Истинное лицо - Халилуллин Р. И. - Страница 5
- Предыдущая
- 5/14
- Следующая
– Успокойтесь, Григорий Иванович. – Сказал Гургеныч. – Если вы устали, можем сделать перерыв.
– Да чего уж там. – Поник за столом старик. – Только тяжело вспоминать все это. Нашу деревню сожгли в ноябре сорок третьего, людей – кого постреляли, а остальных угнали. Ни одного двора не осталось. Только пепелище и печи из них торчат. Пришел своих навестить – ан нет никого. Даже собак и тех постреляли. И жинка моя с дитем загибли. – Багров тяжело вздохнул, и сморгнул предательски подступившую слезу. – Сам. Своими руками схоронил. – Григорий Иванович невидящими глазами смотрел перед собой. Возможно где-то там, в голове, у него снова возникла та самая картина. – И не только нашу деревню пожгли, много таких было. Акцию проводили немцы, по очищению территории от партизан. Уже Красная Армия наступала и боялись они. Мы же постоянно выходили на операции – уничтожали гарнизоны, обозы перехватывали, дороги взрывали. – Багров воодушевился и от возбуждения замахал руками. – Может, слышали о «Рельсовой войне»?
– Конечно. – Гургеныч кивнул головой. – Об этом очень подробно писали.
– А то, что партизанские отряды воевали между собой, слышали?
– Как это? – Удивился Гургеныч.
– А так. – Как маленькому, стал объяснять Багров. – Вот мы были боевой отряд – у нас была связь со штабом партизанского движения, к нам самолеты прилетали, оружие, боеприпасы сбрасывали, и мы с немцами воевали по-настоящему. А были так называемые тихие партизанские отряды. Они были отрядами только по названию – сидели себе в глухом лесу, сухари да грибы сушили, а все туда же – партизаны. Они к нам даже делегации присылали, что бы мы не так активно воевали. Мы ведь как, выйдем из леса, погромим что-нибудь, проведём операцию и снова в лес. А немцы следом за нами карателей отправят, а те не разбирали, мирные или воюют, всех в капусту крошили. – Старик вздохнул. – А как-то раз у нас пропал часовой. Прошли мы по следам и застали такую картину – они его на мясо выкрали.
– Что? – Не веря услышанному, переспросил режиссёр.
– А то, – посмурнев лицом, ответил Григорий Иванович. – Зима была, голодно было, холодно. А они сидели в чаще, продуктов не было. Решили у нас человека выкрасть и на продукты обменять. Да не рассчитали, слишком сильно по голове ударили. Пока тащили – помер он. Кто-то и предложил съесть его. – Он вздохнул. – Люди от голода облик человеческий совсем потеряли. Когда мы пришли, они сидели суп из мяса человеческого ели, и ещё поджарили. В общем, – махнул рукой старик,– мы их всех там… По закону военного времени. Вот так и воевали. Как нас Красная Армия освободила, все прошли проверку…
– Это что ещё за проверка? – Заинтересовано подался вперед Гургеныч.
– Как это какая? – Словно на несмышленого ребенка посмотрел на него Багров. – Нас всех вывели из леса, поставили на постой в лагере и СМЕРШ (сокращение от «Смерть Шпионам» – в годы войны ряд контрразведывательных организаций) всех проверял – кто и как, откуда и прочее. Знаете, сколько врагов выявили? Попадались и шпионы, и трусы, и прочие антисоциальные элементы. – Блеснул ученым словом Григорий Иванович. – В общем, прошел я проверку, и призвали меня в Красную Армию. Служил в артиллерийском полку, да не в простом. – Григорий Иванович поднял стакан с компотом и медленно отпил. – Ох, как вкусно. Вот не понимаю я тех, кто пьет водку. – Он назидательно поднял вверх палец. – Голову она тумани-ит. Ох, как туманит.
– А вам разве на фронте, положенные наркомовские сто грамм (Неофициальный термин, имевший хождение в 1940-х годах в период ведения Красной Армией боевых действий, которым обозначали норму выдачи алкоголя (водки) военнослужащим) не выдавали? – Поинтересовался Гургеныч.
– Выдавали. – Не стал отказываться Багров. – Как же не выдавали, если положено. Я ведь начинал в партизанах, а потом воевал в гвардейском полку реактивной артиллерии, на БМ-13, «Катюшах» знаменитых. У нас снабжение было поставлено хорошо. И боеприпасы вовремя подвозили, и продукты.
– А боевые сто грамм? – Улыбаясь, спросил режиссер.
– И без них не обходилось. – Кивнул головой Григорий Иванович. – Только я не употреблял.
– А почему?
Старик немного помолчал.
– Это было в сорок третьем году. Мы тогда как раз получали посылки с Большой Земли, почти каждый день. Наши отряды партизанские координировали и готовили к большой операции, может слыхали? – Дождавшись кивка головой Гургеныча, Багров продолжил. – И вот в одну из ночей самолеты сбросили груз. Все мешки подобрали, кроме одного. Ну не нашли его просто. – Развел он руками. – Как потом оказалось, его наши и припрятали – там были консервы и водка. Спрятали, значит, и начали тайком попивать в карауле. И вышли на нас немецкие егеря. Вырезали подчистую весь караул, и подобрались к землянке с командиром. Хорошо у нас понадобилось одному до ветру выйти, он и углядел их. Из кустов. – Уточнил старик.– Ну, не надевая штанов, дал по ним очередь из автомата. Мы даже в туалет с оружием ходили, строго было с этим. Поднялась тревога. Егеря отбились и ушли, много наших положили, а через день началась облава. Вот с той поры я ни капли в рот не беру.
– Не берет. Могу подтвердить. – С гордостью глядя на мужа, сказала Анна Георгиевна.
Старик любовно погладил жену по руке.
– Тяжело тогда было. Немцы стали район от партизан чистить, облава за облавой – передохнуть некогда было, постоянно с места на место переходили. А ещё нужно было боевую задачу выполнять. Какая уж тут водка? Так и пережили зиму. А потом уже пришла Красная Армия, земли наши освободил, нас всех пропустили через проверку и кого комиссовали, кого призвали, и пошли мы дальше врагов бить. Только после всего этого на водку даже смотреть не хотелось.– Закончил Багров под смешок.
Гургеныч смотрел на старика и его семью. Все сидевшие за столом жадно и внимательно слушали, стараясь не пропустить ни одного слова. По всему было видно, что не часто ветеран рассказывал о том, как воевал. Это была одна общая черта всех людей, прошедших войну – они не любили говорить о том, что пережили, как терпели лишения, как теряли своих друзей и боевых товарищей.
– Скажите, – начал снова Гургеныч, – и что было дальше?
– А дальше была война. – Ответил Багров. – А война, это тяжелая и грязная работа, которую нужно было просто делать. Вот я её и делал. Как мог. И думаю, – он посмотрел на свой пиджак, где теснились ордена и медали, – делал неплохо.
– Снято. – Отодвинулся от камеры Михалыч.
В комнате сразу спало напряжение.
– Это все? – Спросил Багров, придвигая к себе чашку с чаем.
– Да нет, Григорий Иваныч, – улыбнулся Гургеныч, – это даже не половина. – Мы только так, наметили общие контуры. Вот вы, как нам известно, до сих пор ещё работаете?
Багров выпрямился и согласно кивнул головой.
– Да, работаю. – Он хитро прищурился. – Вам уже председатель пожаловался?
– Нет. – Вернул улыбку Гургеныч.– Он вас наоборот – хвалил.
– А как же по-иному? – Багров развел руками. – Ведь не по государственному это будет. Вот возьмем, к примеру, приусадебное хозяйство: я там работал, жена моя работала – столько сил туда вложили и что теперь, когда видишь бесхозяйственность, пройти мимо? Нет, это будет не по-советски, неправильно. Вот поэтому и пошел я туда, в меру своих сил трудиться. Да и помогаю – где советом, где руками.
– Ну а вы, что скажете? – Обратился Гургеныч к детям.
– А что нам сказать? – Ответил один из сыновей, старший, по всей видимости. – Батя у нас человек суровый, – он сдержанно засмеялся, – но справедливый. Зазря кричать не будет, но если увидит что не так – не смолчит.
Остальные поддержали говорившего согласным гулом, поддерживая друг друга.
– Ну, гости дорогие, – вытер лоб платком Багров, – время работе и час отдыху. Давай, хозяйка, накрывай на стол, – он поднял руки, – и возражения не принимаются, угостим как полагается.
Выйдя на улицу, Гургеныч с наслаждение вздохнул полной грудью свежий, вечерний воздух. Смеркалось. Дивной красоты закат уступил место сумеркам. Сердечно попрощавшись с хлебосольными хозяевами, киногруппа отправилась отдыхать. Шагая по улице в сторону Дома Колхозника, Гургеныч ещё раз прогнал в голове отснятый материал, вопросы, которые он хотел задать и остался собой доволен. Судя по всему, фильм должен получится отменный. Начало этому было положено.
- Предыдущая
- 5/14
- Следующая
