Князь Рус - Никитин Юрий Александрович - Страница 66
- Предыдущая
- 66/109
- Следующая
– Сейчас вернется.
– Ага, – кивнул скиф. Он впился зубами в ломоть, оторвал, проглотил почти не разжевывая, для него это мясо было не по-мужски нежным и сочным. – Но ваших мы не ели… Или почти не ели. Воинский обычай велит съесть печень могучего противника! Которого едва одолел. А мозг надо выедать у хитрого. А еще лучше – у военачальника. Но у вас таких не встретили.
– Да, – согласился Соломон, – их у нас нет вовсе.
Глаза скифа расширились в великом удивлении.
– Но как же… У вас много сел, настоящие грады! И нет воевод?
– Нет, – ответил Соломон. Заметив радостный блеск в глазах скифа, подумал, что зря радуется, живым уйдет не дальше крыльца, а вслух сказал: – Если можешь представить себе целый народ из волхвов и лекарей, то это мы.
Скиф с недоверием покачал головой:
– Так не бывает. А кто охотится, за огородом смотрит, обед варит?
Соломон ощутил, что не сможет ответить так же просто, чтобы ответ был варвару ясен как день. Пожал плечами, а Хева вступила в разговор:
– Везде свои обычаи. Сам ты какого роду-племени?
– Роду-племени? – переспросил Бугай удивленно. – Я ж сказал, русы мы!
Соломон поправил:
– Русами, как я слышал, вы стали недавно. Когда отделились от своего племени.
Бугай просиял:
– А, вот ты о чем!.. Скифы мы.
– Скифы… – повторила Хева. Она искоса взглянула на Соломона, тот следил за разговором внимательно, глаза острые, хоть намного старше ее отца. – Ну, сейчас скифы – это все равно что мы – семиты. Скифов сотни племен и народов, не так ли? Вы из которого?
Она видела, что ее вопросы чересчур трудные для великана, у которого только одна извилина, да и та прямая.
– Да какая разница? – осведомился он с раздражением. – Важно не то, откуда вы вышли… ха-ха… все выходим оттудова, а важно, куда придем. Наш князь не дурак, хоть и молод. Да и волхв головой думает.
Соломон смотрел внимательно, впитывая чужую логику. Логику варваров. Если его народ, однажды избрав путь, неукоснительно следует ему через поколения, через тысячелетия, любой шаг в сторону – святотатство, то эти люди всякий раз начинают с чистой таблички. Старое племя то ли само умирает, то ли враги истребляют, но взамен по свету победно идут его молодые отводки. Десятки отводков! И каждый придумывает себе новых богов, новые обычаи… Абсолютно другой путь!
А Хева, насытившись, наконец отвалилась от стола.
– Новый народ, – сказала она понимающе. – Для вас все внове, а вот для земли, по которой ходите… Это не про вас ли сказал Экклезиаст, что все возвращается на круги своя… Впрочем, вряд ли ты читал Экклезиаста. А вот подкову ты разогнуть сможешь?
Он смутился при ее речи, но когда она сказала про подкову, презрительно фыркнул:
– Разогнуть? Я две сломаю.
– Вместе? – не поверила она.
– Как соломинки, – пообещал он гордо.
Хева взглянула на Соломона вопросительно, тот кивнул. Она крикнула, служанке велела отыскать пару подков. Та исчезла, выпили еще по большой кружке вина, Хева все не могла утолить жажду, а Бугай пил с прежним удовольствием, наконец испуганная женщина принесла на вытянутой руке подковы, в испуге отворачивая голову с такой силой, что едва не сворачивала шею.
– Целенькие, – сказала Хева с удовлетворением. – Новенькие! Ну-ка, покажи свои ладони…
Бугай взял подковы, хмыкнул, сложил вместе, взялся обеими руками за концы. Мышцы его красиво вздулись и на миг застыли. Даже Соломон задержал дыхание: варвар был хищно красив, в могучем теле жира не больше, чем на муравье, мышцы будто вырезаны искусной рукой из дуба, здоровая кожа блестит…
Послышался хруст, Бугай тут же протянул Хеве обломки:
– Держи!
Разочарованная, ни тебе страшного вздутия мускулов, ни сопения, даже не покраснел, не налился дурной кровью, она приняла половинки подков, внезапно с криком выронила на пол:
– Горячо!
Бугай гулко захохотал. С потревоженного потолка посыпался мусор, за окном кто-то испуганно вскрикнул. Соломон сказал торопливо:
– Да-да, это всегда так… Не знаю почему, но должно быть на изломе горячо.
– Какой же ты здоровяк, – сказала Хева с невольным испугом и восхищением. С таким зверем ехала и не боялась! Только теперь по спине пробежал запоздалый холодок сладкого ужаса. – У тебя руки как бревна! А сам ты как скала… У тебя лоб как валун, а грудь шире двери в сарае моего дедушки. Я могла бы улечься на ней, даже не сильно скрючиваясь…
Он повел плечами, она с изумлением увидела, как он браво выпячивает грудь, едва не замурлыкал от счастья. И как озарение пришло понимание, что этот огромный дикий варвар слушается ее, как будто привязан к ней веревочкой. Это она, маленькая и хрупкая, повелевает им, а он ходит за ней, смотрит ей в рот и сам не понимает, почему так делает.
– Ну-ка протяни руку, – велела она.
Он послушно вытянул руку. Она пощупала мускулы, на диво толстые, твердые, как наросты на дереве. Рука его была горячей, а в лице страшного сына Магога она видела удовольствие, смешанное со смущением, таким удивительным на крупном лице с грубыми чертами.
– Ты сильный, – сказала она одобрительно. И потому, что все мужчины падки на похвалы больше любой женщины, и потому, что в самом деле хотела сказать ему приятное. – И ты красивый… Мне всегда нравились мужчины дикие, отважные, свирепые… Не знаю почему. Мама меня ругала за мои мечты. Но это, наверное, от моих далеких предков. Они тоже когда-то вторглись в богатые травой земли, но уже занятые другими народами. И мои предки топтали посевы, вырубали виноградники, жгли веси, только города не трогали…
– Почему не трогали? – удивился он.
– Они были укреплены, – объяснила она. – А мои предки были кочевники. Они не умели ни строить прочные дома, ни брать крепости приступом. Но когда они захватили всю страну, то города постепенно сами сдались. Последний город на Сиян-горе был взят только через сорок лет!
Он присвистнул удивленно. Она видела, как он расправил плечи. Они только прибыли, а уже град готов пасть под их боевыми топорами!
Соломон как будто мысли читал. Или же на открытом лице скифа можно было читать как в открытой книге. Сказал осторожно:
– Да, вы налетели как ураган. Великие воины! Таких мир не знал. Но всех ли вы убили в тех весях? Не зря ли я хочу послать туда Ламеха, своего… это наш младший волхв. Пусть окажет помощь, если есть кому.
Хева зябко передернула плечами, вспомнила пепелище на месте цветущего села, а Бугай поморщился:
– Если бы всех! А то многие успели схорониться в подполах… У нас же душа отходчивая. Если не зарезали сразу, потом вроде бы рука не поднимается. Так что уцелели не только молодые девки… Мужиков, понятно, побили всех. А дети… Богам жертвы нужны? Нужны. Да и женщин почти не били. Разве что старых да уродливых. Ну, тех сразу ножиком по горлу, чтобы свет белый не поганили. А молодые пригодятся. Ха-ха, у наших лютых до драки кровь бьет ключом, выход буйной силушке требуется!
Соломон услышал вздох, остро посмотрел на Хеву. Девушка закусила губу. Глаза ее не отрывались от широкого лица жующего зверя.
– А дети?
– А что дети? – ответил он хладнокровно. – Дети не противники. Ежели не сгорели, под копыта не попали, то уцелели… Я сам видел, как в золе роются! Жратву, видать, ищут.
Она охнула. Лицо ее стало совсем бледным. Оглянулась на Соломона, снова посмотрела на скифа. Соломон спросил тихо:
– У тебя кто-то остался?
– Двое братьев, – прошептала она, – и маленькая сестренка… Они заночевали у тети, это в соседнем селе. Утром должны были… но на рассвете это и случилось.
Помолчали оба, тишину нарушало только сопение гиганта. Он с шумом высасывал мозг из костей, с треском грыз, швырял на середину стола. В приоткрытой двери мелькали испуганные лица. Когда скиф поворачивал голову, там раздавался сдавленный визг, приглушенные вопли, словно в панике давили друг друга насмерть.
Соломон встревоженно поглядывал на Хеву. Она неотрывно смотрела на могучего скифа. Тот даже за столом возвышался настолько, будто стоял. В глазах Хевы проступило новое выражение. Соломон сказал предостерегающе:
- Предыдущая
- 66/109
- Следующая
