Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта - Страница 18

Он положил ее на кровать и снял одежду через голову, обнажив гладкую смуглую кожу и роскошные груди. Он уже представлял ее тело в своих безумных мечтаниях, и действительность не разочаровала его. Он осторожно снял с нее нижнее белье и одобрительно окинул взглядом ценителя женской красоты ее обнаженное тело. Она открыла глаза и посмотрела на него, оцепенев от удовольствия. Ее веки отяжелели и наполовину закрылись. Эстелла больше не ощущала нерешительности или стыда и лежала, распутно ожидая, когда он начнет делать с ней все, что захочет. Он освободился от рубашки и шортов и стоял теперь перед ней, демонстрируя все великолепие своего нагого тела, а она позволила своему восхищенному взгляду задержаться на нем. Ее лицо горело огнем, а губы стали малиновыми от его поцелуев. Она была прекрасна, и эта красота освободила его от невзгод разрушающегося брака, поглотила и заставила обо всем забыть.

Потом они в истоме лежали на смятой постели, освещенные мерцающим солнечным светом, который пробирался сквозь ставни, закрытые Эстеллой, чтобы сохранить в комнате прохладу. Рамон наслаждался ощущением приятной опустошенности в своих чреслах и чувствовал, как успокаивается ритм его сердца. Он посмотрел на ее разгоряченное лицо и длинные волосы цвета черного дерева, рассыпавшиеся по его груди. Она заметила, что он смотрит на нее, и удовлетворенно улыбнулась. Он гладил ее обнаженную спину, и его пальцы отстраненно пробегали по ее позвонкам. С большинством женщин, которых он имел, у него возникало желание расстаться сразу же после того, как он получал свое, но с Эстеллой все было иначе. У него появилось незнакомое доселе теплое чувство и потребность оставаться с ней.

— Мне очень хорошо с тобой, — произнес он наконец.

Эстелла была опьянена любовью.

— Благодарю вас, дон Рамон, — ответила она, мечтая о том, чтобы этот полдень не кончался никогда. Она слышала, как в его широкой груди бьется сердце, и ощущала его волосы на своем лице. Ей тоже было с ним приятно и тепло. Она хотела сказать ему об этом, но, несмотря на физическую близость, понимала, что между их положением в этом мире лежит целый океан, а потому остереглась высказывать свои чувства вслух.

Федерика каталась по берегу на маленьком пони. Элен даже разрешила ей управлять лошадкой самостоятельно, в то время как сама она вела пони Хэла, удерживая его за уздечку. Папудо оказалась прелестной рыбацкой деревушкой, приютившейся у подножия подернутых дымкой тумана синих гор. Мариана купила детям мороженое, а Игнасио устроился в тени эвкалиптов, попивая кофе, и охранял драгоценную шкатулку Федерики, одновременно раскладывая пасьянс. Элен с удовольствием наслаждалась ланчем в Запалларе, дети очаровали их всех своей беззаботной болтовней и смехом, поэтому она уже почти не вспоминала о Рамоне.

В отличие от матери Федерика не переставала думать об отце. Она скучала без него. Ей было необходимо, чтобы он оценил ее езду верхом. Еще она вспомнила, как однажды он построил ей необычайно красивый замок на песке, украсив его белыми лепестками цветов и ракушками. Когда они снова забрались в машину, чтобы отправиться домой, она почувствовала, как ее душа парит от одной мысли, что скоро она увидит его снова.

Рамон занимался любовью с Эстеллой во второй раз. Она была лакомым деликатесом, в котором оставались еще не изученные им подробности. Удовлетворив свое вожделение и любопытство, он потащил ее, смеющуюся и протестующую, в душ, где они не спеша позволили воде смыть все следы их адюльтера. Только вытершись насухо полотенцем, он взглянул на часы. Наступило уже позднее послеобеденное время, и экскурсанты могли вернуться в любую минуту. Он сказал Эстелле, чтобы она сменила свою униформу, которая помялась и была покрыта пятнами пота. Она ужаснулась, когда увидела, в каком состоянии находится комната, и подумала о невыполненной работе, которая могла ее выдать. Рамон тем временем неспешно побрел на террасу, где уселся на солнце, взял книгу отца и приступил к чтению с абсолютно довольным выражением на лице, которое смягчило его резкие черты.

Эстелла помчалась в свою комнату, где наскоро заплела волосы в косу, сменила униформу и сбрызнула кожу одеколоном. Затем она без промедления приступила к уборке комнат. У нее не оставалось времени на то, чтобы обращать внимание на прелесть погожего дня и предаваться расслаблению после занятий любовью. Когда она услышала голоса детей у дверей в холл, то ощутила легкий приступ удушья, поскольку знала, что они захотят чая, а она не успела еще ничего приготовить.

— Папа, я сама ездила на пони! — закричала Федерика, бросаясь к отцу. Он был в благодушном настроении и усадил ее на колени.

— Все ты делаешь сама, ты просто умница, мартышка, — воскликнул он и хохотнул, целуя ее разгоряченную щеку.

— Хэл тоже катался, но его пони вела мама. Он еще слишком мал, чтобы ездить самостоятельно. Абуэлито присматривал за моей шкатулкой. Он караулил ее весь день, — гордо доложила Федерика, выставляя шкатулку на стол.

— Надеюсь, что ты не забудешь ее где-нибудь в один прекрасный день.

— Папа! Я никогда не расстанусь с этой шкатулкой, — ответила она, удивленная, что он допустил мысль, будто она может потерять свое самое главное сокровище.

— Феде каталась верхом сама, — сообщила Мариана, обмахивая себя руками и медленно продвигаясь к террасе.

— Ты выглядишь утомленной, мама. — Он тепло улыбнулся ей.

— Ничего страшного, Рамон. Так жарко, и я немного устала. Но в остальном все было превосходно. Нам не хватало тебя, ми амор, — нежно сказала она, опускаясь в легкое кресло.

— Да, а здесь было очень тихо, — сообщил он, зевая. — Я весь день отдыхал, читал папину книгу. Она довольно интересная.

— Me алегро. — Она вздохнула. — Я рада, что ты хорошо провел время.

— Как ты посмотришь на то, что мы с тобой отправимся вечером поплавать перед сном? — предложил Рамон Федерике, чтобы компенсировать ей свое отсутствие на ланче.

— Да, папа, с удовольствием, — она была в полном восхищении. — Абуэлито снова посторожит мою шкатулку, — сказала она, наблюдая, как тот появляется на солнце в своей неизменной панаме. — Ты сможешь, Абуэлито?

— В чем дело, Феде? — спросил Игнасио, широко открывая глаза и притворяясь испуганным. Федерика захихикала — она обожала, когда дед корчил рожицы.

— Ты будешь присматривать за моей шкатулкой, пока мы с папой будем плавать в море.

— Будь осторожна, чтобы тебя не слопали крокодилы, — в шутку посоветовал он.

— В море нет крокодилов, глупенький, — рассмеялась она.

Примчалась Эстелла с полным подносом чая, тортом и пирожными. Рамон помог ей разгрузить все на стол. Их глаза встретились, и между ними протянулась незримая нить соучастия. Она выглядела совершенно так же, как и утром, исключая то обстоятельство, что в уголках ее рта читалось удовлетворение, несмотря на все попытки его замаскировать.

— Думаю, что у Эстеллы появился любовник в деревне, — прокомментировала свои наблюдения Мариана после того, как Эстелла вернулась в дом.

— Диос, Мариана, какое это имеет значение? — сказал Игнасио, разрезая торт.

— О, это не имеет значения, Начо. Мне просто любопытно, кто бы это мог быть, — ответила она, взяв в руку чашку и передавая ее Элен, которая вышла вместе с Хэлом из гостиной.

— Почему ты считаешь, что у нее появился любовник, мама? — изумленно спросил Рамон.

— Потому что она сияет. Это женские штучки. Я чувствую это в ее походке и в ее глазах.

— У тебя интуиция, как у старого дьявола, — засмеялся он. Элен села возле Федерики и закурила. Внешний вид мужа заставил ее ощутить беспокойство.

— Я, может, и стара, но вовсе не дьявол, ми амор, — ответила Мариана, и ее светло-серые глаза улыбчиво и с любовью посмотрели на сына.

— Так что из того, что у нее есть любовник? — сказал Игнасио, пожимая плечами.