Снисхождение (СИ) - Васильев Андрей - Страница 1

– Нельзя же так – Азов укоризненно посмотрел на меня – Если появилось ощущение, что где-то что-то не так – надо реагировать.

– Я с этим ощущением последние лет пятнадцать живу – вяло защищался я, щелкая зажигалкой – Это для меня привычное и родное чувство. У меня всегда где-то что-то не так. Вот например – зажигалка не работает. Чиркать – чиркает, а огня нету.

– Не передергивай – мне погрозили пальцем, мне дали понять, что я не прав и дали прикурить – Я про самочувствие. А если бы «скорая» не успела? А если бы дежурный врач был пьян?

– Так он и был пьян – сообщил Азову я, затягиваясь сигаретой – Мне Шелестова рассказывала. При этом даже в таком состоянии все сделал как надо. Нет, какие у нас на Руси люди талантливые есть! Если ей верить, то этот эскулап все мои кишки в таз вывалил, перед тем оттуда что-то выплеснув, вроде как сгущенку с вареньем, он до того, как меня привезли, в это дело батон нарезной макал и его, стало быть, кушал. Так вот – промыл он требуху мою, обратно её засунул и цыганской иглой меня зашил.

– Врет – заверил меня Азов – Кого ты слушаешь? Нет, в дремучие времена так и поступали, но сейчас, при нынешнем состоянии медицины даже в провинции… Врет. Но ты все равно ей спасибо скажи. Пока все орали, махали руками и хлопали глазами, она хоть что-то делала. Если быть более точным – охрану позвала, а те уже тебя подхватили и сюда привезли.

Ну, в принципе да – так все и было, правда сам я этого не помнил совершенно. После третьего приступа боли меня так скрутило, что я сознание потерял, потому все происходящее я знал только из устных рассказов очевидцев.

Наиболее толковым оказался рассказ Жилина, он был лишен эмоциональных воплей Вики: «Аааааа! Ааааааа! Я думала, что уже все! Ааааааа!», флегматичности Петровича: «Надо же, ты все-таки не помер» и парадоксальности Шелестовой «На руках своих, вот этих вот, пять километров вас тащила по шоссе, пока попутную полуторку не поймала. Каблуки – сломала, два ногтя – сломала. Неужели мне за все это не полагается три оплачиваемых выходных дня?».

Так вот – судя по тому, что мне рассказал Сергей, все было не так уж и жутко, хотя и наводило на те мысли, которые он сразу же высказал вслух.

Я повалился на снег, сипя и выкатывая глаза, причем еще и с пеной на губах. Он, понятное дело, подумал, что это яд. Нет, не посмотри он накануне полсезона сериала про Борджиа, может, оно бы и обошлось. Но тут одно наложилось на другое и Жилин заорал:

– Яд! Это яд! «Скорую»! И воды, ему надо воды!

Собственно, это и было последним, что я помнил, после этого мне совсем заплохело и я отключился. Азов был прав – не обратил я внимания на признаки того, что все неладно, а точнее на то, что у меня живот с завидной периодичностью и увеличивающейся интенсивностью побаливал в последние дни.

А события развивались дальше.

Увидев, что меня выгнуло дугой, а после я и вовсе затих, Вика впала в панику, совмещенную с истерикой. Она начала бить меня по лицу и орать что-то вроде:

– Не имеешь права! Как ты можешь так со мной поступать!

Остальные члены редакции тоже были в шоке, но никто ничего не делал. И совсем уж оторопели подруги Шелестовой, ранее упомянутые ей Лера Волкова и Наташка. Они ждали веселья, танцев и флирта разной степени тяжести и никак не ожидали увидеть человека, который валяется на снегу и вроде как помирает.

Кстати – вот чьи голоса я слышал перед тем, как отключиться. Я, помню, еще удивился – кто это?

Вот и вышло, что реально среагировали только двое – Серега, который пару раз мощно мне пробил в грудную клетку, чтобы завести сердце, которое и без него не думало останавливаться, и Шелестова, которая своевременно побежала за охраной.

Охранники тоже не поняли в чем дело, подумали, как и Жилин, что это яд, подхватили меня на руки и отвезли в ближайшую больницу, где дежурный хирург, осмотрев меня, сказал им:

– Какой в п…у яд? Перитонит у него, сдается мне, из-за перфорации девиртикула кишечника. А может, просто разрыв аппендикса. Вскрытие покажет. А ну, валите все в коридор. Лена, операционную готовь. Может, повезет ему еще, может, не потеряно время.

Время оказалось не потеряно, и я выжил, при этом даже не натерпевшись страха, поскольку из обморока я плавно перешел в анастезический сон, и в результате осознал себя в этом мире только к вечеру следующего дня.

Нет, был еще всплеск сознания, в котором кто-то спрашивал меня «Слышишь? Слышишь? Сколько пальцев?» и я ему даже что-то отвечал, но уверенности в том, что это случилось на самом деле у меня не было.

Пробуждение оказалось очень неприятным. Болело все, а особенно низ живота, глаза упирались в белый потолок, хотелось пить, кружилась голова, да еще и рядом кто-то то ли храпел, то ли хрипел, причем вроде как не во сне, а покидая этот мир.

И рядом никого, кто бы объяснил происходящее, вот что совсем плохо было.

– Люди – просипел я – Человеки. Есть тут кто?

– Есть – подтвердил грудной женский голос, и в поле моего зрения показалось лицо немолодой, но очень миловидной женщины, одетой в белый халат – Очнулся?

– Видимо – с сомнением ответил я – Пить хочу. А где я?

– В больнице – сообщила мне женщина – В реанимации. Пить сейчас дам, только немного, а то тебя стошнить может.

– Стошнить меня и без воды может – заверил ее я – Очень меня штормит.

– Лучше не надо – попросила меня женщина.

– Как пойдет – не стал ее обнадеживать я и с глотнул теплой воды из носика чайничка-поилки, который она уже поднесла к моему рту.

Напившись, я облегченно вздохнул – одной проблемой стало меньше.

– А это кто там так жутко хрипит? – решил для начала узнать я.

– Иванко отходит – без особого сожаления сказала женщина – Бомж местный, можно сказать – достопримечательность. Надоел всем – сил нет, прости господи. Хотя – может и в этот раз выкарабкается, у него как у кошки девять жизней. Какую дрянь только не лакает – и все ему ничего. В худшем случае сюда попадает, пару дней несет всякий бред, а после снова на волю, политуру пить. Но в этот раз переборщил – стеклоомыватель – это не шутки.

– Ыга – сообщил Иванко, видимо услышав свое имя – Ыга!

– Вот и весь его словарный запас – констатировала женщина – Раньше-то побольше был, но в последнее время он совсем отупел. Да угомонись ты, халамидник!

Бомж Иванко хрюкнул, шумно испортил воздух, и снова то ли захрипел, то ли захрапел.

– Эва как – я загрустил, предвидя веселую ночь в соседстве с бомжом Иванко, несущим всякий бред – А никак нельзя сделать так, чтобы или его куда-то увезли, или меня? Я человек широких взглядов, но бомж – этот перебор. У него, наверное, и вши есть.

– А куда? – развела руками женщина – Врач сказал – в реанимацию – значит в реанимацию. Терпи. Я же терплю.

И мне пришлось всю ночь терпеть бомжа Иванко, который и то в самом деле то нес какой-то бессвязный бред, то начинал петь песни, то шумно и затейливо пускал злого духа. И, скажу честно, когда он к рассвету наконец затих, я даже испытал чувство радости – так он меня достал. Это не по-христиански, но, с другой стороны – помести в такие условия служителя церкви и еще неизвестно, что у него со смирением будет. К тому же еще неизвестно – помер он или нет. Главное – тишина настала.