Необыкновенные приключения Синего человека - Буссенар Луи Анри - Страница 9

• Предыдущая
• 9/108
• Следующая

– Вот это правильно, – подхватил пассажир, подумав про себя: «Если Беник уже в третий раз плывет на „Дораде“, то нужно держаться его, он знает, что и как».

Успокоенный и умиротворенный, парижанин добавил:

– Умный в гору не пойдет… Если «Дорада» плывет в обход, то в конце концов окажется в нужном месте.

– Это так же верно, как то, что солнце стоит над нашими головами! – согласился боцман.

Внезапно сверху раздался крик, заставивший морского волка вздрогнуть:

– Земля!

– А, черт! Я как в воду глядел. Беник, вы видите землю? А я лишь понапрасну напрягаю глаза.

– Через час заметите серую полоску, а вечером бросим якорь, если, конечно, ничего не случится…

– Превосходно! Тем временем можно вздремнуть. Это лучший способ убить время.

Феликс заснул мертвым сном. А когда, весь в поту, проснулся, была уже ночь. Дверь его каюты оставалась настежь открытой.

Корабль недвижно стоял, а наверху слышался какой-то шум, непрерывная возня. На борту явно что-то происходило. Обертен поднялся на палубу. Здесь было много народу: перекатывали бочки, перетаскивали ящики, тюки, мешки, покрикивая на непонятном языке. Всюду проникал резкий специфический запах: смесь бурдюкаnote 53 и тростниковой водки.

– Чудесно! Работают и пьют… Все это меня не касается. Лучше, пожалуй, вернуться в каюту, открыть баночку консервов, откупорить бутылку бордоnote 54 и, хорошенько подкрепившись, завалиться снова спать. Поль совсем обо мне забыл. Впрочем, могу его понять. Дела есть дела, как говорит моя супруга. А с другой стороны, там, наверху, мне могут намять бока.

Близость земли подействовала на пассажира лучше всякого снотворного. Несмотря на шум, он опять заснул и проснулся от голода – за время плавания он уже почти свыкся с ним – средь бела дня. «Дорада» была уже в открытом море.

– Поль! А как же обед?

– Кушать подано, – ответил капитан, не в силах удержаться от хохота. – Правда, должен тебя предупредить: сегодня стряпня у нас на скорую руку. Вчера все, в том числе и кок, работали так, что едва не свалились с ног.

– Усталость усталостью, а есть все-таки надо.

– Согласен! Слава Богу, поработали на славу. Все пассажиры на месте.

– Пассажиры?.. А разве я не один?

– Да нет, в трюме еще двести человек.

– Двести?! – опешил бакалейщик.

– Ровно две сотни, ни больше, ни меньше.

– Но они задохнутся в трюме!

– Не беспокойся, там есть решетки.

– Решетки… Это что, узники?

– Как тебе сказать?.. Это рабочие руки… Ну, словом, чернокожие, которых я везу в Бразилию.

– Работорговля… Вот чем ты занимаешься.

– Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что работорговли больше не существует, а значит, не существует и невольников. Рабов заменили наемные рабочие.

– Почему же тогда твои так называемые эмигранты заперты, почему грузили их в спешке и ночью? И это внезапное отплытие… Все это, мой дорогой, смахивает на похищение.

– Не скрою: несчастные здесь не по собственной воле. Однако через несколько дней они и думать об этом забудут, а потом, в Бразилии, когда станут работать на золотых и алмазных рудниках, и подавно почувствуют себя самыми счастливыми в мире.

– Хорошо. Если ты не слишком занят, будь добр, объясни, в чем, собственно, заключается эта операция. Скажу тебе прямо: она мне представляется не совсем честной.

– Все просто. Как поступают ирландцы, когда кончилась картошка и нечего есть, когда англичане выкидывают их из жалких лачуг?

– Они эмигрируют за океан в поисках лучшей жизни и добрых хозяев. Правительство Объединенного Королевства создает для этого все предпосылки. Переселенцев сажают на пароход – и в Америку!

– А как поступают китайцы, когда не хватает риса и жестокий голод опустошает страну?

– Тоже эмигрируют.

– Они приходят в так называемые эмиграционные агентства, а потом долго ждут корабль, который отвезет их на другой конец Тихого океана, где рабочему человеку легче живется.

– Я понимаю твой намек.

– А почему ты думаешь, что ирландцы или китайцы с радостью покидают родину, пусть даже и столь жестокую к ним?

– Но я вовсе так не думаю.

– Несчастных подталкивает к этому нужда. Всего одна их подпись, заверенная прокурором или агентом, и рабочие уже не принадлежат сами себе.

– Как, разве они не имеют права вернуться?

– Нет, с этой минуты они наняты; по крайней мере три года обязаны работать на хозяина, чтобы оплатить свой приезд. Их кормят, одевают, дают кров…

– Ты хочешь сказать, что бедняги работают бесплатно?

– Не то чтобы совсем… Небольшой заработок все же есть: двенадцать – пятнадцать франков в месяц.

– Но ты же прекрасно знаешь, что такого рода наем – всего лишь замаскированная работорговля. Из людей выкачивают не деньги, а саму жизнь.

– Если тебе так больше нравится, пожалуйста, называй это торговлей белыми, желтыми рабами на английский манер…

– Не понимаю…

– Сейчас поймешь.

– Тех, кто там, внизу, ничто не заставило бы покинуть родину добровольно. Им неведомы злоключения ирландцев, китайский голод, жизнь негров относительно благополучна, по крайней мере свободна.

– Заблуждаешься, мой дорогой. Все они во власти вождей, которые просто убивают их, если не удается продать. Уж поверь мне! Нашим чернокожим повезло, их жизнь в безопасности. К тому же у них появилась возможность очень неплохо устроиться.

– Твои доводы совершенно неубедительны. Мне кажется, что, если бы эти вожди, эти жестокие тираны были лишены возможности торговать людьми, то есть если бы вы не предоставляли им эту возможность, страшной охоты на людей не было бы и в помине. Белые сами греют руки на этой отвратительной индустрии.

– Может быть, ты и прав. Однако я бессилен что-либо изменить. Таков порядок. Не я его устанавливал… Но мне он выгоден.

– Скажи, а к чему ночная погрузка, это бегство, тайком, по-воровски? Если это допустимо, даже позволено в цивилизованном мире, чего стыдиться, почему надо прятаться?

– Нет ничего проще. Для начала в двух словах об английской морской полиции. Видишь ли, я не верю в человеколюбие англичан. Ни один рабовладелец не обращался со своими людьми с такой жестокостью, какую они проявляют в отношении ирландцев.

– Однако именно они так много сделали для отмены рабства. Они притесняют своих белых соотечественников, но зато выступали за освобождение чернокожих.

– Пустые слова, и только! Вникни. Как и почему в тысяча восемьсот сорок пятом году был принят Абердинский билль, согласно которому английский крейсер наделен практически неограниченными полномочиями? Он имеет право преследовать невольничий корабль в водах любого государства, захватить, сжечь или потопить его, а экипаж отдать под суд на острове Святой Еленыnote 55 или в Сьерра-Леоне, а то и просто повесить по приговору военного трибунала. И все это лишь потому, что работорговля обогащает иностранные колонии, особенно наши, а отмена работорговли разорит их.

– Да какая разница? Главное, чтобы чернокожие были свободны!

– Целиком и полностью разделяю твои чувства. Но знаешь ли, что измыслили эти гениальные Тартюфы?note 56 Знаешь ли, что делают эти филантропыnote 57 при встрече с кораблем, полным рабов?

– Ты же только что сказал: топят судно, вешают команду…

– Да я не об этом. Что, по-твоему, происходит дальше с неграми?

– Понятия не имею.

– О, ты, конечно, думаешь, они препровождают несчастных прямо в объятия безутешных родных.

– Безусловно.

– Ошибаешься, дружище! Что с возу упало, то пропало. Невольники просто-напросто меняют хозяина. Крейсер отправляет их в какую-нибудь английскую колонию. Да-да, так оно и происходит. По сей день. Вот почему мы работали ночью и так внезапно ушли в море. В своем стремлении обескровить чужие колонии англичане далеко зашли. Они опутали чернокожих рабочих таким множество оскорбительных и дорогостоящих формальностей, что законно эмигрировать сейчас почти невозможно.

• Предыдущая
• 9/108
• Следующая