Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 23
- Предыдущая
- 23/71
- Следующая
– Парень работает, – возразил Всеслав. – Он совсем не такой недотепа, как считает Лешка. Глеб мог снять жилье неподалеку от строительства, в деревне это стоит копейки. Домик, утопающий в старом саду... Чем не романтическое гнездышко?
– Что-то здесь не то... С чего вы вообще взяли, что Алиса сбежала к Глебу?
– Ой, не усложняй! – возмутился сыщик. – Скоро начнется учеба, и наша парочка вернется в Москву. Вот увидишь.
Ева с сомнением покачала головой:
– Алиса здесь пишет о каком-то происшествии, коренным образом изменившем ее жизнь. Что она имеет в виду? Надо бы расспросить Данилиных.
– Хорошо. Выкрою свободную минутку и заскочу к ним.
Всеслав ушел по делам, а Ева опять погрузилась в тетради Алисы. Может, разгадку следует искать там?
...Глебу не хватает силы, — писала девушка. – Он обманул мои ожидания. Он начинает ревновать меня. Кажется, он дошел до того, что следит за мной. Подозревая меня в неискренности, Глеб пытается выяснять отношения, опускается до упреков и каких-то мелочных споров. Ужасно...
Вчера мы поссорились. Причиной раздора послужило то самое происшествие, которое... Словом, Глеб оказалсяне на высоте и теперь сильно переживает. Он хочет оправдаться передо мной. Зачем? Его оправдания мне не нужны. Я его ни в чем не виню. Случилось то, что случилось.
Он говорил мне о переменах, происходящих во мне... Что ж, это так и есть. Наверное, надо пройти через все искушения, чтобы в полной мере раскрыть себя. Я хочу познавать жизнь с разных сторон, и в этом нет ничего предосудительного.
А Глеб испугался. Он чувствует свою несостоятельность. Как я раньше не замечала в нем этого? Оказывается, красиво говорить и красиво поступать – не одно и то же. Глеб не готов предоставить мне ту свободу, о которой так много и вдохновенно рассуждал. Он клялся, что сделает для меня все что угодно. А я убеждаюсь в обратном. То были лишь слова! Какое жестокое разочарование...
Он требует от меня близости, а я не в силах ответить на его ласки. Он мучается и мучает меня. Как я устала! Как это все обыкновенно и... пошло, противно. Да, противно! Что же такое земная любовь?.. Это только наша мечта, которая вечно ускользает.
Я всегда считала себя не такой, как другие. Узнав предел Глеба, я собираюсь дойти до своего.
Глеб приходит в неистовство, видя мое нарастающее безразличие. Он угрожает убить себя... Мерзкий, дешевый трюк. Он хочет, чтобы я из страха оставалась с ним, отдавалась ему. Он хочет взвалить на меня свою смерть вечным раскаянием. Ну, нет! Если он решится лишить себя жизни, это будет его собственный выбор. Так я ему и сказала.
На него нашло оцепенение... Кажется, он почти рехнулся в этот момент... такие ужасные у него стали глаза. Как будто он заглянул в будущее и увидел там свою судьбу. Я вспомнила другой взор – бородатого прорицателя из глубины веков... за его спиной стоит кувшин, по кругу вьется цветущий плющ... прорицатель со странным именем Калхант держит в левой руке...
На этом запись в тетради обрывалась. Ева пролистала ее до конца, но обнаружила только несколько афоризмов и стихотворений. Больше ничего личного.
Прочитанное не давало ей покоя, создавая в воображении причудливые образы, которым Ева не могла найти объяснения.
– Нужно побыстрее найти Глеба, – пробормотала она. – Здесь что-то не так...
Всеслав размышлял над словами Евы об этрусских обрядах, жрецах-гаруспиках, говяжьей печенке и прочих дикостях, коими было обставлено самоубийство или убийство Саввы Рогожина.
С самого утра он отправился на выставку, чтобы в который уже раз поговорить с Черновым. Тот увидел сыщика, побледнел, затем покрылся красными пятнами.
– Опять он?! – прошипел хозяин «Галереи», выпучивая свои блестящие карие глаза.
Выставка пользовалась успехом. У входа стояла очередь. Организаторы устроили на улице лоток, с которого продавались буклеты. У лотка тоже было оживленно. Более дальние подходы к помещению выставки оккупировали продавцы газет, рекламирующие последние сенсационные новости: «Загадочная смерть художника», «Месть этрусских богов» и тому подобные набранные крупным шрифтом заголовки на передовицах мелькали в руках торговцев.
Известие о странной гибели Рогожина в глухой подмосковной деревушке Ключи вызвало невиданный наплыв посетителей. Повсюду сновали корреспонденты, щелкали фотоаппараты.
Чернов и Шумский не ожидали такого успеха. Они запоздало пытались извлечь из сложившихся обстоятельств коммерческую выгоду. Смерть Рогожина избавляла их от многих неприятностей – от необходимости разыскивать художника, отвечать за его непотребное поведение перед Геннадием, объясняться по поводу кражи. И – самое главное! – теперь они смогут беспрепятственно продать копию «Нимфы», если картина не будет найдена. Только сам Рогожин смог бы уверенно распознать подделку. Пришлось бы сулить ему деньги, уговаривать... А характер у Саввы был дурной, задиристый. Кто знает, как бы он себя повел?
В зале прохаживалось множество людей, стоял шум, гул голосов. На месте украденной «Нимфы» был прикреплен к стене букет желтых лилий.
– Красиво... – одобрил Всеслав.
Он ловко пробрался сквозь толпу к Анисиму Витальевичу.
– Это опять я! – поддел он искусствоведа.
– Разве мы не ответили вчера на все ваши вопросы? – сердито прошептал господин Чернов.
– У меня появились новые, – невозмутимо сказал сыщик.
Вчера Смирнов приезжал на выставку и сообщил Чернову о смерти Рогожина. Тот был поражен. Этого он не предполагал, но по мере осознания трагического факта понял: подобный исход дела ему только на руку.
Затем сыщик побеседовал с Шумским и Ляпиным. Оба признались, что за два дня до открытия, будучи в Лозе и разыскивая художника, они действительно заходили к Лосевым, и старуха рассказала им о домике в Ключах.
– Вы ездили туда? – уточнил сыщик.
– Конечно... только никого не застали. Дом был заперт.
– Откуда вы узнали про Лосевых?
– Рогожин учился в Москве, у него есть в городе знакомые, друзья, – объяснил Шумский. – Правда, он отличался замкнутостью и ни с кем не поддерживал тесных взаимоотношений... но один художник, с которым Савва общался, все же нашелся. Это Константин Панин, пейзажист. Они изредка встречались, показывали друг другу новые работы. Панин иногда помогал Савве продавать кое-что. У него в Москве есть своя клиентура, ну, и туристов здесь много.
– Почему вы не дали мне координаты этого Панина? – рассердился Всеслав.
– Мы сами к нему наведались. Он почти ничего о Савве не знает... Несколько раз ездил к нему в Лозу, там и познакомился с Лосевым. Рыбачили вместе. Вот и все. Как бы это могло вам помочь?
– Позвольте мне самому решать, что может помочь в расследовании, а что нет! Про Лосева почему скрыли? Про дом в Ключах?
– Но мы же там были! – неуклюже оправдывался Федор Ипполитыч. – Рогожина в доме не оказалось. Зачем еще вам туда ездить?
Господин Смирнов чудом сдержался. Что после драки кулаками махать?!
– Ладно, – вздохнул он. – А на какой машине вы ездили в Ключи?
– На «Мазде», – удивленно ответил Ляпин. – У нас на фирме только она одна. Когда много чего перевозить надо, мы арендуем машины, а так... на своей управляемся.
Всеслав понял, что охранник говорит правду. Именно их синюю «Мазду» и видел пастух. Было это двадцать первого августа, во вторник. А двадцать третьего Рогожин покончил с собой. Остается вопрос: застали они художника в Ключах или нет? Вдруг – застали, попытались о чем-то договориться, поссорились и... Они могли приехать и расправиться с художником на следующий день, вернее, на следующую ночь! Тем более увидев, что домик стоит на отшибе, у леса...
Шумский оказался довольно проницательным.
– Вы что, подозреваете нас в убийстве Саввы? – возмущенно спросил он. – Но это же абсурд! Зачем нам его убивать? И потом... разве он не сам повесился?
- Предыдущая
- 23/71
- Следующая
