Адриан Моул: Годы капуччино - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 12

— Мне хочется пожать вашу руку. Я никогда так хорошо не ужинал, как в вашем ресторане. На мой взгляд, вы должны стать звездой путеводителя «Мишлен».

Естественно я был польщен и спросил, что он ел в «Черни».

— Рубец, жирный жареный картофель и печеную фасоль, — ответил он, облизываясь. — Вот только, — добавил Ленни, — вы заставили нас ждать.

Я объяснил, что Питер Дикар не разрешает пользоваться в кухне микроволновкой, уверяя, будто она испускает «вредные лучи» всякий раз, когда открывается дверца, поэтому замороженный рубец поневоле оттаивает медленно. Ленни ответил:

— Да, да, стоило подождать, я не жалуюсь.

Я спросил о столь необычайно превращении владельца кальмаровой лавки в профессионального политика. Ленни сказал, что как-то утром ехал домой из Биллинсгейта в фургоне, забитом кальмарами, и услышал, как Рой Хэттерсли в программе «Сегодня» на Радио-4 сказал про Джона Мейджора:

— Он не справится даже с киоском по продаже кальмаров.

Метафора лорда Хэттерсли вдохновила Ленни Пербрайта круто переменить течение своей жизни. Я сообщил, что лорд Хаттерсли — завсегдатай «Черни». Жаркое из капусты и картофеля с солониной «Фрей Бентос» и соусом «Эйч-пи» — его любимое блюдо. А для его пса по кличке Забулдыга сделали исключение и разрешили лорду Хэттерсли приводить питомца в ресторан при условии, что тот будет мирно сидеть у ног хозяина и не станет набрасываться на еду и других посетителей.

В 1.30 ночи объявили, чтобы кандидаты через пять минут собрались на сцене. Я кинулся в туалет. В минуты волнения мой мочевой пузырь вдруг развивает чрезмерную активность. Все писсуары были заняты, поэтому я заглянул под дверь первой кабинки. И там занято — красными туфлями на шпильках и сандалетами «Биркенсток». Разумеется, для подобного сочетания обуви можно было придумать много объяснений, но ни одно из них не приходило на ум, за исключением очевидного: моей матери и отцу Пандоры так не терпелось уединиться, что ради этого они готовы дышать аммиачной вонью общественного сортира.

Я выскочил из мужского туалета и бросился в женский, где нашел-таки свободную кабинку. И вот, когда я облегчался, в туалет вошли две женщины. Она заняли соседние с моей кабинки и продолжили разговор.

1-АЯ ЖЕНЩИНА: Это просто кошмар какой-то. Девять дней!

2-АЯ ЖЕНЩИНА: А у меня кровяные пятна похожи на континенты. В прошлом месяце вышла идеальная Африка.

Я вылетел из туалета, не помыв руки.

Кандидаты уже выстроились на сцене. От моего внимания не ускользнуло, что у сэра Арнольда Тафтона расстегнута ширинка. На сцене распоряжалась веселая бритоголовая женщина в футболке с надписью СЛАГ. Я спросил маму, которая была тут как тут, что значит надпись.

— Социалистки-лесбиянки-антиглобалистки, — объяснила она. — Это Кристина Спайсер-Вудс, служила в ВВС, а так просто славная женщина.

— Но что заставляет женщин носить стричься наголо?

— Химиотерапия, — ответила мама, уничтожив меня взглядом.

Мисс Спайсер-Вудс приковывала к себе взгляд. И тем не менее, Пандора заставила все глаза обратиться на нее. Найджел и его друг Норберт протиснулись в первый ряд. Найджел шепнул мне:

— Пан — самая кайфовая красавица после Леонардо Ди Каприо.

Его друг Норберт, мускулистый мужик в темных очках от Гуччи, добавил:

— Да, красотка что надо, Найджел, а костюмчик просто охренеть. Это же Шанель, да?

Найджел объяснил, что Норбер торгует тряпками и может за тысячу шагов опознать фирменный лейбл модельера.

Уполномоченный по выборам, невысокий человечек с лицом бобра, сверкнул в нашу сторону злым взглядом, и в зале воцарилось молчание. Только в дальнем углу раздавалось жалкое скандирование: «Кит, Кит, Кит!» — это слабо вякали сторонники Чокнутого Монстра, поддерживая своего кандидата Кита Маттона, грустного человека в маске Граучо Маркса. Наконец, после вмешательства квадратной Сандры Лиф и ее коллег из «Цитадели», Чокнутые угомонились, и началось оглашение результатов. Я огляделся в поисках мамы и Ивана Брейтуэйта, но они снова куда-то исчезли. В тот момент, когда человек-бобер говорил: «Марсия Гримболд, „Верните местные налоги“, 758 голосов», в дальнем конце зала возник какой-то шум, я повернулся и увидел Джека Кавендиша, престарелого любовника Пандоры. Сандра Лиф заломила ему руку. К ним через толпу пробирался полицейский в форме. Кавендиш закричал на весь зал:

— Я любовник Пандоры Брейтуэйт! Я должен стоять на сцене рядом с ней, фашисты трепаные!

Его выпроводили через запасный выход в сад — к мусорным бакам и сломанной офисной мебели.

Я поднял взгляд на Пандору, дабы посмотреть, как она отреагировала на насильственное изгнание своего любовника. Улыбка и на краткий миг не покинула ее лица. Что ж, Пандора безжалостна в своих честолюбивых устремлениях. Ее обаятельный взгляд нашел объектив телекамеры. Объектив подмигнул в ответ. Совершенно очевидно, что Пандора и телекамера вот-вот закрутят страстный роман.

Жена сэра Арнольда Тафтона — похожая на какое-то сумчатое животное особа в шелковом костюме-двойке и слишком больших туфлях, купленных, судя по виду, на распродаже в «Маркс и Спенсер», сердито ткнула в пах своему муженьку. Тафтон затеребил расстегнутую молнию, производя пренеприятное впечатление, будто он решил заняться публичным самоудовлетворением. Дорогой Дневник, я отнюдь не сторонник сэра Тафтона и питаю бесконечное отвращение к его философии «алчность — двигатель прогресса», но должен признать, что не смог справиться с жалостью, когда на телемониторе показали гигантски увеличенную руку Тафтона, которая продолжала теребить гигантски увеличенную расстегнутую ширинку.

Кристину Спайсер-Вудс бурно приветствовали ее коллеги из СЛАГ, она улыбнулась и победно вскинула руки, услышав, что получила 695 голосов. Сэр Арнольд и леди Тафтон, задрав головы, смотрели на люминесцентное табло, на нем вспыхнули цифры: 18 902. Вот и настал миг, когда объявят результаты Пандоры.

— Пандора Луиза Элизабет Брейтуэйт… — забубнил человек-бобер. — Двадцать две тысячи четыреста пятьдесят семь…

Зал взорвался продолжительными криками одобрения, которые сдули пыль со стропил.

Пандора облизала губы; не могу сказать, то ли от перспективы соблазнительной карьеры, то ли для того, чтобы придать еще больше блеска телевизионной улыбке. Она стояла, опустив долу взгляд и сцепив руки, словно молилась.

Я отлично знал, что Пандора — весьма умелая актриса. Мало кто забудет, как душераздирающе любовь всей моей жизни играла Марию в рождественской пьесе «Звезда в яслях» в средней школе имени Нила Армстронга. Мисс Эльф сказала даже под конец: «Похоже, Пандора решила рожать Иисуса с помощью щипцов».

Пандора изобразила, что «пришла в себя» и подошла к микрофону. Дрогнувшим от «избытка чувств» голосом она поблагодарила полицию, «Цитадель лимитед», добровольцев и доброволок , которые дежурили в избирательном штабе. Во время страстной речи о справедливости и свободе она ловко притворилась, будто едва сдерживает слезы. В конце своей речи Пандора провозгласила:

— Эшби-де-ла-Зух сбросил ярмо правления тори! Впервые за сорок пять с лишним лет вы , жители Эшби, выбрали в парламент лейбориста. Надеюсь, я смогу оправдать ваше доверие.

Я достал мобильный телефон и позвонил отцу, чтобы рассказать ему о триумфе Пандоры.

Трубку снял Уильям:

— Алло, — пискнул он. — Кто говорит?

— Папа, — встревоженно ответил я.

Почему ребенок не спит в два часа ночи?

— Где дедушка? — спросил я, стараясь не выдать паники. Ответа не последовало, но я слышал в трубке тяжелое дыхание Уильяма и странные звуки, какие обычно издают телепузики. Я повысил голос в надежде достучаться до ушедшего в себя мальчишки. — УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА?

В голове проносились пугающие картины:

§ Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.

§ Уильям нашел зажигалку и спички, хранящиеся на каминной полке в кружке «Тоби».

§ Уильям добрался до кухни и играет с ножами «Сабатье», которые я подарил маме на Рождество.