Синий треугольник - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/33
- Следующая
– Правда? – возликовал он.
– Щелкай, сколько можешь.
Сам я не собирался снимать «Фотокором». Купил просто как сувенир. И теперь уже думал: «Зачем он мне? Был бы в самом деле Мотин, тогда хоть память о детстве, а то ведь просто похожий… Наверно, подарю Ерошке, когда будем расставаться».
А расставаться, конечно, придется. И, видимо, скоро. Солнце тихонько съезжало к вечеру.
Ерошка схватил футляр с аппаратом, отбежал с ним шагов на двадцать, туда, где валялся еще один ящик. Установил на ящике аппарат. Задрал на себе майку-фуфайку, присел, подолом укрыл себе голову вместе с камерой. Повозился, вставил кассету. Объектив был наведен на нас.
– Сейчас нас увековечат для потомков, – предупредил я.
Слышно было, как щелкнул спуск.
Потом Ерошка снял идущий по реке буксир «Слава», пейзаж (заречную даль) и себя: уселся по-турецки перед объективом, взведя автоспуск (оказывается, была и такая штука в старинном аппарате).
И подбежал к нам.
– Дядя Жора, можно, я проявлю пластинки в миске?
– Валяй.
– Откуда у тебя химикаты? – удивился я.
– А зачем они! Можно в воде!
– Ты спятил?
– Ничуть! Я сколько раз так делал!
Я хотел заспорить. Ведь испортит пластинки, балда! Но Жора сказал:
– Да пусть. Небось, он знает, что делает. В нашу реку столько химикалий спускают, что целую фотофабрику можно тут поставить…
Я пожал плечами. Два дурня – большой и малый. Но спорить не хотелось. Слегка осоловел я после каши, под мягким желтым солнышком. Издалека видел, как прямо на свету Ерошка достает из плоских кассет желтые стекла и бултыхает их в алюминиевой миске. Вот чудо-юдо бестолковое.
– Надо бы чайник согреть… – нехотя зашевелился на песке Жора. И вдруг хлопнул себя по лбу: – Совсем забыл! Тебе сестра звонила. Утром еще, велела передать, чтобы, если появишься, позвонил ей до пяти вечера. Обязательно…
Я замигал.
– Какая сестра?
– Как какая? У тебя одна сестра, по-моему… Ругалась. Говорит, почему он, такой-сякой, с вокзала сразу к нам не пошел…
– Да, но…
Однако с прозрачным стрекозиным шелестом перевернулся еще один лист пространства и сдул мое недоумение, как крошки со стола. Я тоже хлопнул себя по лбу. Ясно же, что сестра живет здесь, в Малогде, а не в Штатах (как мне казалось почему-то до сей поры). В Штаты она ездила лишь на месяц, к дочери и внукам… И почему я, идиот такой, не телеграфировал ей о приезде, а выдумывал какого-то Альберта?
– Жора! А как она узнала, что я приеду? И что загляну сюда!
– Без понятия… Ты давай-ка не медли. Телефон в будке… Ох, только бы этот кретин не разобрал его снова!.. Я тут взял в помощники Юрку Савёлова. Помнишь Танкиста? Самый тупой был в классе. Сейчас безработный, пришлось пожалеть…
Танкист! Мне ли не помнить эту скотину!
– Но я не помню номера! Который у сестры! У нее раньше не было телефона!
– Я нацарапал там, на кожухе…
Мы вошли в будку. У дощатого стола пыхтел детина в пропотевшей майке. С покрытыми веснушчатой россыпью плечами и бритым складчатым затылком. По веснушкам и пыхтенью я сразу понял: Танкист.
Он копался в железном аппарате, похожем на старую партизанскую рацию. Она мигала огоньками и попискивала. На обшарпанном боку висела телефонная трубка и блестел никелированный диск с дырками и цифрами.
– Это и есть ваш телефон? – сказал я с сомнением.
– Он и есть… Коммутатор для связи с другими пристанями… Танкист! Починил? А то…
– Так точно, Георгий Максимыч, все в ажуре! – Он оглянулся, увидел меня, замигал. Заулыбался.
– Ух ты… Никак, Мумчик? Откуда?
Непонятным прозвищем «Мумчик» звали меня в школе. Не все, конечно, а такие, вроде Танкиста. Ох, сколько натерпелся я от него в свое время!
– Это я, Танкист. Как дела? С электронным утилем труднее, небось, возиться, чем Мумчика изводить?
Он растопыренной лапой потер веснушчатые щеки.
– Да ладно, чё старое вспоминать… Давай пятерню, поздороваемся. С одного класса все же.
Я подумал и дал. В самом деле, чего старое вспоминать.
Жора нехотя сказал:
– Там в котелке каша осталась. Иди пожуй… если правда все наладил. А то…
– Все в лучшем стандарте, командир, век баб не целовать! Звоните хоть на Марс!
Он торопливо протиснул себя из будки через хлипкий дверной проем (будка зашаталась). Жора сказал вслед:
– Лодырь, без палки ни одного полезного движения… Жрать не даю, пока дело не сделает… Ну, звони, номер вот он.
11
На облезлой краске кожуха было выцарапано: 222-72-11.
– Выход в город через «девятку», – объяснил Жора. – Но с диска она никогда не набирается, ты просто соедини эти два проводка… Действуй. А я пойду чайник греть.
– Ясно, – обреченно кивнул я. Потому что всеми нервами почуял. Начинается снова телефонный кошмар, который много раз мучил меня в «межпространственных» снах. Я обычно видел, что надо срочно узнать что-то неотложное, выяснить, все ли в порядке у тех, за кого тревожусь, а цифры набираются неправильно, диск срывается, в трубке помехи, аппарат разваливается, кнопочная панель превращается то в подобие пишущей машинки, то в музыкальную клавиатуру, а играть я не умею…
И здесь – то же самое, хотя и не во сне (а не во сне ли?). Присев на табурет перед электронным сооружением, я соединил зачищенные концы двух проводов, снял трубку. И началось!
Сначала я услышал мелодию «Рио-Риты», и сейчас она меня вовсе не обрадовала. Раздернул и сжал провода снова.
– Неправильно набран номер… Неправильно набран номер… – механически задолдонил девичий голос.
– Дура! – в сердцах сказал я. – Ничего еще я не набирал!
– А если наберешь, все равно будет неправильно, – в прежней тональности отозвалась магнитофонная девица.
Я снова расцепил и сжал опять в пальцах контакты… Уф! В трубке ровно загудел эфир. Я завертел диск… Не надо было так поспешно. Диск соскочил с оси, звякнул на полу и укатился под стол… Ух, сколько слов я сказал горячим шепотом, отыскивая его на половицах!
И опять – провода… эфир… скрипучий диск… Наконец-то гудок!
– Неправильно набран номер… Непра…
– Ах ты… … … … …
Снова скрипучий набор. Снова обнадеживающий гудок. И…
– Аллочка, это ты? Сколько можно ждать! Вовочка уже варит пунш, а ты… Где ты застряла?
– В … – сказал я хриплым баритоном, чтобы не было сомнения: это именно Аллочка. И опять: 222-72-11…
– Дежурный по четвертому отделу прапорщик Гедеонов слушает…
– Я убью этого Танкиста! – взвыл я, забыв повесить трубку.
– Угроза убийства карается статьей номер… номер… сейчас…
Я не стал посылать прапорщика, все-таки на службе человек. И к тому же опять разъединились провода. Я застонал.
– Дядя Слава!..
Тебя мне сейчас и не хватало.
– Дядя Слава! Негативы уже готовы! У тебя есть в записной книжке чистые листки? Я на них напечатаю снимки.
«Не вздумай психовать, ребенок ни при чем. Играет мальчик, чего такого…»
Я выдернул из блокнота несколько листов.
– Годятся?
– Маловаты, ну да ладно… – И ускакал.
Чем бы дитя не тешилось…
Взялся за телефон снова… Через пять минут взмок. Наконец диск сорвался снова и угодил в глубокую щель между половицами.
Я аккуратно повесил трубку. Аккуратно сжал кулак. И от души врезал по корпусу телефонной развалины.
Тут же взорвался трезвон. Я обалдело схватил трубку.
– Владислав! – раздалось в наушнике. – Ну, наконец-то! Ты куда провалился? Нет, ну ты совершенно бессовестный тип!
– Да я… я прибегу сейчас!
– Сейчас бежать уже нет смысла! Мы с Николаем уходим через пять минут. На вокзал! Едем в Москву, а оттуда летим в Атланту. К твоей ненаглядной племяннице, она опять прислала вызов. Еле выбили визы и наскребли на билеты… Слушай, не перебивай! Ключ в коридоре, под подоконником. Ну, ты знаешь… Живи сколько хочешь, пользуйся тем, что в холодильнике… Ты надолго?
- Предыдущая
- 17/33
- Следующая
