Башня Королевской Дочери - Бренчли Чез - Страница 23
- Предыдущая
- 23/115
- Следующая
По знаку брата с лампой Маррон взял из корзины ломоть хлеба и подал его кающемуся. Тот принял хлеб без единого слова. Маррон вышел из кельи; брат с лампой следовал за ним по пятам.
Они шли из кельи в келью, и только один раз установленный ритуал был нарушен. Надзиратель прошёл мимо кельи, едва заглянув внутрь; когда же Маррон, заметивший внутри человека, заколебался, брат произнёс:
— Нет, ему не надо. Этой ночью ему идти на ступени; если его покормить, он может осквернить камни.
Маррон ничего не понял, только заметил на поднятом лице человека отчаяние и вздрогнул, но не от холода.
В корзине всё ещё оставался хлеб, а впереди лежал бесконечный коридор. Свет не достигал его конца, и из темноты появлялись все новые запертые двери, однако кельи за ними все чаще оказывались пусты. Что за дьявольская выдумка, подумал Маррон, — не запирать кельи с кающимися, подвергая испытанию их послушание.
Брат с лампой провёл его обратно в комнатку у лестницы, однако обязанности Маррона на этом не закончились.
— Наполни ведро, вот это, — он указал на меньшее, — и дай кающимся по глотку воды. Но не больше.
Вода, на поверхности которой плавала зелёная пена, находилась в бочке. Маррон отвёл в сторону пену — тут брат с лампой фыркнул, — погрузил ведро в бочку и вытащил его здоровой рукой. Он заметил, что тени переместились, и понял, что ему протягивают лампу — значит, на этот раз обойдётся без провожатого.
Взяв лампу в больную руку и молясь о том, чтобы не уронить её, Маррон пошёл по коридору. В каждой келье кающийся молча окунал в ведро свою кружку. Некоторые братья кивали Маррону в знак благодарности, а некоторые даже не поворачивались к нему.
Дойдя до кельи брата, которому не полагалось хлеба, Маррон заколебался. Он шагнул в келью, но сидевший там человек покачал головой, поблёскивая в свете лампы дикими глазами. Вместо воды Маррон прошептал благословение и отправился дальше.
Вновь вернувшись в комнатку при лестнице, Маррон получил очередное задание, которое ему совсем не понравилось. В некоторых кельях пахло не только камнем и дурной водой…
Взгляд Маррона, кивок надзирателя, и юноша пошёл по коридору с большим ведром в руке, выливая в него содержимое стоявших в кельях параш. Потом Маррон осторожно пронёс хлюпающее вонючее ведро сквозь кухню к уборным, где опорожнил его в бочку, и понёсся с ведром обратно к надзирателям.
На этом его обязанности кончились — по крайней мере братья равнодушно промолчали. Вновь подняться по ступеням, вернуть корзину с хлебом туда, откуда она была взята, — и, наконец, отправиться на поиски своего отряда.
Олдо рассказал, что им пришлось попотеть, таская тяжеленные тюки зерна по длинному извилистому коридору. К приходу Маррона всё было кончено и настало время мыться. Вместе с ними мылось ещё человек сто, сразу несколько отрядов одновременно. Встав в линию, они передавали из рук в руки ведра с водой изо рва — и здесь Маррон вполне мог им помочь, передавая полные ведра здоровой рукой, а пустые — раненой, вливаясь в ритм работы. А потом он быстро помылся в большом чане, спеша уступить место другому человеку. Мыла просили только те, кто занимался самой тяжёлой или самой грязной работой.
Маррон разделся, плюхнулся в воду, задохнулся от её холода — вода была изо рва, который не согревало даже полуденное солнце, — выскочил из чана и быстро натянул одежду на мокрое тело, однако не смог скрыться от острого взгляда Олдо. Друг Маррона поймал юношу за запястье, закатал рукав и произнёс:
— Кровь! Да.
Пальцы Олдо прошлись по мокрому бинту, который потемнел слишком медленно и не смог скрыть ещё более тёмного пятна.
— Тебя перевязывали ещё раз, — медленно сказал он, глядя на несовпадающие кровавые пятна, — но ведь тебе должны были дать новый бинт…
— Я не был в лазарете.
— Как так? — Не дождавшись ответа Маррона, Олдо спросил: — Что ты делал?
Можно было ответить просто: «Носил хлеб и воду кающимся», но он не мог лгать Олдо и потому промолчал.
— Ты был с ним. — В голосе Олдо звучали одновременно убеждённость и обвинение.
— Да, конечно. Но мы даже не выходили во двор, Олдо. Мы просто разговаривали…
— От разговоров такого не бывает, — чуть ли не прошипел Олдо, ещё крепче сжав руку Маррона.
— Ну, не бывает. — Маррону было слишком тяжело переносить злость друга. Он знал, что Олдо никому и никогда не передаст его слов, и потому произнёс: — Он учил меня работать с… ну, с мечом.
Пожалуй, вдаваться в подробности насчёт меча не стоило.
— Левой рукой?
— Нет. Я просто повторял позиции, вот рана и открылась.
Олдо бросил на Маррона сердитый взгляд, стряхнул с ног сандалии и потянул через голову одежду.
— Олдо…
Но Олдо уже прыгнул в чан и скрылся в воде с головой. Маррон застонал от отчаяния; его почти сразу же толкнули, задели локтем, толпа оттеснила его от чанов, и он больше не мог разглядеть в этой толкотне Олдо.
Когда чистые, не успевшие ещё просохнуть братья собрались возле бани, фра Пиет сурово оглядел их — тут уж было не до разговоров. Маррон отыскал Олдо и втиснулся в строй рядом с ним, надеясь хотя бы обменяться взглядами, но Олдо надвинул пониже свой капюшон, чтобы отгородиться от друга.
Брат Шептун начал отбивать удары, и отряд молча зашагал в большой зал. Благочестиво опустив голову, Маррон смотрел на пятки Олдо, ходившие туда-сюда и задевавшие край рясы. Одного этого было достаточно, чтобы понять, в каком Олдо настроении.
Об этом говорило все его напряжённое прямое тело, когда он опустился на колени рядом с Марроном в холле. Впрочем, служба медленно, но верно успокаивала Олдо знакомыми словами и громким многоголосьем; злость таяла, как и должна таять в присутствии Божьей благодати. К концу часа Олдо сел на пятки и сжал пальцами край рясы — рясы Маррона, а не своей собственной.
Маррон облегчённо улыбнулся и сам сел поудобнее, наклонившись вперёд, чтобы заглянуть в самый конец ряда. Он ждал, чтобы фра Пиет встал, подав остальным знак последовать его примеру и отправляться ужинать.
Но фра Пиет — да и остальные исповедники — не шевельнулся, и братьям оставалось только стоять на коленях. Прецептор с магистрами ушли; за ними, как всегда, последовали рыцари. Однако двое магистров вернулись — магистр Рольф и магистр Суарт, старшие исповедники, отвечавшие за чистоту и послушание, за веру и дисциплину всех братьев в Роке. За магистрами шли двое грузных братьев, больше похожих на быков в рясах, чем на людей, а между ними втиснулся человек в тонкой белой рясе, с обнажённой головой; он не поднимал глаз и при ходьбе громко шаркал. Это был тот самый кающийся, которому не дали ни хлеба, ни воды и не позволили даже прикрыть голову, дабы привести его к Господу в сраме.
«Этой ночью ему идти на ступени», — сказал надзиратель. И действительно, кающегося провели перед всем залом и остановили у ступеней, идущих к алтарю. Он встал перед ними на колени и уткнулся лбом в камень. Братья охранники остановились по сторонам от него. Магистры поднялись по ступеням и поклонились в сторону алтаря. Потом, повернувшись к залу, они заговорили по очереди.
— Братья искупители, все вы присягнули Ордену и дали обеты целомудрия, нищеты и послушания.
— Вот один из вас по имени фра Коллен. Он платил деньги за то, чтобы тайно спать с женщиной в потаённом месте под стенами замка. Так он нарушил все три клятвы: он позволил своему телу и душе погрязнуть в похоти; он тайно хранил собственные деньги и обратился мыслью к мирскому; он грешен против обетов, Ордена и Господа.
— Однако Господь милостив. Фра Коллен не будет лишён рясы и с позором изгнан из братства нагим, каким пришёл он к нам. Он понесёт меньшее наказание: он предстанет перед вами, и вы все узрите его муки.
Больше не было произнесено ни слова. Кающегося признали виновным и вынесли приговор; магистры сунули руки в рукава и стояли неподвижно.
Двое крупных монахов, приведшие кающегося, подняли фра Коллена на ноги, одновременно и придерживая, и помогая встать. Рясу с него сорвали и отбросили прочь. Обнажённого грешника распростёрли на ступенях.
- Предыдущая
- 23/115
- Следующая
