Наперекор судьбе - Бэлоу Мэри - Страница 10

• Предыдущая
• 10/86
• Следующая

– Нэнси? – спросила она.

– Моя сестра, – пояснил Кристофер. – Твоя золовка.

– Ox! – вырвалось у Элизабет, и она почувствовала, как ужас снова охватывает ее. – Кристофер! – Она протянула ему руку. – Возвращайся скорее. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя, да?

Он взял ее руку, поцеловал ладонь, нежно положил ее на кровать и вышел из комнаты.

“Я люблю его”, – подумала Элизабет. Да, в этом она была уверена. Хотя это было не воспоминание, а скорее чувство, но чувство настолько сильное, что оно не могло быть обращено к незнакомцу, каким бы красивым и привлекательным он ни был. Она любила его и отчаянно ухватилась за эту единственную реальность в ее теперешнем положении.

Через полчаса Нэнси понесла Элизабет поднос с завтраком, хотя делала это с большой неохотой и с чувством, что стала соучастницей коварного преступления.

– Мы просто тюремщики, – сердито заявила она своему брату. – Мы держим Элизабет в плену – и тело ее, и душу.

Кристофер строго посмотрел на нее.

– Ты не должна ей говорить ничего, что противоречило бы моим словам. Нэнси, – сказал он. – Это только смутит ее. Она и так напугана, у нее все перепуталось в голове.

– Поэтому ради тебя мне придется лгать, – спокойно ответила Нэнси.

Он ничего не ответил.

– Я совершенно иначе представляла твой приезд, – произнесла Нэнси.

Лицо Кристофера подобрело, и он погладил сестру по волосам, мягко спадающим на плечи.

– В своем письме ты писала, что папина смерть была не очень мучительной, да? – спросил он.

Нэнси покачала головой.

– Все закончилось в течение двух дней, – ответила она. – И большую часть времени он был без сознания. Как я хотела, чтобы ты был здесь, Кристофер! Я каждый день ждала тебя.

– Я уже здесь, – ответил он.

Нэнси с тревогой в глазах посмотрела на брата, когда он обнял ее.

– Кристофер, – вырвалось у нее. – Ох Кристофер!

– Все будет хорошо, – успокоил он. – Вот увидишь. Так ты отнесешь поднос наверх, Нэнси? Я сказал ей, что ты придешь. Ты не скажешь ничего, что может смутить ее?

– Я отнесу ей поднос, – ответила Нэнси и, повернувшись, вышла из комнаты, не ответив на его вопрос. Они оба знали, что она ничего не скажет. Она не раскроет его тайну.

Его найдут, думала Нэнси, поднимаясь по лестнице. Если он будет держать Элизабет в Пенхэллоу, то рано или поздно кто-нибудь приедет за ней. И когда они придут сюда, то эта страшная тайна будет раскрыта.

Ее безопасное убежище больше не будет таковым. А бежать некуда. “Интересно, кто за ней приедет? – подумала Нэнси. – Герцог Чичели? Джон?” Ей не хотелось, чтобы здесь появился Джон. Все семь лет она старалась не думать о нем. А может, он с армией находится в Испании или во Франции? Не известно. Возможно, он даже… но она прогнала эту мысль. Многие возвращаются с войны.

Тогда это будет Мартин. Да, сюда явится Мартин. Он всегда безмерно восторгался Элизабет. Нэнси одно время даже думала, что он влюблен в свою сводную сестру. “В любом случае сюда явится именно он”, – с мрачной уверенностью решила Нэнси. И ее райский уголок будет потерян, а бежать некуда.

Элизабет была очень бледна, даже губы стали бесцветными. И все же она была так же прекрасна, как и прежде. Нэнси ненавидела ее.

– Нэнси! – позвала ее Элизабет. Нэнси улыбнулась и поставила поднос.

– Да, – откликнулась она. – Я знаю, ты не узнаешь меня, Элизабет. Не волнуйся, твоя память вернется. Ты проголодалась?

– Да, – ответила Элизабет, взглянув на поднос, который Нэнси поставила ей на колени. – Ты не можешь представить, какое это ужасное состояние, когда ничего не помнишь. Не узнаешь людей, которых должен узнавать, не узнаешь знакомые места. Ты заглядываешь внутрь себя и находишь только пустоту там, где должны жить воспоминания.

– Все вернется, – успокоила ее Нэнси, осторожно присев на край кровати. – Просто нужно время.

Элизабет благодарно улыбнулась ей и взяла маленький кусочек жареного хлеба. Нэнси наблюдала, как девушка ест, и говорила о безобидных вещах, например, о погоде или о еде. Она предложила Элизабет принять ванну, когда та, позавтракав, наконец откинулась на подушки.

– С удовольствием, – откликнулась Элизабет. – Я чувствую, что мне это необходимо. Это моя ночная рубашка? Она такая большая.

Нэнси засмеялась.

– Мы надели ее на тебя, решив, что тебе будет удобнее, учитывая твои ушибы, – пояснила девушка. – Я принесу тебе твою, когда ты примешь ванну. – Нэнси встала, взяла поднос и, выходя из комнаты, весело улыбнулась.

Она снова почувствовала себя тюремщицей, когда спускалась по лестнице. Трудность заключалась в том, что Элизабет понравилась ей, как и во время их первого знакомства, до того, как эта женщина поломала жизнь Кристофера, заставив его бежать за океан. Ей не хотелось любить Элизабет, не хотелось иметь ничего общего с ней или с кем-либо из ее семьи.

Прошло два, а затем и три дня; никаких требований выкупа не поступало, и стало ясно, что не деньги являлись причиной похищения Элизабет.

Герцог Чичели был вне себя от ярости, от того, что не смогли выследить людей, похитивших его дочь. Он нанял нескольких сыщиков и возмущался их неспособностью найти похитителей в первый же день.

Лорд Пул тоже волновался. Все ему сочувствовали, но он никак не мог избавиться от ощущения, что над ним все смеются.

– Похищение было продумано, – сказал он Мартину, когда тот позвонил в его дом на Беркли-сквер. – Почему ее не похитили днем раньше? И почему это случилось именно возле церкви? Будь уверен, Ханивуд, таким образом они хотели поставить меня в неловкое положение. И трудно найти более подходящий способ, не правда ли?

Лорд Пул не предпринял никаких попыток для того, чтобы отыскать Элизабет, хотя тоже был в определенной мере ответствен за ее исчезновение. Он переложил это на плечи ее семьи, а сам стал искать возможности для восстановления своей репутации.

Мартин ни о чем не мог думать с того момента, как, не имея возможности что-либо сделать, беспомощно смотрел на всадника, увозившего его сводную сестру. Он расхаживал по дому, изредка звонил лорду Пулу на всякий случай: вдруг записку с требованием выкупа принесут в его дом. Несколько раз Мартин был на грани срыва. Если уже прошло три дня и нет никаких известий, то, возможно, Элизабет мертва. Она также могла оказаться жертвой торговцев, продававших на Восток красивых белых женщин. Мартин гнал от себя эти мысли – ведь Элизабет было уже двадцать пять.

Только одна мысль утешала Мартина в эти страшные дни. Если она вернется, вернее, когда она вернется, она будет страдать после перенесенных испытаний. Можно было себе представить, каким унижениям она подвергается. И возможно, что она не захочет выходить замуж за Пула или он передумает жениться на ней. По крайней мере для Мартина это была приятная перспектива.

И тогда она снова будет принадлежать ему, подумал Мартин. Он будет утешать ее, снова отвезет домой в Кингстон-Парк и спокойно будет жить там рядом с ней, пока она не придет в себя. Может быть, на этот раз она поймет, что мир за стенами Кингстона приносит ей только боль, разочарование и унижение. Возможно, что теперь она решит остаться в имении до конца своей жизни.

Но прежде ее нужно отыскать и вернуть. Это заставило Мартина, к которому вернулся прежний страх, вновь быстро зашагать по дому.

На исходе третьего дня он прошел в библиотеку и в одиночестве долго просидел за дубовым столом. Бездействие ни к чему не приведет. Да и сыщики с Боу-стрит вряд ли принесут более утешительные новости, кроме разве той, что Элизабет нет в живых. У них не было более сильного стимула для поисков, чем деньги, а у Мартина – был. Он любил ее.

Нельзя поддаваться панике, сказал он себе, так делу не поможешь. Так можно и состариться в ожидании новостей. Если ее можно найти, то он сам это сделает. Правда, эта задача казалась ему трудной и невыполнимой.

Что Мартину было известно? Что похитил ее человек в маске. И больше ничего. Кто похититель – не известно. Куда ее увезли? Тоже узнать невозможно. Не исключено, что она в Лондоне или где-то поблизости. Где именно – не известно. Зачем ее похитили? Тоже непонятно.

• Предыдущая
• 10/86
• Следующая