Звезда печали и любви - Агаджанян Самсон - Страница 33

— Ира, если станешь олимпийской чемпионкой, буду очень рад. А если не станешь, ничего страшного. Жизнь на этом не остановится. На следующей олимпиаде станешь. У тебя все впереди.

— А ваше обещание?

Она недолго ждала ответа.

— Свое обещание я сдержу, даже если ты не станешь чемпионкой.

Ее глаза засияли таким счастьем, что ему захотелось притянуть ее к себе, обнять… Усилием воли он заставил себя этого не делать. Ира все поняла по его глазам, взяла его руку и тихо произнесла:

— Спасибо, Олег Иванович. А олимпийской чемпионкой я обязательно стану!

Она не отпускала его руку. Он видел, как разрумянилось ее лицо. Теплая волна пробежала по телу и, теряя контроль над собой, он тихо выдохнул:

— Ира…

Ира с замиранием сердца ждала слово, которое хотела от него услышать, но он молчал. Олег, краснея, освободил свою руку. До самого дома, где жила Ира, они шли молча и каждый ждал, кто первым скажет заветное слово. Не доходя до дома, они остановились, Олег посмотрел ей в глаза.

— До свидания.

— Олег Иванович, а вы завтра приедете в аэропорт меня провожать?

— Приеду.

Они молча смотрели друг на друга. То, что боялись произнести вслух, за них говорили их глаза. Неожиданно Ира прижалась к нему и тихо прошептала:

— Олег…

Впервые она произнесла только его имя. Приподняв голову, она посмотрела ему в глаза. Хотела увидеть в них свое будущее, свою судьбу, но Олег отвел взгляд, боясь утонуть в ее зеленых глазах-озерах.

— До свидания, — вновь повторил он и, не оглядываясь, быстро пошел.

Она стояла и смотрела ему вслед. Смотрела на его уверенную походку, и неведомо было ей, что таким его видит последний раз. И, словно предчувствуя беду, она крикнула:

— Олег!

Он не обернулся.

На следующий день в аэропорту Ира рассеянно слушала наказы матери, постоянно оглядывалась по сторонам. Дарья Александровна заметила это.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила она.

— Олега Ивановича. Он обещал прийти.

До самого последнего момента Ира надеялась, что он придет, и когда объявили посадку, она последний раз выглянула из досмотровой комнаты в надежде увидеть Олега, но его не было. На нее, улыбаясь, смотрели родители. Она помахала им и пошла к автобусу.

Поднимаясь по трапу в самолет, Ира почувствовала на себе взгляд. Резко повернувшись, она увидела его. Он стоял недалеко от трапа и смотрел на нее. Глаза их встретились. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Ноги словно сами понесли ее к нему. Расталкивая пассажиров, она сбежала вниз. Олег пошел ей навстречу. Не дойдя друг до друга всего один шаг, словно по команде, остановились. Неотрывно глядя ему в глаза, она сказала:

— Олег, я люблю тебя! Ты слышишь? Я люблю тебя! — и, стыдливо пряча глаза, оттого что первая призналась ему в любви, повернулась и побежала по трапу вверх. Прежде чем войти в салон самолета, обернулась. Олег смотрел на нее. Она отдала бы сейчас все на свете за то, чтобы услышать от него ответное признание. Но Олег молчал. Она стояла и смотрела на него до тех пор, пока стюардесса не попросила ее войти в салон самолета.

Обухов был свидетелем всего этого. Но сделал вид, что ничего не знает, сказал:

— Ты что-то задержалась.

Ира грустными глазами молча посмотрела на тренера. Когда самолет поднялся в воздух, она откинула голову на спинку сиденья, закрыла глаза. «Почему ты не сказал, что любишь меня? Почему?» — мысленно спрашивала она Олега.

* * *

Первая неделя на сборах пролетела незаметно. Новые лица, новая школа — все это временно отвлекло ее. Но внезапно нахлынула тоска. Она рвалась домой, хотела видеть Олега, быть рядом с ним.

Обухов во время тренировки уловил ее настроение: девушка занималась вяло. Это стало его беспокоить. Перед сборной Советского Союза была поставлена жесткая задача: занять в общекомандном и личных зачетах первые места. Олимпиада проходила в США, и политические интересы стояли выше спортивных. Тренеры это понимали хорошо и, не жалея ни себя, ни своих учениц, тренировались по наивысшей нагрузке. В сборную были приглашены самые выдающиеся гимнастки. Конкуренция среди них была жесткая. Все претендовали на участие в Олимпийских играх. Обухов прекрасно понимал, что с таким отношением к тренировкам шансы поехать на Олимпиаду у Иры будут невелики. Надо было что-то делать…

После тренировки он пошел провожать Иру до интерната, где она жила. Ира шла и ждала, что вот сейчас он начнет упрекать ее, что она отстает от Юрченко, Мастепа-новой, но он молчал. Когда проходили через сквер, Обухов предложил ей сесть. Та, опустив голову, ждала от него нагоняя.

— Я не собираюсь читать тебе нотации. Ты сама чувствуешь, что с тобой не все в порядке, а если честно, то душой ты дома. Я понимаю твое состояние. Знаю, что тебя угнетает, но сейчас ты должна сделать выбор: или тренироваться, или подойти к старшему тренеру и честно признаться, что Олимпиада тебе не нужна и тебе хочется домой. Я прав?

Она молча кивнула.

— Тогда у меня к тебе один вопрос. Ты когда-то обещала Олегу Ивановичу, что станешь олимпийской чемпионкой. Я не ошибся?

— Откуда вы узнали? — испуганно спросила она.

Обухов успокаивающе произнес:

— Об этом ты мне сама сказала еще два года тому назад.

— Я не говорила про Олега Ивановича!

— А я давно понял, ради кого ты мечтаешь стать олимпийской чемпионкой. Если я ошибся, извини, а если нет, то давай вдвоем воплотим твою мечту в жизнь. Выполнить обещание, данное самому дорогому человеку, — это подвиг, и ты должна его совершить. Только на минуту представь его счастливые глаза, когда на телеэкране он увидит тебя с медалью олимпийской чемпионки. Я думаю, ради этого мгновения, не жалея себя, надо идти к поставленной цели. Если ты сама этого не захочешь, я бессилен тебе помочь. Подумай над моими словами. Я хочу, чтобы мы вернулись в наш город победителями. Там нас ждут, и, самое главное, он ждет.

Обухов погладил ее по коротко остриженным волосам и прижал ее голову к себе.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, а счастье в твоих руках. Решайся!

На следующий день Ира на тренировку не пришла. Обухов заволновался не на шутку. Он спросил у девчат, где Ира, те ответили, что она простудилась и лежит в постели. Обухов отпросился у главного тренера и поехал проведать Иру.

Ира, лежа в постели, задумчиво смотрела в потолок. Она даже не заметила, как он вошел.

— Можно?

Ира смущенно прикрыла оголенные плечи. Обухов сел рядом, коснулся ее руки.

— Как самочувствие?

— Уже легче, — ответила она. — После обеда пойду на тренировку.

Он молча кивнул, достал из пакета привезенные им яблоки, положил на тумбочку. Словно оправдываясь за свой поступок, Ира тихо сказала:

— Константин Петрович, вы не переживайте. Я вас не подведу. Я поеду на Олимпиаду.

В ответ он наклонился к ней, нежно поцеловал в лоб.

— Я верю в тебя, — и, больше ни слова не говоря, вышел.

Ира вновь обрела себя. К тренировкам стала относиться более серьезно. Обухов заметил, что она ревниво следила за тренировками ведущих гимнасток, которые составляли основной костяк сборной страны. Обухов ликовал, но и переживал тоже: на отборочных соревнованиях Ира могла проиграть и в состав сборной не попасть. У нее были сильные соперницы. Большой гимнастический помост заполняли дерзкие и бесстрашные девчонки, делавшие фантастически сложные «смертельные» трюки, от которых захватывало дух. Он видел, как новая восходящая звезда советской гимнастики Елена Мухина блестяще выполняла сложнейшие трюки. Он не хотел рисковать Ирой и всеми путями старался обходиться без риска. Ставку он делал в основном на чистоту исполнения упражнений.

Однажды во время тренировки с Еленой Мухиной произошла самая настоящая трагедия. Делая тронной пируэт, она упала и сломала позвоночник. Тренеры и вся команда были в шоковом состоянии. Это был первый удар по сборной. Второй удар сборная получила в канун Олимпиады. Советский олимпийский комитет объявил бойкот Олимпийским играм, которые должны были проходить в США. Когда об этом стало известно команде, трудно было передать состояние девушек. Четыре года изнурительных тренировок, смертельные трюки, травмы — все было напрасно. Мечты сотен советских спортсменов были перечеркнуты. Для многих из них это была последняя Олимпиада.