинств фигуры девушки – замечательная пышная грудь.

Сама Эвелин не считала себя красивой, но и к дур­нушкам не причисляла, если уж на то пошло. Мужчи­ны ее не интересовали. Эвелин уже давно решила для себя, что пойдет по стопам отца. Смыслом своей жиз­ни она выбрала карьеру и являлась самой настоящей феминисткой, женщиной Новой эпохи.

Но сейчас что-то шевельнулось в ее душе, и все из-за этого грубияна О'Коннелла. Конечно, он нахаль­ный, дерзкий и невоспитанный тип. Но у него изуми­тельные голубые глаза. А то, как изящно спадает ему на лоб прядь волос, может свести с ума кого угодно...

Эвелин усмехнулась, глядя на свое отражение. Ну что за мысли! Прямо как у школьницы! Тем не менее тепло того самого поцелуя и воспоминания о мягких чувственных губах этого мужлана никак не угасали у нее в голове. «Что он там говорил про меня в тюрьме? Если я распущу волосы, то, пожалуй, не все еще будет потеряно?..»

Она вынула из длинных каштановых волос, уложен­ных в пучок, шпильки и хорошенько встряхнула голо­вой. Шелковистые пряди рассыпались по ее обнажен­ным плечам. Расчесывая волосы, Эвелин еще некоторое время размышляла о Ричарде, потом отругала себя за это и снова принялась думать об О'Коннелле.

Она так размечталась, что уронила несколько шпилек на пол и нагнулась, чтобы поднять их. Подо­брав, она снова взглянула в зеркало и увидела совсем другое отражение.

Прямо за ее спиной стоял живописного вида муж­чина с жутким крюком вместо руки. Внимание Эве­лин сразу привлекли замысловатые татуировки на его коже, свидетельствовавшие о том, что этот незваный гость принадлежал секте, считавшейся уже давно не существующей: наука полагала, что все ее члены ис­чезли в глубине веков где-то в песках Сахары. Татуи­ровками была разрисована вся кожа незнакомца, ко­торую было сейчас видно в большом зеркале: и треу­гольное лицо, обрамленное черными волосами, под­стриженными под сфинкса, и голая грудь, и даже мускулистые ноги. На ремне, повязанном поверх черной галабеи, висели кинжал и совершенно неуместный для такого яркого представителя древнего племени впол­не современный револьвер.

Эвелин онемела. Ее потрясло не только то, что в ее каюту каким-то непостижимым образом пробрался мужчина. Мало того! Этот незваный гость оказался медджаем! Однако все это произошло так внезапно, что Эвелин не успела и глазом моргнуть, как осозна­ла, что мужчина уже успел зажать ей рот своей влаж­ной ладонью. Теперь в зеркале она видела свои рас­ширенные от ужаса глаза и страшный крюк, занесен­ный над нею и готовый в любой момент нанести ей смертельный удар.

Но незнакомец почему-то не торопился убивать ее.

Вместо этого он прошептал ей грубым голосом, не лишенным, однако, мелодики, из-за явного восточно­го акцента:

– Карта! Я возьму карту...

Эвелин невольно перевела взгляд на папирус, разло­женный у нее на столе и освещенный пламенем свечи.

– Хорошо, хорошо... И еще ключ. Я возьму ключ.

Наверное, он имел в виду ту самую шкатулку с сек­ретом.

Ну, эту вещицу она ему просто так не отдаст. Шка­тулка была спрятана под койкой и отражалась в зер­кале крошечным блестящим пятнышком. Надо было только знать, где она лежит. Эвелин встретилась взглядом с незнакомцем в зеркале и мотнула головой, что должно было означать «нет», и вдобавок пожала плечами, как бы давая понять, что место хранения коробочки ей неведомо.

– Скажи мне, где ключ, или умрешь.

Она принялась отчаянно мотать головой: нет, нет и нет!

Тогда темные брови на жестоком лице чуть заметно приподнялись, словно констатируя неизбежность того, что сейчас должно будет произойти, и рука– крюк чуть поднялась вверх, готовая опуститься в сле­дующую же секунду.

Но в тот же миг дверь в каюту чуть не разлетелась на куски от мощного удара ногой, и тут же в зеркале возникло отражение О'Коннелла!

В каждой руке он держал по револьверу. Глаза его сверкали, лицо было напряжено. Сейчас он выглядел настоящим героем, черт бы его побрал! И если бы Эвелин не успела уже влюбиться в него чуть раньше, это непременно произошло бы в данную минуту...

– Надеюсь, я не помешал воркующим голубкам?

Какая дерзость!

Медджай тут же обхватил Эвелин свободной рукой и повернул ее спиной к себе, превратив девушку в живой щит. Острие его страшного крюка коснулось ее шеи.