Спецназ не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 47

• Предыдущая
• 47/67
• Следующая

Возбужденный сдобренным дьявольским ветром голос командира: «Мы уходим! Что будем делать каждый со своей сотней миллионов?» На него «правильно» отреагировал лишь Саша Маленький, с трудом справляясь с «Зодиаком» и бросая вороньи взгляды наверх, ожидая Алана, этот никчемный придаток к команде. Сотней так сотней, уходим так уходим.

В ушах Якова навечно застрял восковой пробкой глухой и громкий выкрик Жени Каталина: «Куда уходим?! Ты о чем, командир?!» В первую очередь он думал о жене, детях, родителях. Особенно остро это проявилось перед лицом черной бушующей ночи, этим предвестником расставания. Уже бросалось небо первыми струями дождя, подсвечивая их серпантином робких пока молний и ожидая самого страшного катаклизма, сотворенного руками человека.

А Саша Маленький сказал что-то глупое Джеку: «Окстись, Женя…»

Там, на лайнере, в каюте Али-Шарифа, было время подумать и самому командиру, и Саше Большому, и Крекеру. Остался лишь маленький довесок к этому времени, когда вся команда окажется на палубе «Зодиака».

Джек уже был в гидрокомбинезоне, с дыхательным аппаратом за спиной. Он торопился так, словно в десятке метров от лайнера тонула его семья. Больше он ничего не сказал. Он сунул загубник в рот и спиной назад упал в воду. А глаза за маской напоследок бросили: «Мне с вами не по пути».

И еще одна вещь резала сердце капитану. Джек так скоро покинул лодку лишь для того, чтобы дать остальным осуществить свои планы, чтобы они не столкнулись с лодкой Сергея Перминова. Вот тогда уйти было бы гораздо труднее. Наверное, невозможно.

Неизвестно, сколько продержался под водой Джек: после взрыва его почти сразу втянуло в развороченную пасть парома, вырулившего вправо, выхода из которого не было. Бушующий напор воды скорее всего сразу сорвал с боевого пловца маску, порвал дыхательные трубки. А он все пытался, пытался выбраться из вечности… Моравец не мог видеть его глаз, но наверняка знал, что они разбухли от давления, как от рыданий.

Яков был сильным человеком, но не мог избавиться от этого кошмарного видения. Если он и виноват в чьей-то смерти, то только в смерти Каталина. И это убивало его с каждой минутой. Кромсали другие глаза Джека, в которых отразилось бесчестье целой команды и его тоже: «Мне деньги нужны, пацаны. Наташка уже второго носит, нам бы отдельную квартиру…»

Бесчестье…

И Яков снова рубил рукой воздух, прося помощи – только одной вещи недоставало в его жизни, короткого слова: «Простите…»

Он понимал, что такие мысли еще и от безысходности, от смертельной тоски, которая взяла за горло и не отпускала. Здесь, на Черепашьем, у него будущего не было, не было ничего, что могло бы залечить рану.

Также он понял, что не становился слабей, а мельче, что ли. Высыхал и таял на глазах, как тот человек из рассказа Скотта Фицджеральда, чтобы умереть в глубоком младенчестве.

Если он и просил бога о чем-то, то только об одном: увидеть вдалеке шхуну, а на ней своих товарищей, и чтобы они, прежде чем развернуться и уйти навсегда, услышали его крик: «Простите!»

И все. Он бы любую смерть принял спокойно.

Как и обманутый Али Мохаммед, он сходил с ума и, наверное, понимал это. Может быть, принял свою участь как наказание. Но все смотрел на море, чтобы увидеть и прокричать. Если слова о прощении застрянут в горле, он разлепит его другими:

– Я человек!

Они все поймут.

«Литораль» встретил Сергея неизменной атмосферой. Магомед Магомедалиев тоже, видимо, не мог отказаться от своих привычек и, завидев «заурядного» капитана траулера, пошел ему навстречу.

– Я знал, что ты придешь, – хохотнул рыбный воротила. – Ты раскусил меня в прошлый раз и теперь знаешь мое главное качество. – Дагестанец многозначительно поднял толстый палец: – Мою доброту. Давай выпьем, брателло, а потом я назову тебе реальную цену твоей лодки.

– Марс, она не продается. Я могу обменять ее на твои услуги.

Магомедалиев уселся за столик и долго не сводил глаз с капитана рыбацкой шхуны.

– Скажи честно, Сергей, зачем тебе этот занюханный Иран?

– Слышал про иранский остров Черепаший?

Марс придвинулся к столу и чуть слышно сказал:

– Тюрьма… – Выразительно выпятив губу, добавил: – Ты хочешь в иранскую тюрьму. А наши тебе чем не нравятся? Я бы посоветовал тебе «Бутырку» – там потолки высокие и легче дышать. «Лефортово» вообще вне конкуренции. Ты кого-то хочешь вытащить с Черепашьего, да?

– Друга.

Магомед снова взял паузу. Потом натурально вздохнул:

– Да, это дело святое. А мне, блин, придется снова переживать последствия своей доброты. Я мало знаю о тебе, Серега, кто ты?

– Совсем недавно я был лейтенантом морского спецназа.

– В натуре? – решил опешить Марс. И чуть было не потребовал доказательств. Каких – пока в голову не пришло. Не заставишь же его погрузить голову в кастрюлю с водой или там побороться на руках.

И вообще, квелый он какой-то, размышлял Марс. Не похож он на диверсанта. В той же кастрюле начнет пускать пузыри и через минуту задохнется от нехватки воздуха. А доказательства нужны. Хотя бы ради интереса.

– Что конкретно ты ждешь от меня? – спросил Марс.

– Мне нужна стопроцентная гарантия, а ее может дать только подстраховка. Договоренности с азербайджанскими пограничниками по линии морской разведки в последний момент могут не сработать, и я потеряю не только время, но и лодку со всем снаряжением.

«Лодка со всем снаряжением, – повторил про себя Марс. – Вот оно, доказательство».

– Я созвонюсь с бакинской братвой. Жди новостей.

Джип «Мерседес» Магомедалиева остановился у причала в начале восьмого вечера. Марс освободил машину от своего веса и шагнул на дебаркадер, щупая ногами хлипкий на вид трап.

Сергей махнул ему из рубки: «Поднимайся».

Да, неплохо капитан «отштукатурил» старую галошу, одобрительно кивал Магомед. Не скажешь, что совсем недавно она просилась на дно морское.

Кроме Сергея, в рубке находился незнакомый лысый и, как показалось Магомеду, безбровый мужик лет под шестьдесят – ну вылитый футбольный судья Пьер Луиджи Колина. Тренер, усмехнулся Марс, думая в том же спортивном ключе и не подозревая, насколько он близок к истине.

– Без обиды, братва, – начал он, присаживаясь за стол и мизинцем пробуя его на предмет пыли. – Команда у вас какая-то медлительная. Под название Черепашьего подбиралась, что ли?

– А ты чего ожидал? – выступил лысый и шагнул к столу.

«Началось, – подумал Марс, поправляя на шее золотую цепь. – Сейчас закатит рукав, как Терминатор, распашет себе руку и снимет кожу, обнажая рыбью чешую».

– Ладно, пращур, не заводись. Я знаю, что ты скажешь: мол, я медлительный, но мои маленькие свинцовые друзья догонят любого. Не делайте из меня посмешище. Я хочу удостовериться, что моя помощь дойдет до адресата. Вдруг вы в Иран хотите смотаться? Насовсем. И где я потом буду искать свою лодку? Это первое. Второе: вы двое похожи на дуэт солистов-туберкулезников: «Лучше нету того свету». А я хочу, чтобы операция прошла гладко, понятно?

– А вот и начальник ГРУ, – сказал Тритоныч. – Давно хотел познакомиться с вами, товарищ генерал армии. Не откажите в любезности, – Кашинский протянул руку.

– Смешной ты, Луиджи, – хмыкнул Марс, отвечая на рукопожатие. И чуть не вскрикнул: хватка у «пращура» была железной.

Начштаба Александр Попов под конец рабочего дня позволял себе порцию «медведя»: полстакана коньяка на полстакана горячего кофе. Напиток бодрил, вечер казался мудренее утра.

Прихлебывая огненную жидкость, начальник штаба поджидал капитана 1 ранга Боброва, которого вызвал на семь часов вечера.

Справа от рабочего стола контр-адмирала стояла за стеклянным колпаком модель 64-пушечного корабля «Ингерманланд», спущенного на воду с Адмиралтейской верфи в Петербурге в 1715 году. У правой стены – диван, занимающий значительную часть кабинета, и узкий книжный шкаф.

• Предыдущая
• 47/67
• Следующая