Последняя ночь последнего царя - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 4

АЛИКС. Теперь понимаю, почему решетки на окнах. И почему вдруг замолчали эти несчастные люди. Я не сплю. Вслушиваюсь в ночь. Жду их! А их схватили! Мы погубили преданных людей, Ники.

НИКИ. Я могу только повторить: читали мой дневник или не читали – я никого не погубил.

АЛИКС. Как понимать это, Ваше Величество?

НИКИ. Они все живы. И надеюсь, в будущем сумеют получше изучить французский.

АЛИКС. Значит, ты не верил их письмам?

Он молча расхаживает по комнате.

АЛИКС. Да, Ники, там дурной французский, потому что писали простые люди. Но где знатные? Можно по пальцам перечесть тех, кто не предал своего государя.

Молчание.

АЛИКС. Хорошо, но если ты им не верил – почему ты им отвечал?

НИКИ. Дорогая! Когда-нибудь после… Я обещаю, ты поймешь и это.

Прошло два часа полночь. В подвальной комнате расхаживает ЮРОВСКИЙ, входит МАРАТОВ.

ЮРОВСКИЙ. Уже первый час. Грузовика все нет.

МАРАТОВ. Придет.

ЮРОВСКИЙ. Я звонил в совет Белобородову.

МАРАТОВ. И что?

ЮРОВСКИЙ. Говорят – жди. Я спрашиваю: почему грузовик опаздывает? А он в ответ: придет!

МАРАТОВ. Команда?

ЮРОВСКИЙ. Команда собралась, но есть сюрпризы. Двое латышей не приехали – отказались стрелять в девиц. Что за народ пошел – вчера все распределили. Каждый взял себе по Романову… все вроде были довольны! А сегодня, видишь ли… Ты «перед» скажи речь команде – чувствую, надо укрепить революционный дух. Что наверху?

МАРАТОВ. Все тихо.

ЮРОВСКИЙ. Девицы?

МАРАТОВ. Улеглись. Но голоса слышны, не спят

ЮРОВСКИЙ. Сама?

МАРАТОВ. Думаю лицо кремом мажет – ко сну готовится.

ЮРОВСКИЙ. Ну, мажь, мажь. Паренек?

МАРАТОВ. Уже спит. В их комнате. Ванну ему на ночь делали.

ЮРОВСКИЙ. И о чем же они говорят?

МАРАТОВ. (усмехнулся). Она ему выговаривает: в дневник все записывает… Думает, мы читаем.

ЮРОВСКИЙ. Догадались все-таки. Напоследок.

МАРАТОВ. Потом вспоминали день, когда им объявили, что в Москву повезем…

ЮРОВСКИЙ. Надо же! Очень кстати, милчеловек! И я тоже давно хочу поговорить с тобой об этом дне. Здорово все было придумано, да? В Москву будто – а по дороге прикончить всю семейку!. И не надо было держать здесь столько штыков, когда враг – у ворот! Белобородов лично подготовил операцию. Вождь Красного Урала предложил в ту же ночь покончить в Перми с братцем Михаилом. В одну ночь завершить всю историю Романовых. Но не вышло. Кто-то напугал Белобородова. И он в последний момент отменил истребление семейки. Ограничились, как помнишьМихаилом. И у меня вопрос.

МАРАТОВ. Да?

ЮРОВСКИЙ. Чекист, который ликвидировал Михаила, все описал мне: как пришли в гостиницу к Михаилу. И объявили: «Есть сведения – на вас нападут анархисты, так что вывозим вас в Москву». Но Михаил похитрее братца – не поверил. Тогда они взяли его за шиворот. Великого князя – за шиворот – Революция! И увели с секретарем-англичанином. Михаил, когда расстреливали, бросился с растопыренными руками. Просил проститься с секретарем перед смертью – а они ему пулю в царственную морду…Интересно, да? Но самое интересное в конце. Чекист рассказал мне, кто напугал Белобородова. Когда сказал, я ушам своим не поверил. И дочь попросил проверить.

МАРАТОВ. Раскрасавица у тебя дочь

ЮРОВСКИЙ. Вождь комсомола! Так что проверить ей было нетрудно. Оказалось, председатель ЧК товарищ Маратов уговорил Белобородова отменить расстрел Семьи. Что молчишь?

МАРАТОВ. Что ж, правду дочь тебе рассказала.

ЮРОВСКИЙ. И почему же? Уж прости, что спрашиваю. Ты руководитель ЧК, но я руководитель расстрела. Хочу все знать о людях, которые сегодняшнем деле участвуют.

МАРАТОВ. А сам как думаешь?

ЮРОВСКИЙ. Сплетни про тебя. Младшенькая… Анастасия … Видели, не раз как в коридоре невзначай столкнуться с ней пытаешься… Под дверью иногда поджидаешь. Не перебивай, сынок. Нет, я тебя понимаю. После нашей грязи, расстрелов – красивые, невинные девушки, образованные… Ты ведь сам образованный. Но ты не просто образованный, молодой. Ты – председатель ЧК, взявший себе имя беспощадного Марата. И когда я узнал, что это ты отменил расстрел… Мне очень захотелось дать тебе «пинок под зад»!

Движение МАРАТОВА – рука на револьвере.

ЮРОВСКИЙ. Ишь ты! Схватился!! Молодой, горячий. Нет, нельзя нам перестрелять друг дружку в такой великий день. Сколько жизней революционеров отдано было, чтобы уничтожить Романовых! Это ведь ты мне читал стихи, когда их привезли. «Тебя твой трон я ненавижу /Твою погибель/ смерть детей/ с жестокой радостию вижу». И вот сегодня нам с тобой выпала эта честь, а мы… Ты лучше объясни мне по-хорошему, сынок.

МАРАТОВ (помолчав). Уже тогда было ясно: город мы не удержим. И куда нам бежать? По всей стране рушится наша власть. Значит, только – в Москву! И разве можно в этих наших обстоятельствах прикончить царскую семью без согласия Москвы? И главное не имея веского повода, который оправдал бы расстрел! Вот почему я предложил повременить и сначала найти такой повод. И Белобородову хватило ума согласиться. Как видишь, я прав: сейчас мы все побежим в Москву.

ЮРОВСКИЙ. Далеко мыслишь, я так не умею.

МАРАТОВ. И мы создали этот повод! И кто придумал? Кто предложил писать царю письма от «заговорщиков»? Кто каждый день читал его дневник – и понял его привычку все записывать?

ЮРОВСКИЙ. Да. Ты – хитер.

МАРАТОВ. И теперь, имея доказательство заговора в его дневнике, мы смогли уверенно предложить Москверасстрел. ИМосква согласилась. Какие еще вопросы?

ЮРОВСКИЙ. Слишком хитер – может, поэтому я тебе не верю до конца. И, конечно, девка… Девка

МАРАТОВ. Что еще хочешь от меня товарищ Яков?

ЮРОВСКИЙ. Вчера утром, когда в ЧК распределяли Романовых, мы все боролись за право убить царя. Пустить свою пулю в тирана. Кроме тебя. Руководитель ЧК скромно выбрал царского слугу. Это плохо, товарищ МАРАТОВ. И вот сегодня судьба предоставляет тебе счастливый случай исправить: я уже сказал – команда без двух человек приехала.

МАРАТОВ. Я понял.

ЮРОВСКИЙ. И теперь надо дополнительно кому-то взять двоих Татьяну и Анастасию. Кому, как не нам – руководителям? Татьяну беру я… А вот ты…

МАРАТОВ. Младшенькую…

ЮРОВСКИЙ. Да, Анастасию. Придется, Маратов, покажи товарищам революционную стойкость.

МАРАТОВ. Забываешь, я председатель ЧК То, что ты узнал сейчас, я знаю с утра. И позаботился. Вместе с грузовиком для трупов приедут трое новых исполнителей.

ЮРОВСКИЙ. Не понял. Почему трое?

МАРАТОВ. Двое вместо отказавшихся латышей. А третий… (Усмехнулся.) Не успел сказать тебе. Вчера Белобородов принял решение: немедля эвакуировать архив ЧК. Город падет может быть завтра, а там списки наших сотрудников. Сотни жизней.

ЮРОВСКИЙ. И архив будешь вывозить ты?

МАРАТОВ. И архив буду вывозить я. Так что я с вами только, пока не придет грузовик. Вместо меня в расстреле примет участие венгр из Интернациональной бригады – товарищ Надь. Он и возьмет Младшенькую.

ЮРОВСКИЙ. Сбежал!

МАРАТОВ (рука на револьвере). Я сдержался второй раз, товарищ. Третий не сумею. (Прислушивается) Ходит, ходит, ходит…

В комнате наверху: Она сидит у трюмо – заполняет дневник. Он по-прежнему расхаживает. И по-прежнему из соседней комнаты – голоса и смех девочек.

АЛИКС. Ветерок в форточке. Боже мой! Ты прав. Счастье!

НИКИ. Приходит! Ночная прохлада.

АЛИКС. Жаль, что эти неизвестные люди исчезли: так нравилась мысль о побеге. Ночь… Спускаться из окна… Люди с лошадьми… Впрочем, будто все это уже было со мной… Это моя кровь Темная кровь Марии Стюарт. Я о ней часто думаю. Перед казнью она вышила удивительные слова «В моем конце мое начало».

НИКИ. «В моем конце мое начало» (Усмехнулся. Расхаживает.)

АЛИКС. И все-таки: когда ты откроешь мне свои загадки? Я просто умираю от любопытства. Не могу чего-нибудь не знать о тебе.