Неверная - Али Айаан Хирси - Страница 2

Хавейя начинала дрожать от удовольствия, а я – от страха.

– Улыбнувшись, незнакомец сказал: «У тебя есть жена и сын. Бери этот дом, теперь он твой». Молодой кочевник поблагодарил его за доброту и предложил заходить к ним в любое время. Но жене было не по себе рядом с этим человеком, а малыш принимался плакать, едва завидев его.

Однажды ночью какой-то зверь пробрался в хижину и выкрал ребенка из кроватки. Так как кочевник хорошо поужинал, он крепко спал и ничего не заметил. Ужасное несчастье! На следующий день незнакомец пришел к кочевнику и его жене, чтобы посочувствовать им. Но пока он говорил, женщина заметила, что у него между зубов застряли маленькие кусочки красного мяса. А один из крепких белых клыков был чуть надломан.

Незнакомец остался жить у кочевника. Весь год трава зеленела, дожди приходили часто, поэтому не было нужды отправляться в путь. В той же хижине жена родила еще одного ребенка, еще одного прекрасного сына. Мальчик прожил едва ли одно лето, прежде чем какой-то зверь снова пробрался к ним ночью и схватил малыша. На этот раз отец бросился за хищником, но замешкался и упустил его.

В третий раз кочевник сцепился со зверем и стал бороться, но тот оказался сильнее и съел ребенка! После того как загрызли третьего сына, жена сказала кочевнику, что уходит от него. Так глупец потерял все, что имел…

– Ну, что вы усвоили? – спрашивала нас бабушка.

И мы точно знали, что нужно ответить.

Кочевник был ленивым. Он выбрал первое попавшееся пастбище, хотя там наверняка было что-то неладно. Кроме того, он был глупым, так как не заметил того, что почувствовали его жена и ребенок. Незнакомец на самом деле был Тем-кто-Трет-себя-Палкой – чудовищем, которое превращается в гиену и пожирает детей. Мы понимали, в чем суть ее рассказа: кочевник был слаб разумом, слаб ногами, слаб телом и духом. За это он потерял все, и поделом ему.

Бабушкины истории бывали очень страшными. Например, истории про ужасную ведьму-старуху, которую звали Убийцей Людей или Человеческим Мясником. Она могла обратиться дорогим тебе человеком, а затем наброситься на тебя, хохоча в лицо ХАХАХАХАХА, ударить длинным острым ножом, спрятанным в складках платья, и поживиться тобой. Бабушка рассказывала нам о временах своей молодости, о бандах разбойников, которые нападали на селения в пустыне, сжигали их, угоняли женщин и скот, об эпидемиях чумы и малярии, о засухе, из-за которых вымирали целые районы.

Говорила она и о своей жизни. О славных временах, когда приходили дожди, вокруг все зеленело, пересохшие русла рек наполнялись водой, а молока и мяса было вдоволь. Бабушка старалась объяснить нам, что именно это и привело к упадку: трава росла сама собой, пастухи становились ленивыми, а их дети – толстыми. Мужчины и женщины соединялись в сумерках, распевали песни и стучали в барабаны, не замечая грозящей со всех сторон опасности. «Такое поведение, – объясняла нам бабушка, – ведет к соперничеству, распрям и несчастьям».

Иногда в бабушкиных историях появлялись храбрые женщины – матери, похожие на мою маму, – которые благодаря хитрости и смелости спасали своих детей от беды. И мы чувствовали себя в безопасности: бабушка и мама – умные и отважные – непременно выручат нас, когда придет наш черед встретиться с чудищами.

В Сомали маленькие дети быстро усваивают, что надо всегда быть готовыми к предательству. Все вокруг не такое, каким кажется, и даже малейший промах может стать решающим. Мораль всех бабушкиных историй основывалась на понятии чести. Нас учили быть сильными, умными, недоверчивыми; учили подчиняться законам клана.

Особенно важным было воспитание девушки. Ведь ее могут взять силой, она может понести. А лишение девственности – бесчестье не только для девушки, но и для ее отца, дяди, братьев и кузенов. Нет ничего хуже, чем испытать такое несчастье.

Конечно, мы любили истории, которые рассказывала бабушка, но по большому счету не обращали на нее внимания. Она «пасла» нас, как своих коз, только их она могла привязать к дереву, а с нами ей приходилось куда труднее. Сказки и потасовки были нашими единственными развлечениями; мне кажется, я впервые взяла в руки игрушку лет в восемь, когда мы перебрались в Саудовскую Аравию. В Сомали мы все время задирали друг друга – то Хавейя и Махад гонялись за мной, то мы с Хавейей за Махадом. Примириться с братом я не могла. Мы ненавидели друг друга. Бабушка говорила, что это из-за того, что я родилась всего через год после Махада и украла у него мамины колени.

Папы у нас не было, потому что он сидел в тюрьме.

Я его совсем не помню.

Большинство взрослых, которых я знала, выросли в сомалийских пустынях. Сомали – самая восточная и одна из самых бедных стран Африки. Территория, на которой она расположена, вдается в Индийский океан, охватывая край Аравийского полуострова, а затем спускается вниз по побережью, к Кении. В поисках пастбищ для скота моя семья постоянно кочевала по северным и северо-восточным пустыням, останавливаясь в одном месте на пару сезонов. Когда воды и травы начинало не хватать, а дожди никак не приходили, мои предки разбирали хижину, грузили циновки на верблюдов и шли дальше на поиски места, где можно будет прокормить животных.

Бабушка научилась свивать сухие стебли так плотно, что в сплетенном из них кувшине можно было нести воду несколько миль. Из сучьев и циновок она могла соорудить небольшой полукруглый домик, который затем можно было разобрать и погрузить на норовистого верблюда.

Когда бабушке было около десяти лет, ее отец, пастух из клана Исак, умер, а мать вышла замуж за ее дядю. (Распространенная практика, которая помогает сохранить нажитое и избежать проблем.) Через три года богатый сорокалетний кочевник по имени Артан попросил у дяди руки моей бабушки. Артан принадлежал к Дхулбаханте, достойной ветви клана Дарод. Его все уважали, он прекрасно управлялся с животными и всегда знал, когда нужно сниматься с места и где пойдет дождь. Другие члены клана обращались к нему за помощью в разрешении споров.

Артан уже был женат, но в его семье был всего один ребенок – дочка, чуть помладше моей бабушки. Решив взять вторую жену, Артан сначала выбрал отца будущей невесты – достойного человека из хорошего клана. Девушке надлежало быть работящей, сильной, молодой и невинной. Бабушка подходила как нельзя лучше. Артан заплатил за нее выкуп.

Через несколько дней после свадьбы бабушка сбежала. Ей почти удалось дойти до дома, когда муж догнал ее. Он позволил ей ненадолго остаться у матери – восстановить силы. Спустя неделю отчим отвел ее к Артану и сказал: «Это твоя судьба».

Всю оставшуюся жизнь бабушка вела себя безупречно. Вырастила одного сына и восемь дочерей, целомудрие и трудолюбие которых никогда не подвергались сомнению. Бабушка привила им выдержку, покорность и чувство собственного достоинства.

Она пасла скот, разжигала огонь, плела изгороди из прутьев и колючих ветвей. У нее были жесткие руки и жесткий характер, и когда ее муж проводил собрания клана, она прятала дочерей от мужчин, песен и барабанного боя. Лишь издалека они могли слышать поэтические состязания. Бабушка не ревновала к старшей жене, но старалась держаться от нее подальше. Когда та умерла, бабушка терпеливо сносила выходки заносчивой падчерицы Кхадиджи, которая была ей почти ровесницей.

У Артана было девять дочерей и молодая жена, поэтому самой главной задачей для него стала защита их чести. Он старался не подпускать к ним близко других кочевников и неделями бродил по отдаленным пустыням в поисках пастбищ, где не было бы ни одного молодого мужчины. Мы сидели под деревом талал перед нашим домом в Могадишо[1], и бабушка часто рассказывала о незабываемом ощущении пустоты, которое возникает, когда сидишь возле хижины, построенной собственными руками, и смотришь в бесконечную даль.

В каком-то смысле бабушка жила в железном веке. У кочевников не было письменности. Металлические предметы были редкостью и роскошью. Британцы и итальянцы считали, что управляют Сомали, но для бабушки это ничего не значило. Для нее существовали только кланы: великие кланы кочевников Исак и Дарод, менее значительный – клан земледельцев Хавийе, и самый низший – клан Саб. Когда бабушка (ей было под сорок) впервые увидела белого человека, она подумала, что у него сгорела кожа.