Дорога из желтого кирпича (СИ) - "Осенний день" - Страница 3

Мамка, конечно, жизнью своей морально не удовлетворена была. Ни карьеры тебе приличной, ни мужа. Поэтому здорово в своем театре поддавала, как, впрочем, почти все там. Такой коллектив нездоровый подобрался. И, конечно, постепенно скатилась до вторых ролей, а потом и до хора. И от этого поддавала еще больше. Так что я вырос, что называется, «с ключом на шее». Вы не думайте, я не жалуюсь. Так многие растут. Виолетта, в общем, доброй была. Особенно, как выпьет. По большому счету, я ей на фиг не нужен был. Скорее, мешал. И я это рано понял. Но какую-то ответственность она чувствовала и домашнее хозяйство хоть кое-как, но вела, так что по помойкам я с голоду не рылся. И одевала она меня более-менее прилично, и даже айкидо заниматься отдала, и в изостудию, чтобы все как в приличных семьях. Она вообще выпендрежницей была. И во мне это есть, от нее передалось, правду вам тут насчет этого говорили. Когда мне было пятнадцать, они там у себя в театре отметили какую-то премьеру и, в лоскуты ужратые, поехали на машине кататься. Результат – авария, и я сирота.

Отец меня сразу к себе забрал. И, когда мы с ним материны документы разбирали, нашли среди них свидетельство о перемене имени и фамилии. Тогда я и узнал, что Виолетта у нас, оказывается, «в девичестве» Аней Петровой звалась. Говорю же — выпендрежница. Отец тоже об этом не знал и, когда свидетельство увидел, сильно смеялся. Просто до слез. И сквозь эти слезы поведал мне, что мамаша, не тем будь помянута, и меня хотела Родриго назвать. Но фазер мой резко воспротивился. И заявил, что никогда его честное имя после какого-то Родриго в свидетельстве о рождении стоять не будет. За что огромное ему спасибо. Я бы, наверное, с ума сошел, если бы меня так назвали. Меня и фамилия-то эта к тому времени уже вконец заебала. Поэтому я с письменного согласия отца ее сразу же поменял на материну настоящую. И стал Петровым.

Переехал я к отцу и стал жить с ним и его очередной возлюбленной. Возлюбленная нормальной теткой была и хорошо ко мне относилась. И отец тоже. Квартира огромная, в двух уровнях. Девятый этаж современной «монолитки». А так как там все квартиры в двух уровнях, то по высоте как восемнадцатый, вид на город из окна обалденный. Вообще, все нормально было. Пока я в шестнадцать лет в одноклассника не влюбился. Влюбился и тут же, простая душа, ему признался. Только ему моя любовь и даром нужна не была. И он мои светлые чувства не только оборжал, но и растрепал о них по всей школе. Что тут началось, вспоминать не хочется. Сплошной стеб и оскорбления. Я даже стал забывать, что меня не Пидар, а Влад зовут. Знаете, сейчас я иногда думаю, что надо было тогда просто пойти к отцу и попросить перевести меня в другую школу. Но мне это даже в голову не пришло. Как-то не сложилось у меня привычки к взрослым со своими проблемами ходить. Да и отец, при всем хорошем отношении, не очень ими интересовался, занят все время был.

Нашлись и такие, что зажимать и лапать пытались. Но меня хер зажмешь так просто, я айкидо с десяти лет занимаюсь. Хотя, если бы они сообразили кучей навалиться, то ни фига бы я поделать не смог. Но они не доперли. А, может, друг друга стеснялись. Я, вообще-то, тогда уже твердо решил этому предателю изменить. Типа отомстить. Не понимал, идиот, что ему это до звезды. В общем, решил изменить и со своей невинностью расстаться. Но не с этими же зверями, правда? Вывесил анкету с фоткой на городском гей-сайте. Через несколько дней четыре приглашения на рандеву получил. Выбрал одного, посимпатичней и помоложе. Встретились. Трахнулись. Получил «боевое крещение». Теперь хоть не зря буду Пидаром зваться. Мне понравилось. И понеслось. Стал я и дальше такие «свидания вслепую» практиковать. Практиковал до тех пор, пока однажды на групповуху не нарвался. Спасибо, вовремя все понял и чудом из той хаты выскочить успел. После этого стал в «Голубой Розе» сниматься. Есть там такой гей-клуб. И ни с кем я дольше двух-трех раз тогда задержаться не мог. Меня, как ненормального, от одного парня к другому бросало. Хотя, взрослые дядьки тоже были.

Ничего себе картинка? Чего не хватает? Правильно, выпивки и дури. Выпивать я не стал, слишком хорошо помнил, как это с Виолеттой было. И на что она, в конце концов, похожа стала. Анашу пробовал. Первые несколько раз со школьными приятелями. Я тогда еще Пидаром не был. Весело было. Хохотали, как сумасшедшие. Причем, как я уже потом понял, не столько от травы, сколько от того, что слышали, будто смешно должно быть. Круто, конечно было. Особенно на другой день себе и другим расписывать, как классно вчера поганджубасили. Потом меня один дяденька косячком угостил. Конечно, после того, как трахнул. Попробовал я дядькину траву и понял: все, что мы раньше с парнями курили, было не иначе как вениками. А вот у мужика того канабис самый настоящий был. А может еще и чем пропитан. Торкнуло меня с него просто в момент. Но это не главное. Сказать, что меня больше всего поразило? То, как неестественно, просто чудовищно, вдруг растянулось время. Дядька на пару со мной косяк дернул и пошел в сортир. А я на кровати лежал и ему вслед смотрел. Я смотрел и смотрел, а он все шел и шел. И, казалось, никогда он до двери не дойдет. По моим ощущениям, он до нее минут сорок топал. Я ему что-то сказал и опять удивился. Слова изо рта, наоборот, как пули выскакивали. Их даже немного притормаживать приходилось. И, кстати, совсем не те слова, которые я, вроде бы, произносил. А вот на «ха» почему-то вообще не пробивало. Меня такая потеря контроля над собственным сознанием, знаете, как напугала? До ужаса. Я, вообще-то, мозги свои очень ценю. И просрать их совсем не хотел бы. Так что я после этого случая к дури даже пальцем не прикасался. И к анаше, и, тем более, к чему потяжелее.

И над имиджем своим я тогда же работать начал. Волосы отращивал, дырок в ушах наколол, пирсинг в носу сделал. У меня тогда еще в левой брови два колечка были. И штанга в верхней губе. На губе до сих пор шрамик остался. На брови тоже, но там не видно. Кольца на руках. Все, конечно, простое, дешевое, и кольца, и серьги. Сталь в основном, иногда серебро, но мне нравилось ужасно. До сих пор нравится. Ресницы стал красить. Ресницы у меня красивые, длинные. Но светлые. Как и волосы. А зачем плестись по жизненному пути со светлыми ресницами, если человечество изобрело тушь? Татуировку сделал. На спине, между лопаток. Я давно хотел, именно на этом месте. Потом сообразил, что под одеждой не видно, а, значит, не эпатажно. Надо было на плече или вообще на щеке. Я хотел, но так и не собрался. И хрен с ним, кому надо, тот увидит. Тот, кто меня раздевать будет.

В таком вот виде я тогда и по школе ходил. С таким наглым фейсом, словно я никого тут в упор не вижу. Преподы, конечно, за головы хватались. Не выперли меня оттуда только благодаря отцу. Его это, понятно, тоже достало. Он и уговаривать меня пытался, и наказывать, и запирать, и даже пороть. Но я как дикий тогда был. И уже очень большой и сильный. На все уговоры я клал, на наказания тоже. Когда он отпороть меня хотел, я ремень у него вырвал и в окошко выкинул. А когда запереть пытался, в это же самое окошко чуть не выпрыгнул. Это я все как бы тому придурку за свою осмеянную любовь мстил. И не только ему, а всей этой сраной школе разом. Дебил был тот еще. Дебил и оторва.

Отец на все это, в конце концов, наплюнул, кое-как дотащил меня до выпускного и на следующий же день вызвал на серьезный разговор. И в ходе этого разговора доходчиво мне объяснил, что я мараю его репутацию, мотаю ему нервы и гроблю его здоровье. Поэтому он не желает видеть меня не только в своем доме, но и вообще в этом городе. Тем более, что Возлюбленная на сносях и такая нездоровая атмосфера в семье ей вредна. И в свете всего этого мне надлежит отбыть в другой город и поступить там в какой-нибудь ВУЗ. В любой, в какой захочу. И на специальность любую. Фазер берется обеспечить. Москва, конечно, в виду не имелась, на такие крупные затраты папка был не готов. Я сначала уперся всеми четырьмя. Не хочу, мол, в сраной общаге жить. Но, когда фазер посулил купить «однушку», передумал. Денежное содержание мне тоже пообещали. В пределах разумного, конечно. Но у папаши эти пределы достаточно обширные. Я под это дело попытался с него еще и машину стряхнуть, но тут уже он уперся. Не наглей, говорит, сынок, а то, как та старуха у разбитого корыта останешься. Диплом получишь – там видно будет. Будешь приличным человеком, будет и машина. Ну, я настаивать не стал. Что я, не найду с кем покататься, если приспичит?