«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 13

Новый день принес кузенам новые сюрпризы, и одним из главных было то, что окрестные сеньоры, привлеченные известием о приезде в Лош хозяина и принцев крови, поспешили в город, желая познакомиться с соседом и выразить почтение королевским отпрыскам. Жорж-Мишель с трудом успевал запоминать имена, названия замков и поместий, а управляющий с вдохновением рассказывал сеньору и его гостям об обитателях Монпупона, Кузьера, Вилландри, Азе-ле-Ридо, Юссе и Монбазона, а также множества иных замков, названия которых немедленно вылетели у графа де Лош из головы.

Самый большой интерес юного сеньора, принцев и даже придворных вызвали рассказы о замках Вилландри и Азе-ле-Ридо, так как, к удивлению кузенов, эти владения принадлежали близким родственникам Лорренов, Валуа и Бурбонов. Как пояснил управляющий, Вилландри было собственностью очаровательной крошки Луизы де Бюей, праправнучки Агнесы Сорель и короля Карла VII, которая к тому же приходилась падчерицей графу де Брионну, а Азе-ле-Ридо принадлежало полковнику де Сен-Жилю, другу Франциска I…

— Как, разве господин де Сен-Жиль еще жив? — удивился один из придворных, искренне полагавший, будто герой блистательной эпохи должен был покинуть этот свет одновременно со своим королем.

— Еще как жив! — почти что с гордостью сообщил управляющий. — Два года назад он даже стал отцом.

— Господин де Сен-Жиль мой дядя, — похвастал Анри де Бурбон.

— Тогда почему он не приехал? — ехидно поинтересовался Анри де Лоррен.

— Не знаю… — растерялся маленький принц. — Может быть, у него дела?

— Просто с вами, Бурбонами, никто не считается, — торжествующе заметил юный Лоррен. — Так отец говорит!

— Неправда, — глаза мальчика наполнились слезами. — Мой дядя меня любит. Он мне в прошлом году лошадку подарил… красивую.

Господин де Броссар наклонился к малышу и вытер ему слезы.

— Конечно, ваш дядя вас любит, — мягко произнес воспитатель, усаживая маленького принца в кресло. — Полагаю, он еще не знает о вашем приезде. Что касается Бурбонов, — господин де Броссар повернулся к Анри де Жуанвилю и его взгляд похолодел, — то ваша бабушка, шевалье, принадлежала как раз к этому дому.

Александр де Валуа укоризненно взглянул на сына герцога де Гиза и тот насупился. Маленький Бурбон принялся рассказывать господину де Броссару о своей лошадке, а граф де Лош попытался вспомнить, где он слышал имя «Сен-Жиль». За последние три недели мальчику пришлось перезнакомиться с таким количеством людей, что в голове царила полная неразбериха, и в конце концов юный граф предпочел не ломать голову понапрасну, а как можно скорее отправить в Азе-ле-Ридо гонца, дабы напомнить полковнику о его обязанностях по отношению к… гм-гм… старшему родственнику.

Когда около восьми часов вечера господин де Броссар напомнил мальчикам о необходимости идти спать, Мишель де Лош с удивлением понял, что, сильно устав накануне, не запомнил, где находится его спальня. Конечно, сеньору Лоша не грозила опасность заблудиться в переходах собственного дворца, однако Жорж-Мишель испытал некоторую неловкость, вынужденный идти вслед за слугами, словно маленький мальчик, потерявшийся в лесу. А в роскошной, хоть и изрядно отставшей от моды, спальне мальчику стало еще хуже. Стоило ошалевшим от счастья слугам сообщить, что и спальня, и кровать их господина некогда принадлежали королю Карлу VII, как граф де Лош почувствовал себя самозванцем. Юный шевалье еще не успел забыть весьма нелестный отзыв господина де Броссара о собственной персоне и теперь изо всех сил стремился заслужить одобрение наставника. Мальчик отстранил камердинера и решительно объявил, что уступает свою кровать тому, кто имеет на нее больше прав — иными словами, Александру де Валуа.

Брат короля также жаждал заслужить одобрение воспитателя. Однако если шевалье Жорж-Мишель учился деликатности, то принц из дома Валуа учился у своего наставника Амио благодарности. И потому наотрез отказался лишить гостеприимного кузена спальни. Юные родственники спорили, изощрялись в изящных оборотах и расшаркиваниях, лакеи нетерпеливо переступали с ноги на ногу, господин де Виллекье, еще один воспитатель принца, каждую минуту хотел вмешаться, но Броссар и Амио каждый раз его останавливали, с интересом ожидая окончания спора. В конце-концов не каждый день встретишь деликатного Лоррена и благодарного Валуа. Наконец, несколько утомленные затянувшейся дискуссией, граф де Лош и принц де Валуа решили уложить на вожделенную кровать самого юного из кузенов — маленького принца Беарнского, и вся толпа, предводительствуемая взволнованными мальчишками, поспешила в соседнюю спальню.

Анри де Бурбон с упоением делился впечатлениями от праздника со своим воспитателем мэтром Бове и потому почти не удивился нежданному нашествию родственников, наставников и слуг. А когда кузены объяснили мальчику, в чем причина их визита, и предложили знаменитую кровать ему, малыш посмотрел на кузенов, на своюкровать и наивно заметил, что уж если на егокровати так много места, то на королевскойего должно быть еще больше, и они смогут улечься там вчетвером. Шевалье Мишель даже подскочил от столь неожиданного решения, принц Александр захлопал в ладоши, а толпа, увеличившаяся на маленького Беарнца, мэтра Бове и двух лакеев, переместилась в спальню сына герцога де Гиза.

Поначалу идея спать вчетвером на одной кровати вызвала у принца де Жуанвиля лишь пренебрежительное пожатие плеч, и он даже пробурчал, будто всегда был уверен, что Анри де Бурбон боится спать в темноте. Однако стоило Генриху узнать, что кровать, о которой идет речь, принадлежала королю, как лицо мальчика просветлело и он снисходительно хлопнул принца Беарнского по плечу, уверяя, будто готов охранять его сон.

Через четверть часа три принца мирно посапывали в подушки, а шевалье Жорж-Мишель размышлял, что «сиятельство» «сиятельству» рознь. Вот он, граф де Лош и де Бар, спит на королевской кровати, а граф де Мейнвиль стережет его сон. И герцогом он станет, и на принцессе женится, зевнул шевалье. Когда-нибудь… когда подрастет…

Юный шевалье спал, видел сладкие сны и даже не догадывался, что ужемог бы быть герцогом. Если бы не глупая случайность.

Если бы граф де Бар был несколько старше, он непременно бы задумался, каким образом его отец — младший сын младшего сына — мог жениться на принцессе из дома Валуа. Задавшись же подобным вопросом, молодой человек начал бы отыскивать людей, которые смогли бы его просветить. И, конечно, нашел бы их, ибо одним из таких людей был его дядюшка Шарль, а другим — воспитатель и опекун господин де Броссар.

Полковник де Сен-Жиль был прав — господин де Броссар не всегда был скромным воспитателем вздорного мальчишки. В свое время шевалье пришлось воспитывать двух принцев и двух принцесс, и он мог по праву назваться одним из самых влиятельных людей при французском королевском дворе.

Резвый паж, блестящий придворный, ученый секретарь — де Броссар начинал карьеру при дворе Шарля д'Алансона, отпрыска младшей ветви дома Валуа, и на этой службе не на шутку влюбился в Маргариту д'Ангулем, сестру короля Франциска I и жену герцога Алансонского. Маргарита была красива, умна и остроумна, так что немалое число дворян от безусых мальчишек до согбенных годами старцев и от маршалов до корнетов поклонялись принцессе словно богине. Впрочем, какую бы любовь не испытывал к Маргарите Броссар, принцесса была так горда и высокомерна со своими поклонниками, что самое большее, на что мог осмелиться молодой человек — так это на посвящение Маргарите греческих и латинских стихов.

А еще господин де Броссар не скупился на верную службу — в чем бы она ни заключалась. Хотя Маргарита и не любила своего супруга, она обожала дочь, так что, по воле герцогини занимаясь с ее малышкой, достойный дворянин был так внимателен, заботлив и терпелив, что крошка-принцесса весьма скоро научилась лепетать по латыни и гречески ничуть не хуже, чем по французски.