Сборник 6 ЭЛЕКТРИЧЕСКОЕ ТЕЛО ПОЮ! - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 65

• Предыдущая
• 65/92
• Следующая

– Париж? Дувр? Рука закоченела? – Жильцы уставились на меня.

– Он хочет сказать – с мистером Диккенсом, – объяснил дедушка.

– Диккенсом? – переспросил мистер Винески, парикмахер и первый жилец.

– Мы считаем великой честью, – дедушка гордо разрезал свою часть цыпленка, – что в нашем доме писатель начинает новую книгу, и Дуглас – его секретарь. Верно, Дуг?

– Весь день работали, четверть отмахали! – сказал я.

– Диккенс! – вскричал мистер Винески. – Полно, неужели вы поверили…

– Я верю, – сказал дедушка, – тому, что говорит мне человек, пока он не скажет другое. Тогда я верю в другое.

– Самозванец, – фыркнул парикмахер.

– Человек, – сказал дедушка. – К нам в дом пришел достойный человек. Он говорит, что он Диккенс. Это его имя, другого я не знаю. Он дает понять, что пишет книгу. Я прохожу мимо его двери, заглядываю в комнату – да, он в самом деле пишет книгу. Что ж, я должен ему запретить? Когда очевидно, что ему необходимо написать эту книгу…

– "Повесть о двух городах", – подсказал я.

– "Повесть о двух городах", – продолжал дедушка. – Никогда не спрашивайте писателя, какого угодно писателя, почему он пишет, зачем он пишет, откуда он, куда направляется. Придет время, он скажет сам.

– Да вы тут в здравом уме или нет? – простонал мистер Винески.

– Тссс! – сказала бабушка. Потому что вниз по лестнице спустился, в двери столовой появился и подошел к обеденному столу он, человек с длинными волосами, с бородкой клинышком, с шелковистыми усами, и он кивнул и улыбнулся, словно перед ним аудитория, а он лектор.

Дедушка встал и мягко, тепло произнес:

– Леди и джентльмены, это наш новый жилец и, мы надеемся, друг – мистер Ч. Диккенс. Мистер Диккенс, сударь, добро пожаловать.

Ух ты, какая замечательная жизнь началась!

Не было дня, чтобы я не являлся к мистеру Диккенсу и не просиживал у него половину утра, а он диктовал, и мы путешествовали из Парижа в Лондон, обратно в Париж, делая остановки для завтрака и лимонада, а после бутербродов с яичницей – опять в Лондон, и я – секретарь мистера Ч. Диккенса, Гринтаун, Иллинойс, был счастлив, ведь я сам мечтал, когда вырасту, стать писателем, и вот я познаю великое таинство с лучшим из них.

Только мистер Винески, парикмахер, заботил меня, мистер Винески, мой хороший друг, мой герой, трудом которого я от души восхищался, ваятель – ни больше, ни меньше. Обычно я половину лета проводил в его парикмахерской, глядя, как он превращает безобразных людей в прекрасных принцев, – вот какой он был мастер. А теперь, я так увлекся Лондоном и Парижем, что забыл любоваться мистером Винески и его чудесами.

И мистер Винески каждый вечер, приходя домой, заставал за столом этого писателя с его длинными волосами, которые давно бы пора постричь, и тут же сидел я, глядя на мистера Диккенса так, словно я Пес, а он Бог.

И вот однажды вечером, спустя месяц после того, как мы начали «Повесть о двух городах», мистер Винески во время обеда вдруг вскочил на ноги, указал пальцем на мистера Диккенса и сказал:

– Вы, сударь, мошенник и негодяй. Вы никакой не Чарльз Диккенс. Вы, сдается мне, Красный Джо Пайк из Уилкисборо, которого разыскивают за подлог, или вы Билл Хаммер из Хорнбилла, штат Арканзас, которого разыскивают за подлые гадости и мелкие кражи в Ускалузе. Но кем бы и чем бы вы ни были, вы, сбивающий с толку этого мальчика и издевающийся над нашей доверчивостью, я даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы вы убрались вон из этого города, не то я вызову начальника полиции и попрошу его заняться вами. Либо я, либо вы, сударь, один из нас должен оставить этот дом. Простите меня, бабушка и дедушка Сполдинг, но я не могу молчать! Мне надоело слушать про сочинение романов, которые сочинены пятьдесят лет назад! Выйдите из-за стола, сударь, не то я ударю вас по лицу!

– Мистер Винески! – тревожно воскликнул дедушка, поднимаясь.

– Сударь, – спокойно сказал Чарльз Диккенс, тоже поднимаясь, – мистер Винески прав. Похоже, пришла пора мне уходить, ибо я истощил всеобщее терпение, понимание и снисходительность.

– Мистер Диккенс! – крикнул я.

Но прежде чем я мог его остановить, он уже был наверху и хлопнул дверью, и все сидели словно оглушенные, а мистер Винески растерянно ковырялся в еде.

Я пошел наверх и постучался в дверь, но она была заперта. Мистер Диккенс был у себя в комнате, однако он не хотел отзываться, хотя я упорно продолжал стучать.

Поздно вечером мистер Винески надолго ушел на прогулку, никому не сказав, куда ушел.

– Чтоб мне лопнуть, – сказал я, выйдя на крыльцо и застав там дедушку, который сидел один и курил трубку. – Вызывайте плотника. Все рухнуло.

Дедушка долго курил молча, наконец сказал:

– Придется тебе самому быть своим плотником, Дуг.

– Это как понимать?

– Ты в разгар боя переметнулся от одного генерала к другому, и теперь один из генералов недоволен. Вряд ли он знает, чем недоволен, но недоволен, это точно, и обижен.

– Вот так штука! – Я покачал головой в отчаянии. – Но сейчас я просто ненавижу Винески.

– Не нужно. Ты подметал волосы с половиц его цирюльни. Теперь ты затачиваешь карандаши для нестриженого романиста. Мистер Винески? У него ни жены, ни семьи, только его работа. Бездетному человеку, знает он об этом или нет, нужен еще кто-то. А тебя, Дуг, отнесло от него прочь.

– Я… – И я запнулся, и глаза мои вдруг стали плохо видеть. – Завтра я вымою окна парикмахерской и протру красно-белый шест.

Дедушка медленно кивнул.

– Я знаю, ты это сделаешь, сынок. Ты сделаешь.

Ночью я не мог уснуть. Городские часы пробили двенадцать, потом час, потом два и, наконец, три. Тут я услышал тихий плач. И вышел в коридор.

– Мистер Диккенс?

Я тронул дверь. Она была не заперта.

– Мистер Диккенс? – Я отважился отворить дверь.

Он лежал, освещенный луной, слезы струятся из глаз, глаза устремлены на потолок, лежал неподвижно.

– Мистер Диккенс?

– Здесь таких нет, – сказал он. Его голова покачалась из стороны в сторону. – Нет таких в этой комнате, в этой кровати, в этом мире.

– Вы, – сказал я. – Вы – Чарли Диккенс.

– Пора бы тебе сообразить, – отвечал он почти спокойным, только чуть прерывающимся голосом, – уже три часа утра.

• Предыдущая
• 65/92
• Следующая