Кругом одни принцессы - Резанова Наталья Владимировна - Страница 38

– Ты предлагаешь застрелить Железного Феникса? – удивился Бизяв.

– Это выражение означает, что нужно иметь хитрость про запас. Хотя ты почти угадал, бахадур. Меч рубит все, что угодно, не так ли?

– Верно.

– Значит, железо он тоже рубит. Никто не пытался зарубить страж-птицу, потому что она из железа. Обычным мечом, действительно, железа не проймешь. Но не этим.

– Погоди! Стало быть, один из нас подменяет меч. Другой, если уловка не удалась, рубит Железного Феникса… Но нас здесь гораздо больше, чем нужно, чтоб осуществить этот замысел.

– Неизвестно. К тому времени, когда выяснится, удалась первая хитрость или нет, кто-то может погибнуть. Так что идти нужно всем.

– Это нечестно! – возопил Бизяв. – Вас двое, а мы одни! Мечите жребий среди себя, кому идти в крепость, а иначе мы не согласны!

Мне это предложение было на руку, но для вида я некоторое время упорствовала, после чего согласилась. И вряд ли стоит объяснять, кому выпал жребий. Хэм не возражал, не кричал, что все подстроено (а оно и было подстроено), поскольку ему заранее было известно, что меч Рубило надлежит добывать мне, а подробности его не интересовали.

Затем Бизяв отвел Ахока в строну, и побратимы некоторое время шептались, бросая в мою сторону косые взгляды. Я как ни в чем ни бывало, занималась уборкой и мытьем посуды. Хэм завернулся в попону и задремал.

Ахок подошел и заявил, гордо задрав бороду:

– Мы тут посовещались, и я решил, что именно я заменю свой меч на волшебный. Но тогда получается, что, как бы ни повернулись события, один из нас остается рядом с тобой безоружным. А нам известно, что ты – кудесница из кудесниц, искусная в обмане, распутница, хитрица, развратница и обманщица…

– Ну, я про себя и не такое слышала.

– …опасность из опасности и бедствие из бедствий, нечестивая по вере, непокорная никакой религии.

– Это уже ближе к теме.

– Короче, мы требуем, чтобы ты, идя в крепость, оставила здесь меч, самострел, и кинжал, чтоб не опасаться нам от тебя удара в спину.

– А иначе не будет никакого совместного похода, – подхватил Бизяв. – Мы же знаем теперь, как поступать, а наши верблюды доскачут быстрее ваших лошадей.

Я долго молчала, потом глухо произнесла.

– Вы победили, бахадуры.

И опустила голову.

Пусть себе так и думают.

К полудню перед нами открылась сумрачная громада заброшенной крепости, нависающая над изломанными берегами.

Хэма мы оставили в чинаровой роще. Перед этим я торжественно передала ему свой меч, арбалет и кинжал, и Хэм, хороший мальчик, не ляпнул про все остальное. И, благословясь, оседлали своих четвероногих.

Вода в озере была прозрачной и в то же время темной. Что означало такую глубину, что солнечные лучи не могли пронизать даже в самый жаркий летний день. При каждом порыве ветра на волнах плясали тени циклопических зубчатых стен.

– Вижу! – воскликнул Ахок. – Вижу его!

– Что ты орешь? Уж не вселился ли в тебя злой дух пустыни Ишак-Мамэ? – недовольно заявил Бизяв.

– Железный Феникс! Он на воротах!

– Ну и что? Я уже давно его вижу.

Я тоже разглядела очертания фигуры над надвратной башней. Издалека страж-птица казалась статуей. По мере приближения – тоже. Ваятель сделал Железного Феникса похожим на орла, только по моим прикидкам, он был больше самого крупного орла раза в четыре. Оставалось утешаться, что до самого маленького дракона он все же не дотягивал. Весь он – от железного клюва до растопорщенных перьев – был осыпан рыжеватой пылью. Возможно, магическое железо со временем тоже ржавело. А может, это и в самом деле была пыль, скопившаяся за те десятилетия, когда Железного Феникса никто не беспокоил.

Ворота в крепости были выломаны – во время ли того достославного штурма или позже, – и путь был открыт. Но мы не торопились этим воспользоваться. Пустые глазницы Железного Феникса были устремлены поверх наших голов, но кто знал, что таилось за ними!

Я спрыгнула на землю.

– Делаем пробный заход. Говорят, что эта тварь внутрь пропускает беспрепятственно. К тому же у меня нет меча. Так что я пошла, бахадуры.

Железная птица осталась неподвижна, когда я ступила на растрескавшиеся плиты двора. Там меня нагнал голос Ахока.

– Да не скажут обо мне, что женщина опередила меня в твердыне меча!

Мы стали подниматься по уцелевшим лестницам, в поисках помещения, о котором говорила легенда.

Бизяв был третьим. Он целенаправленно двинулся к лестнице, выводившей на крепостную стену, а оттуда – к надвратной башне. Храбрый парень. Впрочем, птица по-прежне­му не шевелилась.

Сквозь рухнувшие купола башен виднелось небо. Оно здесь было не таким синим, как повсюду на Ближнедальнем Востоке, а скорее серым, как на Севере, словно сумрачные воды озера служили зеркалом, отбрасывающим обратный отсвет. Переходы между башнями тоже частично разрушились, лестницы вели в никуда. Мы поднимались, спускались, возвращались в места, где уже побывали, и, наконец, блуждания привели меня туда, где некогда был круглый зал, выложенный мрамором, испещренным непонятными письменами. Теперь от зала остался пол – оттуда, где некогда был парадный вход, был переброшен над двором мост к надвратной башне, в середине которого зиял провал. Напротив моста сохранилась единственная стена с частью купола.

А посреди стены, на ржавом крюке висел меч. Он был без ножен, на длинной рукоятке с широким перекрестием. Лезвие было слегка изогнутым, хотя не таким, как у сабли. К рукояти был прикреплен витой шнур с петлей на конце.

– Если он века здесь висит, странно, что шнур не истлел и крюк не рассыпался, – сказала я, заслышав шаги приближающегося Ахока.

Тот не ответил. Поравнялся со мной, взглянул на меч, потом отвернулся. На другом конце каменного моста возник Бизяв, следивший за нашими передвижениями. Побратимы снова переглянулись. Затем Ахок, прикусив губу, двинулся вперед. Шел он медленно. Сказать по-правде, мне тоже было не по себе. Вот он подошел к стене… протянул руку… схватил меч…

Страшный скрежет огласил старую крепость. Случилось то, чего все ждали, и что – в глубине души надеялись – может быть, не случится. Страж-птица повернула свою огромную голову, и мне показалось, что в пустых глазницах – красноватый огонь. Потом Железный Феникс начал расправлять крылья. Скрежет стал еще громче и страшнее, как будто действие это давалось птице с величайшим трудом.

Но Ахок больше не медлил. Вместо того, чтобы заменить меч Рубило своим собственным, он пробежал через зал к мосту и перебросил меч Бизяву, а тот ловко поймал его и развернулся навстречу Железному Фениксу. И прежде чем тот успел ожить окончательно, рубанул железное чудовище раз. И другой.

Молва, в виде исключения, не солгала. С первого же удара Бизяв разрубил страж-птицу пополам. Но он не удовлетворился этим. Удар за ударом сыпались на металлическую плоть, и вскоре на крепостной стене валялись лишь бесформенные куски железа.

– Умри, презренная тварь! – завопил Ахок.

Обращался он не к страж-птице. Это было адресовано мне. И с тем мечом, что он так и не повесил на стену, Ахок бросился на меня.

Я предполагала, что он сделает это после того, как мы выберемся из крепости. Однако бахадур оказался слишком нетерпелив.

Поначалу я надеялась, что мне удастся его просто вырубить. Но здесь это было труднее, чем в дастархан-бараке. Там, в тесноте, Ахоку негде было развернуться с мечом, к тому же на меня работал фактор внезапности. И я не могла подобраться к нему достаточно близко, наоборот, приходилось уходить от ударов. Со стороны, наверное, это выглядело очень забавно – как я уворачиваюсь. Во всяком случае, белые зубы Ахока сверкали в кудрявой бороде, и эхом отдавался над провалом моста смех Бизява. И когда я, зацепившись ногой за обломок колонны, упала на мраморный пол, Ахок, торжествующе улыбаясь, направил острие меча мне в сердце. Пора было прекращать представление. Я перекатилась в сторону, и один из моих метательных ножей (тот, что из разряда «кодзука») влетел бахадуру в горло. Я подхватила меч из его слабеющей руки, и вытащила нож.