Строматы. 1-7 Том - Александрийский Климент - Страница 27

(170, 1) Повинующиеся закону и обладающие каким-либо знанием его не могут не верить ему или не знать истины. Следовательно, неверующие, не желающие повиноваться закону и не исполняющие его предписаний, сами свидетельствуют этим, что истины они не ведают. (2) В чем корень неверия эллинов? Уважая Моисея за его учение и дела, они не в состоянии принять ту истину, что закон Моисея был дан самим Богом. (3) Но разве не передают Платон, Аристотель и Эфор, что Минос получал свои законы от Зевса, посещая каждые девять лет Зевсову пещеру? Не рассказывают ли они также, что и Ликург нередко посещал Аполлона Дельфийского для обучения ис­кусству законодателя?¹⁷¹ Наконец, Хамелеон из Гераклеи в своем рас­суждении О пьянстве и Аристотель в сочинении о государствен­ном устройстве Локр не рассказывают ли, что Залевк Локрский получил свои законы от Афины?¹⁷² (4) Следовательно, те, кто ради возве­личивания эллинских законов утверждают о них то же, что и о пророчествах Моисея, и вместе с тем не желают признавать источник истины, который послужил первообразом для их собственных преданий, выказывают этим лишь свою неблагодарность.

XXVII. Dura lex sed lex

(171, 1) Не следует слушать и тех, кто, на основании того, что закон предусматривает наказание, считают его не вполне совершенным. В противном, случае и врач, изгоняющий болезнь из тела, не должен считаться благодетелем. Если же мы признаем его таковым, то не тем ли дра­гоценнее должен быть для нас тот, кто старается освободить от не­правд нашу душу? Душа ведь дороже тела. (2) Не переносим ли мы ради телесного здоровья отсечения целых членов тела или прижига­ний? Не принимаем ли мы для этого и горьких лекарств? А того, кто их предписывает, не называем ли спасителем и врачом? Не из зависти или ненависти к больному, но уступая необходимости, под­сказанной ему его наукой, врач удаляет некие части тела, чтобы через соприкосновение с ними не заразились и здоровые; однако, никто из-за этого не обвиняет врачебную науку в жестокости. (3) Подобным же образом, когда в опасности наша душа, не пе­ренесем ли мы мужественно изгнание, и денежные поборы, и тюремное заключение, лишь бы освободиться от сетей порока и хо­дить путями добродетели. (4) Закон, заботясь о тех, кто ему послушен, учит их благочестию, указывает, что они должны делать, предостерегает от совершения всякого рода проступков и налагает наказание даже за самое ма­лое преступление. А когда замечает, что иной, дойдя до крайности, уже неисцелим, то ради заботы о прочих, дабы не зарази­лись и они, осуждает его на смерть, подобно тому, как отнимают от тела пораженный член.¹⁷³

(172, 1) «Бу­дучи же судимы Господом, — говорит апостол, — наказываемся для нашего воспитания, чтобы не быть осужденными с миром». (1Кор. 11:32.) (2) И еще ранее пророк сказал: «Наставляя, наставил меня Господь, смер­ти же меня не предал». (Пс. 117:18.) «Ибо для научения тебя пра­ведности наставлял он тебя, — говорит Писание, — и испытывал тебя, томил тебя голодом и сделал жаждущим в пустыне, дабы ты познал в сердце твоем оправдания и суды его, которые ныне я заповедую вам; и дабы узнал ты в сердце своем, что, как наставляет человек сына своего, так наставит тебя Господь Бог наш».¹⁷⁴ (3) А о том, что наказание вразумляет нас, Писание говорит так: «Коварный, видя, сколь крепко наказывают негодного, и сам получает хороший урок» (Притч. 22:3.), ибо «страх Господень есть род премудрости» (Притч. 22:4.).

(173, 1) Величайшее и совершеннейшее благодеяние совершает тот, кто отклонит кого-нибудь от порока и направит его на правый путь к доброй жизни. Именно это и делает закон. (2) Отсюда следует, что если кто взят, например, за преступную страсть к наживе и неисправимо погряз во всяческой неправде, то палач, казня его, делает ему благо. (3) Но если закон может обратить к праведности людей неправедных, если они конечно пожелают слушаться его, то он нацелен на благо. Ведь он освобождает от тех зол, которые их окружают. (4) А избравшим жизнь правую и воздержную он обещает отплатить бес­смертием. «Разуметь же закон есть дело благого размышления». (Притч. 9:10.) И снова: «Люди злые не разумеют закона, ищущие же Господа сведущи во всяком благе». (Притч. 28:5.)

(5) Провидение, которое всем правит, является одновременно царственным и благим. Этим определяются два пути спасения: будучи царственным, Провидение исправляет нас наказаниями; оказывая же благодеяния, оно свидетельствует о своем милосердии. (6) Не следует поэтому оставаться «сыном неверия» (Еф. 2:2.), но надлежит «из мрака перейти к жизни»¹⁷⁵, приклонить ухо свое голосу мудрости и сперва, из страха перед законом, стать рабами Бога, затем, из страха оскорбить Господа, верными его слугами, и наконец, поднявшись еще выше, быть при­численными к числу сынов Божиих. Когда же «любовь покроет множество грехов»¹⁷⁶, исполнение благого намерения ожидает всякого, заслужившего права быть причисленным к избранным детям, именуемым друзьями Бога. Именно они растут своей любовью и поют гимн: «Господь да будет мне Богом».¹⁷⁷

(174, 1) В своем Послании к евреям апостол изображает благодеяния за­кона в таких выражениях: «Вот ты называешься иудеем и успокаи­ваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Бога, и разумеешь лучшее, научаясь из закона; и уверен в себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины». (Рим. 2:17—20) (2) Он признает, следовательно, что закон сам по себе учит исполне­нию всего этого даже тех, которые не подчиняют свою жизнь его прави­лам, хотя и хвалятся, что они живут по закону. «Но блажен человек, кото­рый обрел мудрость, и смертный, который узнал разумение» (Притч. 3:13.); ибо «из уст ее — то есть, премудрости — исходит справед­ливость, закон же и милость на языке носит». (Притч. 3:16.)

(3) Закон и Евангелие — это дело одного и того же Господа, который есть «Божия сила и Премудрость».¹⁷⁸ И страх, порожденный законом, есть благодеяние, обращающее к спасению. «Милосердие и вера и истина пусть не покидают тебя; обвяжи их вокруг твоей шеи». (Притч. 3:3.) (175, 1) Подобно Павлу, пророчество стыдит иудеев за то, что они не разумеют закона: «Разрушение и пагуба на путях их, и пути мира они не познали». (Ис. 59:7—8; Рим. 3:16—17) «Нет страха Божия пред глазами их».¹⁷⁹ (2) «Назы­вая себя мудрыми, обезумели». (Рим. 1:22.) Мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его¹⁸⁰; «желающие же быть законоучителями не разумеют, — говорит апостол, — ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают».¹⁸¹ «Цель же увещания есть любовь от чистого сердца, и доброй совес­ти, и нелицемерной веры».¹⁸²

XXVIII. Четыре части закона Моисея

(176, 1) Моисева философия подразделяется на четыре части: пер­вая часть — это история; вторая — собственно законодательная. Эти две можно классифицировать как имеющие отношение к этике. Третья часть касается священно­действий (то есть созерцания видимой природы), (2) и, наконец, часть четвер­тая, которую Платон называет «созерцанием» поистине великих та­инств, а Аристотель же — метафизикой, есть часть богословская. (3) Она же именуется у Платона диалектикой, например, в диалоге Политик, где он определяет ее как науку, занятую рассуждением и объяснением сущностей.¹⁸³ Каждый рассудительный человек дол­жен хорошо владеть этой наукой, но не для того, чтобы добиться чего-либо в повседневной жизни, для чего и упражняются в ней нынешние диалектики, оттачивая свое софистическое умение, но для того, чтобы сообразно своим силам гово­рить или делать угодное Богу. (177, 1) Истинная диалектика, соединенная с истинной философией, оценивающая способности и испытывающая силы, возвышается до высшей сущности, которая всем правит, и даже дерзает достичь запредельного Бога, который превыше этого мира. И занята она не делами преходящими, но подлинным знанием о вещах божественных и небесных. Впрочем, отсюда и делам чело­веческим бывает истинная польза, ибо она учит нас тому, о чем следует говорить и как поступать. (2) Желая видеть нас подобного рода диа­лектиками, Писание наставляет нас: «Будьте опытными менялами»¹⁸⁴, отвергая поддельные монеты, и принимая доброе се­ребро. (3) Диалектика представляет собой мысли­тельную способность (fronhsi»), обращенную на различение умопостигаемых вещей; она проявляет истинную природу вещей, достоверно и недвусмысленно показывая все, что подлежит каждой вещи, являясь той силой, которая различает роды объектов, выявляет особенности каждого из них и показывает нам каждую вещь в ее чистоте. (178, 1) Вот почему из всех наук она одна подводит к истинной мудрости, то есть к силе Божией, воистину гностической и совершенной в своем ведении вещей так, как они есть, свободной от всяческих страстей, и не лишенной помощи Спасителя, словом Божием очищающего нас от неведения, в котором погрязла душа в результате плохого воспитания, и дарует нам способность тончайшего восприятия, благодаря которой