О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/90
- Следующая
Вскоре к жандарму Львовичу подошел дежурный студент с повязкой на рукаве и пригласил его куда-то. Тот, отставив недопитый стакан, последовал за дежурным. И стоило жандарму Львовичу удалиться, как все игроки, читатели и читательницы сгрудились вокруг одного столика. Очкастый студент встал, послушал, как зацокали копыта лошади, и сказал:
- Уехал, идиот... Начнем, товарищи, послушаем, что говорит о текущем моменте Михаил Константинович, - студент вынул из кармана школьную тетрадочку.
Арбуз уши навострил: опять этот таинственный Михаил Константинович. Интересно-то как!
Но тут Саша, взяв брата за руку, вывел его из красной комнаты и тихо сказал:
- Куда ходил - не ходи, что видел - не говори. Понял?
- Это про то, какие вы игроки липовые?
- И про это и про все, - с этими словами Саша щелкнул Андрейку по лбу, очевидно, чтобы лучше запомнил.
Как-то от нечего делать Андрейка заглянул в витрину кафе "Франция", любопытствуя, как люди пирожные кофеем запивают. И вдруг видит - за отдельным столиком сидит Саша, а с ним какая-то барышня. Смотрят друг на друга и шепчутся. Потом они вышли из кафе, Саша взял девушку под локоть, та сунула руку в меховую муфту, поправила беличью шапочку, и парочка направилась в сторону Дворянской улицы. Саша называл свою барышню Люся.
Тут уж Андрейка не зевал. Боком-скоком, прячась за выступами, прижимаясь к заборам, стал следить за ними. Саша довел барышню до большого дома на Дворянской улице, огляделся, вошел в подъезд - не проследил ли кто? - Андрейка под забором затаился, а когда выпрямился, брата уже не было. А в доме долго еще светилось одно окошко.
- Вот оно и сбылось, гаданье-то! Значит, верно Филонихе карты все рассказали. Ну и ну.
Сделав это открытие, Андрейка огорчился. Домой возвращался он в раздумье: сказать бабушке или не сказать? Может, еще и обойдется и Саша убедится, что барышня ему не пара.
Из раздумья Андрейку вывели истошные крики продавцов газет. Мальчишки неслись, размахивая газетами, и орали:
"Труп в проруби!", "Загадочное убийство Распутина!", "Высылка из Петрограда царского племянника Дмитрия Павловича!", "Подозрительные пятна крови на лестнице дворца графа Юсупова!".
Распродавая газеты направо и налево, бежала и Стенька. Андрейка бросился ей помогать. Газеты расхватывали так, что многие совали деньги, не требуя сдачи.
- Ух, здорово! - отирая пот, сказала Стеша, отдав последнюю газету. Побольше бы таких новостей, вот бы разбогатели! - Подсчитав выручку, она тряхнула отчаянной головой и предложила: - Пойдем в кафе!
Андрейка не отказался.
В кафе "Франция" Стеша взяла две чашечки кофе без сахара и пирожное одно на двоих.
- Ты что невесел? - заметила она, наслаждаясь пирожным.
- А чего веселого! - вздохнул Андрейка. - Саша от нас откалывается. Невесту нашел.
- Да кто же печалится свадьбе? - вскинулась Стеша. - Вот у нас беда так беда. Совсем маманя извелась. "Пропал без вести" - это хуже смерти. Ни за упокой души молитву не закажешь, ни за здравие...
Андрейка посоветовал Стеше обратиться к гадалке, которая точно скажет, что случилось с отцом.
Через несколько дней Филониха ужом вползла в Стешину каморку. Оглядывая ее убогое убранство, она опять приметила шаль с каймой. На этот раз Филониха так обворожила Стешину маму лаской, что выцыганила у нее таки единственную ценность.
Забежал Андрейка узнать про гаданье. Смотрит, обе в слезах, а шали нет.
- Ну, чего нагадала?
- Папка в военной тюрьме сидит. Вот чего, - сквозь слезы ответила Стеша.
- А это правда?
- Еще какая! Только что хозяйка приходила, с квартиры гонит. "Не желаю, - говорит, - держать у себя таких, у которых мужья царя ругают и за то в тюрьму попадают!" И показала от своего благоверного фронтовое письмо. А в нем описано, как отец в тюрьму попал. И теперь ему не то под расстрел, не то на вечную каторгу!
Андрейка почесал вихры. У него насчет теткиного гаданья на этот раз возникли сомнения: Филониха недавно хвалилась, что она хочет этот дом купить и что с хозяйкой дома они в приятельстве... Андрейка так скверно чувствовал себя, словно ограбил этих бедных людей, навел на них воров, которые украли красивую шаль.
ВЕСТНИЦА БЕДЫ
Пришел Андрейка домой, а там Филониха.
Она всегда словно чуяла в доме беду. А в этот день отец пришел с шишкой на лбу и, ни на кого не взглянув, сразу лег в кровать. Даже ужинать не стал.
- А где же Саша-то? - полюбопытствовала Филониха, поводя носом. Глаза ее так и горели от нетерпеливого любопытства. Ее словно распирало от каких-то новостей. - Сам-то как?
- Спит, - со вздохом сказала бабушка. - Вчера на заводе какой-то гайкой в него запустили. Очень он обиделся.
- Да как же не обидеться, если гайками! И хорошо, что обиделся. Не надо ему завтра на завод ходить. И на улицу ни-ни... По ним кровушка речкой потечет!
- Ой, да что ты, Фенечка, страсти какие говоришь!
- Еще какие страсти-то! В Петрограде смута великая, бунт поднялся. Рабочие на улицы вышли, а на них полиция. А на полицию войска. А на войска казаки. И все друг дружку бьют-колотят...
На лице Филонихи блуждал испуг.
- Машенька, ты береги своих деточек. Никуда не пускай... И пусть твой грубиян невежливый ни в какие рассуждения, ни в какие митинги не встревает. Сидите все дома, ставенки закрыв. Беда, беда на вашего брата. Всех рабочих на фронт, которые в чем замечены. А новых, надежных, на их место. А которые забунтуют, тем кровь пускать приказано.
- Откуда ты это, сорока, на хвосте принесла? - отозвался отец с кровати.
- Наш Лукаша сам слыхал от генерала своего, который всем войском московским командует. От самого Мрозовского. Генералы между собой разговаривали.
- Подслушал, подлец!
- Не до грубостей сейчас. Не такое времечко. Я говорю во спасение вас как своих родственничков.
- Ну говори, говори. Что там еще-то?
- В Питер войска вызваны с фронта. Все полные георгиевские кавалеры. Отборные, значит, в боях отличившиеся. Пулеметами косить будут правого и виноватого. Кровушка потечет по Невскому, как вода в наводнение!
- Скажешь ты!
- Вот те истинный крест! Георгиевских-то кавалеров на усмирение ведет генерал Иуда!
- Путаешь ты. Есть генерал Иван Иудович Иванов. Не хуже он и не лучше других. Отец его из еврейских мальчиков, царем Николаем Первым еще отобранных.
- Моих-то этот генерал в богатых домах не достанет. А за ваших не ручаюсь. Поберегитесь, миленькие. Ну некогда мне, прощайте пока. - И Филониха, прошумев юбками, испарилась.
Отец встал, запер за ней дверь и погрозил Андрейке:
- Смотри у меня, сиди завтра дома. По улицам не бегай, пули не лови!
...Заснул Андрейка под молитву бабушки. Молилась она долго, истово, прося и убеждая бога смирить гневных. Откуда ни послышишь - все гневаются. Всех война эта царская накалила. Уж прикончил бы войну бог, отнял бы у солдат ружья, наслал бы тьму египетскую на всех военных начальников, которые войной правят. И кончились бы все бунты-страсти.
САПОГИ ВСМЯТКУ
Необыкновенна была эта ночь в доме генерала Мрозовского. Обычно в это время Лукаша уже спал чутким сном на диванчике в передней генеральского кабинета. А теперь вот сидел настороже, держа в руке генеральский сапог и прислушиваясь к тяжелым шагам своего господина.
Один шаг четкий, со скрипом, другой шаркающий: правая нога генерала была в сапоге, левая - в ночной туфле.
Лукаша довольно улыбался, будто слушал музыку. Особенно ему был приятен звук шаркающей ноги. Он любил левую ногу генерала как свою благодетельницу. Еще бы! Не будь эта нога болезной, отечной, не быть бы ему приближенным генерала. Кто сейчас бодрствует в Москве? Только генерал да он. Ни адъютанта, ни коменданта, ни даже офицера охраны прапорщика Ушакова.
Генерал при одном сапоге, Лукаша при другом. Генерал разминает левую отечную ногу, а Лукаша держит наготове смазанный изнутри сухим мылом левый сапог.
- Предыдущая
- 26/90
- Следующая
