Государь - Браун Саймон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/114
• Следующая

– Если я понадоблюсь ее величеству, она пришлет за мной, – сказал он.

Чариона таинственно улыбнулась.

– Которая ее величество? – спросила она.

Гален вежливо кашлянул в кулак.

– Та, которая дальше от меня, – ответил он и увидел, как глаза ее слегка расширились.

– Вы, должно быть, устали после вашего рейда, – быстро сказала она. – И запылились.

Гален опустил взгляд на свою одежду, а затем оглянулся. Он оставил пыльные следы на всем пути в тронный зал.

– Я с нетерпением дожидался возможности принять ванну, – признался он.

– Тогда она будет вас ждать. Я отведу вам и вашим помощникам покои во дворце. Мы можем поговорить после того, как вы отдохнете.

– Вы очень щедры, ваше величество.

Он вторично поклонился и начал пятиться к выходу из зала.

– К ночи вы отдохнете, – непринужденно добавила Чариона.

– Вполне, – ответил Гален, улыбаясь той же улыбкой, что и она.

Порт горел. Клубы маслянистого дыма заволокли все небо. Корабли у причалов пылали, их мачты оседали и рушились, шкоты вспыхивали, обрывки парусов, прежде чем сгореть, реяли на ветру, пылая, словно маяки. Обугленные тела, пахнущие гнилыми шкварками, покачивались под причалами, вынесенные течением на берег Колби вместе с бочками и обломками. Морские птицы кружили в вышине, прежде чем броситься вниз и как никогда раньше попировать на трупах. В центре порта начал заваливаться набок единственный боевой корабль, по всей длине объятый пламенем, – сначала медленно, но когда вода хлынула ему через борт, а затем и в трюм, он почти сразу оказался кверху килем, со слегка торчащим над водой носом. Какой-то миг казалось, что корабль задержится в таком положении – но затем он кормой вперед скользнул под воду и исчез. Взметнулся столб воды, а затем на месте его гибели не осталось ничего – даже обломков.

Линан не мог отвести взгляда от зрелища разрушения, царившего вокруг. На свой лад оно было прекрасно – жуткой, ужасающей красотой. Порт пылал, блистая всеми красками, тучи дыма над головой, казалось, сияли от пожара, мерцал даже самый воздух. Чувствовался запах горящего дерева, смолы и парусов, и подо всем этим – сладковатый запах горящих тел. А звучал пожар как сонный вздох великана – словно мерно дышало что-то огромное.

К Линану галопом подъехал Краснорукий и поклонился.

– Ваше величество, королева Коригана докладывает, что город полностью захвачен. Бой во дворце завершился. Другого сопротивления нет.

Линан кивнул, испытывая облегчение. Резня в форте Тайперта изменила позицию Салокана, и с тех пор он содействовал завоеванию, приказывая сдаться всем городам и деревушкам своего королевства. Только здесь, в столице, где имелись и другие знатные семьи, им оказали первое настоящее сопротивление. Как оказалось, с Салоканом соперничали в основном два знатных семейства, оба возглавляемые его кузенами; один занял дворец, а другой – укрепленный порт, и каждый надеялся своей обороной подвигнуть соотечественников на сопротивление Линану – а заодно и на поддержку своих притязаний на трон. Не произошло ни того, ни другого. Остатки армии Хаксуса последовали за Салоканом, который, в конце концов, по-прежнему оставался королем; именно их использовали для искоренения бунтовщиков в обеих точках. Когда же несколько знатных беглецов попыталось спастись на корабле, Линан приказал уничтожить огненными стрелами все суда у причалов. Последовавший грандиозный пожар превратил порт в погребальный костер королевства Хаксус.

К Линану приблизился Эйджер.

– Здесь больше нечего делать. Можно оставить тут подразделение – для гарантии, что никто больше попытается сбежать по воде.

– Все корабли погибли, – сдержанно отозвался Линан, по-прежнему не в силах оторвать взгляд от пламени.

Он чувствовал, как что-то в нем отшатывается при виде огня, но заставил себя смотреть.

– Могут прийти и другие корабли, – указал Эйджер.

Линан кивнул.

– Позаботься об этом. А я пойду во дворец.

– Ваше величество! – крикнул кто-то близ уреза воды.

Линан увидел, что один из помогавших уничтожить портовые укрепления хаксусских солдат держит за шиворот рваной и опаленной безрукавки мокрого и перемазанного человека с порезами и ожогами на коже.

– Кто это? – спросил Линан.

– Я его узнал, – заговорил еще один солдат. – Это сын графа Василия.

– Того аристократа, который отказался сдать нам порт? – спросил Линан.

– Того самого.

Пленник поднял голову и огляделся, явно ошеломленный случившимся. Мгновение Линан рассматривал его, а затем бросил державшему пленника солдату:

– Убей его.

Солдат кивнул, обнажил короткий меч и заколол сына графа Василия в спину. Аристократ охнул, обмяк и рухнул наземь.

Линан развернул лошадь и уехал.

Дженроза глядела ему вслед. Она долгое время наблюдала за ним, пока уничтожали порт; видела, как пламя отражалось на его белой и жесткой коже; видела, что выражение его лица ни разу не изменилось за все время, пока армия по его приказу ломала слабеющее сопротивление, круша все на своем пути. Сознание отстранение отмечало вопли раненых и умирающих, треск рушащихся в огне зданий и поднимающийся в воздух вместе с дымом запах страха и отчаяния. А Линан и глазом не моргнул.

Когда он уехал, она невольно осела в седле, словно наблюдение за Линаном было чародейством и истощило ее силы. Подытоживающая поддержала ее за руку.

– С тобой все ладно?

Дженроза не ответила. Внимание ее привлекло что-то, схваченное уголком глаза, и она вернулась, чтобы найти это. Сперва она недоумевала – но затем ее взгляд остановился на волнах, золотистых и сверкающих. Она спешилась и подошла к урезу воды.

– Дженроза? – окликнула Подытоживающая.

– Да ничего, – отмахнулась Дженроза.

И моргнула. «Нет, не ничего; что-то тут есть, но что именно?» Глубоко-глубоко шевельнулось какое-то воспоминание. Она нагнулась и поводила ладонью в воде, вызвав расходящуюся кругами рябь – и каждая волна несла свое отражение горящего порта. Снова что-то затронуло глубины памяти – и Дженроза порылась в ней. Она заходила в воду все глубже, пока та не дошла ей до пояса.

– Дженроза! – обеспокоено вскрикнула Подытоживающая. Дженроза оглянулась через плечо и удивилась выражению лица своей наставницы.

– Ничего такого не случилось.

– Но ты зашла так глубоко! – не успокаивалась та.

Дженроза невольно улыбнулась.

– Да разве это… – начала было отвечать она, но вспомнила, что говорит с четткой – человеком, жившим в центре континента; мелководное озеро в Верхнем Суаке было самым глубоким водоемом, какой она когда-либо видела. – Со мной все в порядке, – успокоила она ее. – Я выросла у моря. Мне ничто не грозит.

Подытоживающая явно не была в этом уверена, но ничего больше не сказала.

Дженроза дождалась, пока улеглось волнение, вызванное ее движением, а затем снова пристально посмотрела на воду, давая взгляду расфокусироваться, очищая разум для воспоминания, которое оказалось таким неуловимым. Она рассеянно водила ладонью, вызвая новые круги на воде. Снова каждая волна несла отражение горящего порта. И тут, покуда рябь расходилась подобно зеркальным кольцам, мысленным взором она увидела нужное заклинание. И прошептала его. Ничего не произошло. Она прошептала снова – и на этот раз последний круг ряби отразил порт, который вовсе не горел; Дженроза мельком заметила идеально голубое небо, высоконосые хаксусские корабли, деревянные краны и деловую суету на причалах.

Она ахнула от удивления и невольно попятилась к суше.

– Дженроза! – снова вскрикнула Подытоживающая.

– Тихо! – резко приказала Дженроза.

Она попыталась успокоить собственное сердце, которое, казалось, готово было выскочить у нее из груди, но даже при этом мысли ее летели вскачь. Откуда взялось это заклинание? Оно не было воспоминанием: Дженроза никогда не слышала этих слов ни от Подытоживающей, ни в ходе своего обучения в теургии. Она вызвала в себе что-то намного более глубинное, чем просто воспоминание.

• Предыдущая
• 14/114
• Следующая