На острие иглы - Стальнов Илья Александрович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/78
- Следующая
– Я все понял, – прошипел король, и дракон встал на дыбы.
– Что ты понял?! – воскликнул я испуганно. – Я ничего тебе не говорил. – Ведь я сам еще не знал, что хочу от него.
– Все понял! – Дракон взвился в захватывающем танце. Цвет его постепенно темнел, пока не стал черным. И вот на его месте не осталось ничего, кроме клочка тьмы. Я осознавал, что произошло нечто непоправимое, невероятное, и всячески пытался вернуть утраченный миг…
– Что ты понял?
Тут тьма распахнулась, и я увидел, что передо мной вовсе не король в белоснежной мантии, а безобразная старуха в черном плаще.
– Я все понял, повелитель!
– Подожди…
Но я уже ничего не мог сделать. Пол ушел из-под моих ног, и я как подкошенный провалился в какую-то бездонную яму. Мир в моих глазах померк.
Вот так и приходит смерть! В образе черной, отвратительной старухи…
Когда я очнулся, то увидел над собой землистое незнакомое лицо. Оно было безобразно – огромный горбатый нос, холодные бесцветные глаза, кривые желтые зубы, гнусная зловещая ухмылка. Что это? Очередной призрак, вызванный из эфирных сфер дьявольской книгой? А кто теперь я сам? Магистр? Путешественник? Лекарь?
– Он пришел в себя, – послышался голос Зонненберга.
Я повернул голову и увидел его длинную фигуру, а рядом моего соседа, господина Кесселя. Значит, нависшее надо мной лицо принадлежало не демону, не призраку, а просто незнакомому мне человеку.
– Что происходит? – с трудом произнес я.
– Я нашел вас утром, – пояснил с готовностью Кессель. – Вы вновь были настолько неосмотрительны, что оставили дверь незапертой. Вы лежали на полу, и я подумал, не случилось ли непоправимое. Однако вы оказались живы, просто были без сознания. Я положил вас на кровать и послал за господином Зонненбергом, Он в свою очередь пригласил вашего коллегу доктора Винера.
Страшный человек, так напугавший меня, учтиво поклонился.
– Доктор Винер прибыл в Москву не так давно, но уже успел снискать уважение высокими моральными качествами и хорошим знанием лекарского дела, – сказал Зонненберг.
Винер вежливо улыбнулся, но эта улыбка напоминала скорее оскал тигра-людоеда перед завтраком.
– Что со мной было? – спросил я.
– Вы немного переутомились. – Голос лекаря был под стать внешности – скрипучий, каркающий, И мне показалось, что в нем была с трудом скрываемая неприязнь.
– Голова у меня как после хорошего похмелья…
– Ничего удивительного, друг мой, – произнес Зонненберг. Виду него был усталый, и, похоже, его врожденный оптимизм сегодня несколько пошатнулся. – Поездка, новый город, новые люди, схватка, ранение. Ничего удивительного…
– Сколько сейчас времени?
– Полдень.
– Святые угодники! Выходит, я пробыл без сознания четырнадцать часов!
– Выпейте настойку, – проскрипел лекарь Винер, протягивая мне мензурку.
– Валерьяновый корень?
– Гораздо лучше. Да вы пейте, Пейте…
Я проглотил неприятную на вкус жидкость. Никак не мог определить, что же это такое, хоть и знаю немало снадобий и самых диковинных лекарств. По телу пробежали мурашки, но вскоре мне стало легче. Сознание прояснилось, исчезла отвратительная тошнота. Переживания прошедшей ночи потускнели, и мне подумалось, что все это было лишь страшным сном. Брошь, демоны, власть над силами ада Дракон. Старуха. Плод воспаленного воображения!
– А теперь вам придется побыть одному, Друг мой, – с сожалением произнес Зонненберг. – Я вам вчера говорил, что неприятности и несчастия обрушились на наших земляков. Но тогда я еще не предполагал их масштабов. Прискорбный долг сегодня ожидает нас.
– Какой долг?
– Герр Бауэр умер этой ночью.
– Как умер?! – воскликнул я, и, видимо, на моем лице отразился неподдельный ужас. Все загадочные события минувших дней вновь всплыли в моей памяти.
– Не надо так переживать. – Положил мне на плечо руку Зонненберг. – Все мы смертны. Умер. Да, умер. Он был добрым человеком. Большая потеря для всех нас.
– Вы что-то скрываете…
– Помилуйте! Что я могу скрывать? К сожалению, умер он не своей смертью Его убили. Закололи… Кинжал в груди.
– Я так и предполагал…
Перемена на моем лице не укрылась от лекаря Винера.
– Вам снова плохо? – он подался вперед, и меня опять передернуло от его внешности.
– Нет, просто я страшно устал, – я прикрыл глаза.
Наконец, заботливость моих земляков стала истощаться, и мне удалось, заверив, что я не собираюсь умирать, остаться одному.
Они ушли, пообещав сегодня же наведаться опять. Я с трудом встал. Книги и броши на столе, где я их вчера оставил, не было. У меня вновь закружилась голова и засосало под ложечкой. Захлестнуло чувство ужаса. Страх, посетивший меня при известии о смерти Густава Бауэра, был лишь слабой тенью, ручейком по сравнению с потоком животного ужаса при мысли о возможности утраты этих вещей… Мне даже думать не хотелось о том, что брошь и книга могут быть утеряны навсегда.
Забыв обо всем на свете, в том числе о собственном недомогании, я, тяжело дыша, заглядывал под лавки, вытряхивал коробы, стоявшие в углу, обшаривал сак вояж, но бесполезно. Хотелось выть. Может быть, я еще не пришел в себя после обморока, в моем поведении было что-то недостойное и странное, но я не мог сдержаться. Отчаяние навалилось на меня невыносимым грузом.
Я опрокинул со злости скамью. Хотелось сокрушить все, и, возможно, я занялся бы этим, если бы хватило сил. Но в тот миг я смог лишь упасть на ложе и безжизненно уронить голову на ладони. Неизвестно, что было бы дальше, если бы мой взгляд не упал на полку, на которой стоял ларец.
С замиранием сердца я открыл его. И – о радость! – книга и брошь были там. Я потерял голову и не удосужился посмотреть туда, где и должны были находиться указанные предметы.
Скорее всего ларец поставил на полку Кессель, нашедший меня. Я присмотрелся к доскам пола. На них остались едва заметные следы мела. Видимо, Кессель позаботился и об этом. Спасибо ему, иначе не было бы конца расспросам гостей, увидевших колдовской круг, исписанный пентаграммами. И вдвойне спасибо, что он держит язык за зубами…
Я положил книгу и брошь перед собой на столе. Возбуждение проходило, возвращалось спокойствие Я не мог оторвать глаз от вещей, которыми не имел права владеть.
Мне вспомнились слова демона «Я понял!». Что он понял? Какое задание от меня получил? Какая мысль жгла меня в тот момент?.. Бауэр! Конечно, Бауэр! Я был возмущен его предательством и желал порвать его в клочья… А что, если демон уловил эту мысль? И именно это понял?
И неужели это вещи явились причиной смерти Бауэра? Если быть точным, то причина могла крыться не в них, а во мне. В какой-то темной стороне моей души, проявившейся этой ночью, когда мной были вызваны призраки великого Зла и бездонной Тьмы мира.
Но хотел ли я смерти Бауэра? Злой блеск его глаз, когда он грубо захлопнул дверь передо мной, истекающим кровью и надеющимся на милосердие и христианское сострадание, я не забуду никогда в жизни. И вот мое озлобление привело к непоправимому
Рукавом я вытер выступивший на лбу холодный пот. Меня наполняла какая-то гулкая пустота от мысли, что скрытые в глубинах моего сознания злые думы и помыслы могут реализоваться и служить преумножению зла в мире.
Я тряхнул головой. О чем это я думаю? Что за чушь? Неделю назад я высмеял бы того, кто осмелился бы заявить, что подобное может прийти в мою холодную, здравомыслящую голову. Ночные призраки мне только привиделись – в этом нет сомнения. И поводом к том"у явились потеря крови, жестокие испытания и даже просто новизна ощущений в новом городе. Смерть Бауэра? Случайность. Несомненно, жестокий случай, совпавший с моим бредом. Мало ли кто мог убить его. К тому же трудно себе представить, что дьявольские силы стали бы пользоваться таким прозаичным оружием, как кинжал. Гром и молнии куда более подходят для них. Хотя, конечно, всякое может произойти в этом непознанном мире. Всякое… Но нет, нельзя позволить иллюзиям захватить меня в плен.
- Предыдущая
- 11/78
- Следующая
