Возмутитель спокойствия - Брэнд Макс - Страница 7

• Предыдущая
• 7/45
• Следующая

— Разумеется, знаю! — ответил мальчишка. — Я в свое время собственноручно строил такие машинки. Можно сказать, я же их и изобрел.

— Ну что ж, — проговорил босс, — вот завтра утром заберешься на платформу и покажешь пример, как нужно работать. Но учти, что до обеда ты оттуда не слезешь.

— Да запросто, раз плюнуть, — отмахнулся пацан.

Но на этот раз вид у него был довольно встревоженный.

Ровно в четыре утра трамбующая чушка пресса совершила свой первый удар, а мальчишка к тому времени уже стоял на платформе, и в руках у него были вилы, оказавшиеся выше его самого.

Но самое удивительное было то, что он говорил чистейшую правду, утверждая накануне, будто бы знает, как надо работать! На него можно было обрушить самую большую копну, загромождавшую целиком всю платформу, но только так или иначе ему неизменно удавалось разгрести площадку для подачи, и когда громоздкая нижняя челюсть механизма поднималась, то для неё уже была готова очередная порция сена, которая незамедлительно отправлялась в прямоугольное отверстие длинной железной глотки.

Для первой подачи он сложил большую копну, старательно выровнял её бока и пришлепнул вилами сверху; когда же трамбовка оказалась в верхнем положении, то начал сбрасывать вилами в жерло пресса верхушку копны, даже не дожидаясь подъема площадки. Таким образом, сена в камере приемника оказалось столько, что пресс им едва не подавился, принимаясь за трамбовку тюка.

Мальчишке же удавалось в два счета разделить на аккуратные кучки беспорядочно сваленный ворох сена, с виду больше напоминающий спутанный клубок колючей проволоки. И даже когда площадка камеры оказывалась совершенно пустой, он каким-то образом ухитрялся наскрести по углам достаточно сена для закладки новой порции. Но помимо всего прочего он ещё успевал изводить меня своими дурацкими подковырками, то и дело окликая сверху и издевательски интересуясь, не заснул ли я, достаточно ли ел каши, и как долго ещё я там ещё собираюсь копошиться?

Однако я не был единственной жертвой его остроумия, погонщику тоже досталось сполна. Подъемником заправлял ирландец по имени Клив Руни, и настал такой момент, когда Руни бросил свою лошадь и начал карабкаться на платформу, надо думать для того, чтобы разорвать нахального малолетку в клочья; тот же как ни в чем не бывало стоял наверху и ещё подначивал, обещая пересчитать ему зубы и заткнуть его раз и навсегда.

Похоже, данная тональность беседы несколько отрезвила Руни, и он вспомнил, что перед ним всего лишь пацан. И тогда он вернулся обратно к своему подъемнику; но каждый раз проводя лошадь мимо платформы, ирландец то и дело бросал злобный взгляд на работавшего там мальчишку.

Справедливости ради должен сказать, что красноречие пацана распространялось не только на нас с Руни. Иногда он выглядывал из-за угла пресса и интересовался у другого погонщика, кого он поставил себе в упряжку: отловленных в прерии зайцев или просто слабосильных осликов, доводя бедолагу до белого каления, отчего тот все чаще принимался щелкать на лошадей кнутом.

И при всем при том этот сопляк ещё умудрялся перегибаться через край своей платформы и отпустить пару-тройку любезностей в адрес обвязчика тюков, издевательски интересуясь, уж часом не заигрался ли он там в кости, и не надорвется ли он от такого усердия, и вообще, не рановато ли он отцепился от маменькиной юбки.

Незамеченными им не остались даже возницы, правившие громоздкими конными граблями, и его пронзительный голосок разносился далеко, прорываясь сквозь лязг пресса и перекрывая крики и брань других работников.

Немного погодя он перестал донимать меня. Наверное, просто понял, что вывести меня из себя не так уж просто. Мне же было просто интересно наблюдать за его тактикой, и поэтому я и не думал злиться. Было совершенно очевидно, что он нарочно доводил и подначивал нас, взрослых мужиков. Он хотел таким образом подогнать нас, заставив работать поживей, и в какой-то мере ему это удавалось.

Также мне было до ужаса интересно поглядеть, как долго он протянет. Сохранить столь бешенный темп до полудня ему не удастся, в этом я был абсолютно уверен. Бесспорно, Чип знал все о технологии загрузки пресса и умел виртуозно орудовать вилами — а это целое искусство — однако несмотря на то, что мальчишка был так ловок, самоуверен и силен не по годам, он попросту физически не сможет продержаться так долго, стоя на жаре в густом облаке летящей пыли — сорок градусов в тени, и одному Богу известно, до какой отметки мог бы доползти столбик термометра на солнцепеке, где ему приходилось работать — и запихивая в камеру приемника бесконечные тонны сена.

Мы отработали с четырех до шести. Затем был сделан перерыв на завтрак. За завтраком мальчишка был очень весел, он радостно щебетал, подобно раннему жаворонку, и ещё успевал отпускать шуточки в наш адрес; в десять часов наступило время второго завтрака, состоявшего из вареного чернослива, хлеба и кофе. Пацан был по-прежнему довольно бодр, но, похоже, его веселость пошла на убыль. Он не стал спускаться со своей платформы, а просто насмешливо проговорил оттуда:

— В чем дело? Вы что, парни, вообразили себя школьниками и решили, что вам будут платить за безделье?

Но вниз так и не сошел. Он просто исчез из виду, и я понял, что он растянулся на полу под палящими лучами солнца, чтобы хоть немного отдохнуть.

Расправившись со своей порцией еды раньше остальных, я вышел из-за стола и тайком отнес к прессу кружку кофе. Чип неподвижно лежал на платформе, глаза его были закрыты, а рот слегка приоткрыт. Я осторожно тронул его за плечо, и он вздрогнул, поспешно принимая сидячее положение.

Он угрюмо взглянул на меня, выпил залпом кофе и молча протянул мне пустую кружку. После этого поднялся на ноги и снова взялся за вилы.

Я отнес кружку обратно.

— Послушайте, босс, — сказал я, — может быть все-таки велите мальчишке уйти с пресса. Он же там сдохнет.

— Ну и пусть подыхает! — отозвался босс, а Руни и ещё двое парней с готовностью поддержали это мнение.

Так что мне ничего не оставалось, как просто вернуться обратно, наблюдать за происходящим и волноваться. Ибо у меня появилось такое ощущение, что я сказал больше, чем знал, и это лишь приблизило меня к истине.

Хотите верьте, хотите нет, но только за время, прошедшее с четырех до одиннадцати утра, пацан загрузил в пресс четырнадцать тонн сена.

Весь об этом немедленно облетела всю делянку, и уже даже самым прилежным работникам не терпелось увидеть своими глазами, чем же кончится дело. Как бы там ни было, а только долго держать столь высокий темп было невозможно. А уж тем более, когда речь идет о пятнадцатилетнем мальчишке. Но только я хочу повториться и высказать наше общее мнение, что выглядел он гораздо старше своих лет. Где-то в глубине души мы понимали, что поступаем очень плохо, но только признаться себе в этом никто не спешил.

Однако когда пробило одиннадцать, а мальчишка все ещё продолжал орудовать вилами на верхней площадке пресса, вот тут уж я не на шутку забеспокоился.

К тому времени он уже не донимал никого своими насмешками и колкостями. Сквозь висящую в воздухе завесу пыли я видел его лицо — оно выражало высшую степень сосредоточенности, а наморщенный лоб придавал ему старческое выражение. Он безропотно, без жалоб и нытья, отбывал свою повинность. Полагаю, никогда прежде он даже не догадывался о том, что на белом свете ещё встречаются первобытные люди типа нашего шефа — столь же ограниченные и жесткосердые!

Солнце же продолжало свой путь к зениту, щедро обрушивая на землю миллионы тонн раскаленных добела лучей. Каждый час мы меняли лошадей в упряжке. Каждые два часа сменялись обвязчики тюков. И только мальчишка наперекор зною и духоте оставался на своем посту и, похоже, даже не собирался молить о пощаде!

Бедный Чип!

Но затем судьба все-таки сжалилась над ним, подкинув козырного туза с самого дна колоды.

• Предыдущая
• 7/45
• Следующая