Черновик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 31
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
Нечего было и удивляться, что в этом мире башня выглядела как маяк. Стены из серого камня и розового ракушечника. На самом верху – зарешеченная площадка, слабо поблескивающие зеркала и стекла. Интересно, как зажигается свет? И должен ли я выполнять работу фонарщика?
Наверное, должен.
Окунувшись с головой, я поплыл в сторону берега.
Новый мир – хорошо. А старый друг – лучше. Я должен спасти Кешью.
Я снова принял душ – вода в море была соленой. Не удержался и еще раз постоял у окна, выходящего на море.
Солнце уже поднялось над горизонтом. От моря начинал дуть легкий теплый бриз.
Всегда завидовал тем, кто живет у моря.
А теперь оно у меня собственное – прямо за порогом. В пятнадцати минутах пешком от метро «Алексеевская».
Закрыть дверь снаружи было нечем. Да и не нужно. Если уж башня за ночь выращивала целый этаж с кухней и ванной комнатой, то не впустить внутрь бомжа она сумеет. Надвинув капюшон на мокрые волосы (солнце – это хорошо, но осень никто не отменял), я двинулся к метро. Денег оставалось немного, а я ведь собирался честно выкупить Кешью…
И тут мне пришла неожиданная идея.
Я остановился и начал голосовать. Уже через минуту притормозил «жигуленок» с мордастым лысым водителем, похожим на молодого актера Моргунова.
– До Студеного проезда, – сказал я дружелюбно.
– И скока?
– Полтинник. – Я улыбнулся еще шире, хотя меньше чем с сотни и разговор можно было не начинать. – Я думаю, этого достаточно.
– Да за глаза! – искренне воскликнул водитель. Перегнулся, открывая дверь. – Садись!
Способности таможенника явно не ограничивались знанием редких слов и умением ловить в воздухе ножики. Водитель что-то довольно мурлыкал себе под нос, а я расслабленно смотрел на проносящиеся мимо дома. Хорошо ехали, без пробок.
– Вот читал я тут недавно Генри Миллера… – неожиданно изрек водитель.
Вид водителя не внушал надежд даже на то, что он читал модных Мураками и Коэльо. Честно говоря, насчет Тургенева, Джека Лондона и Стругацких тоже существовали изрядные сомнения.
– Что именно? – спросил я. – «Тропик Рака»? Или «Тропик Козерога»?
Водитель уставился на меня в полном изумлении.
– Ну ничего себе! А ты-то откуда такие книги читал?
– Довелось… – Я и сам растерялся. – В юности, в родительской библиотеке…
– А, понятно. – Водитель успокоился. – Слушай, вот не понимаю я этой высокой литературы! Читаю, читаю… Что за беда такая? Если высокая литература – значит или говно едят, или в жопу трахаются! Вот как себя пересиливать – и читать такое?
– Вы не пересиливайте, – посоветовал я. – Читайте классику.
– Я Тютчева очень люблю, – неожиданно сказал водитель. И замолчал – как отрезало. Так мы и доехали до Студеного проезда – молча и в размышлениях о высокой литературе. Я попросил остановиться, чуть не доезжая до своего – бывшего – дома. Вручил водителю пятьдесят рублей, которые были безропотны приняты.
Странные встречи иногда происходят без всяких чудес.
Тому, кто дал имя Студеному проезду, не отказать ни в наблюдательности, ни в чувстве юмора. Летом Студеный – вполне милая улица, за которой кончается Москва и начинается Россия. Но осенью и зимой он вполне оправдывает свое название. Сразу вспоминаются святочные истории о девочках со спичками и куда более реальные, пусть и менее душещипательные, криминальные хроники об алкоголиках, прилегших отдохнуть в сугроб.
Я медленно обходил свой дом, пытаясь понять, как именно буду действовать. Воспользуюсь способностями функционала? Выбью пинком дверь, схвачу свою собаку и убегу? А хватит ли способностей? До башни – ровно десять километров.
Ровно?
Да, ровно. Плюс-минус пятьдесят метров. Я это знаю. Словно попискивает зуммер в телефонной трубке, которую слишком далеко отнесли от базы…
Что ж, значит, если мне захочется покуролесить где-нибудь на Пражской – у меня ничего не получится. Там я стану обычным человеком.
Но здесь, пожалуй, способностей у меня бы хватило. Я мог – точно мог – вскарабкаться по стене нашей девятиэтажки до соседских окон. И железную дверь мог выбить. Или, к примеру, открыть хорошие итальянские замки канцелярской скрепкой. Это все входило в положенный таможеннику набор способностей.
Вот только я не хотел – ни воровать, ни грабить. Оставшиеся у меня пять тысяч рублей – это та сумма, за которую могут продать случайно доставшуюся породистую собаку. А могут и не продать…
Но тут я вошел в свой старый двор, и вопрос отпал. На детской площадке, где дети отродясь не играли, среди унылых бетонных грибочков и гнутых железных качелей, соседская девочка выгуливала Кешью.
Очень удобная ситуация! Подойти, прикрикнуть на ребенка, забрать собаку… Родители и в милицию обращаться не станут. Порадуются, что с самой девочкой ничего не случилось.
А девочка сияла от счастья. Крепко сжимала поводок, оглядывалась по сторонам – ей хотелось зрителей. Она выгуливала собаку. Настоящую. Свою собственную! Я поймал ее радостный взгляд, меня она не узнала, конечно же. И понял, что отобрать собаку не смогу. Ну… если только Кешью сам не бросится мне навстречу.
Кешью не бросился. Деловито бегал по площадке, выбирая места посуше. Принюхивался к меткам соседских собак. Кое-где задирал лапу и оставлял ответное послание.
Я подошел поближе, достал сигареты и закурил. Кешью жизнерадостно тявкнул и подошел ко мне. Он никогда не был слишком агрессивным и, если, по его мнению, хозяину опасность не грозила, готов был поздороваться с прохожим.
Конечно, если прохожий ему самому нравился.
Опустив руку, я позволил ткнуться в ладонь холодному мокрому носу. Кончиками пальцев почесал Кешью горло. Пес благосклонно посмотрел на меня, привстал, оперся об меня, пачкая джинсы грязными лапами, и приветливо гавкнул.
Соседская девочка заулыбалась и сказала:
– Кешью только с хорошими людьми так здоровается!
– Кешью? Какое удивительное имя. – Я потрепал собаку по голове. – У меня тоже был… точно такой пес.
Я ожидал, что тут девочка насторожится. Все-таки собака у нее всего два дня…
– Ух ты, как здорово! – воскликнула девочка. – А у вас сука или кобель? У нас кобель. Мне его папа подарил, когда я в первый класс пошла. И сказал, что если буду плохо учиться – отберет!
Обещание вполне в духе Петра Алексеевича… Я посмотрел на девочку. Не врет. Точно не врет!
– Так сколько уже ему? – спросил я.
– Три с половиной года. Он еще молодой! И на двух выставках был чемпионом!
А я Кешью ни разу не водил на выставки. Времени не было. Заводчица говорила, что такую собаку стоит выставлять, но…
– Вижу, ты хорошо учишься, – сказал я. – Раз не отобрали.
Девочка звонко засмеялась.
– Конечно, на одни пятерки. Только это папа шутил! Вы не думайте, что он всерьез! Он Кешью никогда никому не отдаст!
Я затянулся посильнее и закашлялся. Блин. Что же происходит? Кешью не только мне не принадлежит! Он и у Натальи Ивановой никогда не был! Крепко выпивающий и грубоватый Петр Алексеевич подарил собаку своей дочке. И – что-то изменилось в их семье. Задерганная тихая троечница весело смеется, учится на отлично и когда говорит об отце – в голосе неподдельная любовь.
– Ах ты хулиган, – прошептал я, садясь на колени и позволяя Кешью лизнуть себя в нос. – Значит, не помнишь? Но тебе хорошо? Точно? И от тебя им стало лучше?
Кешью облизал мне лицо. Ему было хорошо. Он любил свою маленькую хозяйку и был абсолютно уверен, что большинство людей тоже достойны любви.
– Хорошая у тебя собака, – сказал я. – Ты ее береги. Я вот… потерял такую.
Лицо девочки тут же отразило весь ужас ситуации. Она кивнула. Сказала:
– У нас алиментный щенок скоро будет. Вы если хотите, приходите. Только они дорогие, извините.
– Подумаю, – пообещал я. – Я вообще-то тут знакомую ищу. Наталья Иванова зовут. Не знаешь такой?
Девочка подумала и покачала головой.
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
