Психолавка - Желязны Роджер Джозеф - Страница 40

• Предыдущая
• 40/47
• Следующая

И увидел изумленное лицо Адама. Он, совершенно точно, никак не ожидал от меня такой прыти. А если и предполагал, что я перехвачу его ногу, то, безусловно, думал, что я дерну за нее и постараюсь бросить его на пол. Однако я выкручивал ногу влево, точно в моих руках был руль от автомашины. Тогда он вытянул правую руку, откинулся назад и, коснувшись спиной пола, оттолкнулся рукой и сам повернулся всем телом вдоль вертикальной оси, используя крутящий момент. Я еще сильнее стиснул руки и снова стал выкручивать его ногу. На этот раз он проделал то же самое вращение левой рукой. Я еще несколько раз крутанул его ногу, но реакция была та же. Мне было совершенно не интересно, где именно он научился этим приемам, — а может, был просто достаточно талантлив, чтобы самому изобрести их по ходу дела. Мне-то они были известны под разными названиями — ведь их применяли различные народы в самые различные исторические периоды.

И тут Адам улыбнулся мне. Я выпрямился, и он перестал скалиться, поскольку я закрутил его ногу еще сильнее. Вскоре он вращался вокруг меня на расстоянии вытянутой руки, точно был моим спутником.

— Почему ты напал на меня, Адам? — спросил я.

— Ты и сам знаешь почему… теперь знаешь, — откликнулся он.

— Ничего я не знаю! — возразил я. — У меня, конечно, есть кое-какие подозрения, но я абсолютно ни в чем не уверен. Лучше скажи сам.

— Черта с два! Я из тех, кто любит поиграть со своей добычей!

Я отпустил его. Пришлось самому несколько раз повернуться, прежде чем удалось затормозить.

Он весь подобрался по-кошачьи, и теперь движения его были не поступательными, а вращательными; казалось, он в любую минуту готов прыгнуть и приземлиться на ноги или на руки, а потом снова прыгнуть — на меня. Он прыгнул, но мне удалось его отшвырнуть, и он ударился прямо об одного из клонов, висевших на крюках, после чего они один за другим стали срываться с крюков и попадали прямо на него. У меня не было ни малейшего желания откапывать его из-под этой кучи малы. Я некоторое время постоял молча, потом крикнул:

— Сладить с тобой действительно непросто, признаю. У тебя замечательная координация движений. Слушай, пусть это будет ничья. У нас ведь есть о чем поговорить и без драки.

Я услышал, как он там злобно плюется. Потом он выбрался из-под груды клонов, таща за собой одного из них — вандала, по-моему. Внезапно вокруг него появилась целая стая половых органов — человеческих и нечеловеческих,

— которые кольцом вились в танце и распевали: «Уходи, Смерть, уходи!»

Адам оторвал вандалу правую руку и швырнул ею в меня. Я руку поймал и швырнул обратно. Но он уже успел открутить вандалу голову, и этот снаряд тоже летел в меня. Честно говоря, довольно обескураживающее ощущение, когда в тебя летит твоя собственная голова — так сказать, са-put decapitatum'. Адам поймал брошенную мною руку и еще что-то оторвал от тела бедняги ванда— ' Голова, отсеченная от тела (лат.).

ла, а круг пляшущих органов вокруг него пополнила неровная вереница лилипутов обоих полов. Лилипуты спотыкались, как зомби, и по внешнему виду каждого из них легко можно было понять, от чего именно он умер. Из их тел торчали ножи, шеи были перетянуты удавками; многие были буквально изрешечены пулями; некоторые же оказались отталкивающего вида утопленниками, неестественно бледными и распухшими. Лилипуты тоже двигались по кругу, но в направлении, противоположном танцующим половым органам, и чуть ниже. Все это напоминало цепочки нот в скрипичном и басовом ключах. Адам между тем выдрал из тела несчастного вандала горсть внутренностей и швырнул ими в меня. И тут пошел кровавый дождь.

Я отбежал в сторонку и крикнул ему:

— Хватит тебе! Ведь это даже не мой клон! И мне совершенно безразлично, будешь ты его дальше потрошить или нет.

Он бросил останки вандала через плечо — куда-то в сторону прохода между полями сингулярности — где останки и исчезли.

— И зачем ты так грубо врешь? — спросил он.

— К сожалению, я говорю сущую правду. А зачем ты так отвратительно ведешь себя и дерешься?

— Я намеревался убить тебя и полностью завладеть твоими воспоминаниями

— вот тогда уж ты бы понял, почему сделать это мне было необходимо.

— Ты эту идею в рассказе Кафки «В исправительной колонии» почерпнул?

— Вот именно. Я был уверен, что ты это оценишь, Альф!

— Нет, тут ты ошибся.

— И будешь отважно защищаться, проявив замечательные бойцовские качества! Представляешь — «божественный» против Охотника! Мы ведь оба с тобой из лучших, сам знаешь. А разве тебе не интересно, кто из нас самый лучший?

— Не особенно. А как тебе такой исход поединка: я уступаю, ты побеждаешь, и потом мы мирно беседуем?

Он снова злобно сплюнул и бросился на меня. У него действительно было одно существенное преимущество, только он об этом не знал. Он мог вести себя как угодно и использовать любые приемы, потому что хотел убить меня. Я же этого не мог — потому что хотел непременно оставить его в живых.

Мы развлекались различными бросками, точно в баскетбол играли, и я понимал, что это может продолжаться довольно долго. Интересно, думал я, кому все-таки достанется больше? Потом решил, что это, в общем-то, значения не имеет.

Я весьма удачно успел присесть, когда он попытался врезать мне кулаком, и мой первый настоящий удар пришелся ему точно в подмышку.

— «Удар, отчетливый удар» note 35note 36, — провозгласил он.

И, повернувшись вокруг собственной оси, ударил меня своим острым локтем прямо в бок. Я попытался сперва стукнуть его по шее, потом в висок, в нос, в челюсть, под ухо — пять раз я пытался нанести ему молниеносные, практически незаметные для глаза удары, но ему удалось избежать их всех, и он, вытянув вперед руки, бросился на меня. Я дал ему возможность обхватить меня за талию и, отступая сквозь висящие в воздухе вереницы развеселившихся лилипутов, что было силы ударил ему по вискам обоими локтями одновременно. Удар был так силен и страшен, что любой другой на месте Адама тут же отдал бы концы. Ударив его, я перекувырнулся назад и откатился в сторону. А он упал!

Я быстро вскочил и повернулся, готовый защищаться, ускользать, парировать удары, но Адам, хотя и несколько замешкавшийся после удара, быстро пришел в себя и усмехнулся, качая головой.

— Ты дерешься куда лучше, чем я ожидал, тренируясь перед схваткой с идеальным Охотником, — заметил он.

— А как же! Очень на это надеюсь! — откликнулся я, старательно уходя от ударов или слегка отбивая их — скорее просто для поддержания боя. — Мы же собрали целую кучу борцовских качеств Охотников, торгуя вместе, но было бы весьма печально, если бы они действительно соответствовали моим личным качествам и умениям.

Я сделал ложное движение, словно намереваясь схватить его за лодыжку. Он резко отскочил, но я уже перехватил инициативу и стал быстро наносить удары куда попало. Он присел, закрылся, попытался парировать, но ему, в общем-то, ничего особенно не грозило. Я наносил эти удары, просто чтобы подразнить его. Я окончательно решил договориться с ним как-нибудь иначе.

Нанеся ему сокрушительный удар справа прямо по ребрам, я тут же почувствовал, что и мои ребра затрещали от точно такого же удара. Я даже позволил ему несколько отогнать меня назад, а потом ловко врезал ему каблуком по правой ляжке.

— Уй, как больно, Альф! Правда, очень больно, — прошипел Адам, прислоняясь к стене, и несколько секунд массировал ушибленное бедро, перенеся -всю тяжесть тела на левую ногу.

Если мне придется довести его до изнеможения такими вот обманными финтами, подумал я, это еще ничего. Я сделал вид, будто опять собираюсь на него напасть, и заметил, как он поморщился, стоило ему двинуть правой ногой.

— Я просто хотел занести это ощущение в твою память, — сказал я, снова отступая.

• Предыдущая
• 40/47
• Следующая