Солнце цвета ночи - Казаков Дмитрий Львович - Страница 70

Толстяк умолк, уставился на викингов вопросительно.

– Э, мы готовы посетить великого вождя, – сказал Ивар, – только вот разбудим главного предка и слегка ополоснемся…

– Освященную воду для могучих предков! – толстяк взмахнул похожей на кактус рукой, его жест повторил правитель деревни, и из-за его спины набежали миштеки с большими деревянными чашами.

В них переливалась вода, плавали сладко пахнущие лепестки цветов.

Ивар окунул руки, плеснул в лицо, отфыркиваясь и расшвыривая брызги, сказал через плечо Арнвиду:

– Буди остальных, а то придется к этому самому Много Ягуаров с неумытыми рожами отправляться…

Викинги просыпались с жутким оханьем, хрустом суставов, достойным встающих из гроба мертвецов, воющими зевками, от которых миштеки пугливо вздрагивали, а вода из чаш лилась на землю.

– Мы готовы отправляться, – сказал Нерейд, умывшийся последним.

– Да благословят наш путь великие боги, – сказал толстяк, жрецы вновь задудели в раковины, а воины ударили древками копий в землю.

Глашатай возглавил процессию, за ним двинулись жрецы, воины образовали что-то вроде кольца вокруг «могучих предков», и те под испуганными взглядами толпы покинули деревню.

Некоторое время шли вдоль реки, потом свернули к востоку, на довольно утоптанную дорогу.

– Если судить по украшениям, этот толстый тоже предок, – вполголоса заметил Нерейд, шагающий впереди викингов. – И вообще, что за народ? Не смогли колесо изобрести! Гостям с того света приходится идти пешком.

– Тут все так ходят, – ответил Арнвид. – Разве что правителей на носилках таскают.

– Могли и для нас расстараться, – вздохнул Кари.

– На таких, как ты, местные носилки не рассчитаны, – Ингьяльд смерил берсерка взглядом, глаза стали задумчивыми. – Если только сделать их из камня и усилить рунами…

Дорога тянулась, петляя, по ложбине, зажатой между покрытыми зеленью холмами. Там и сям виднелись террасы полей, работающие на них люди. Викинги с удивлением смотрели на аккуратно прорытые каналы, деревянные стоки, бегущую по ним воду.

Небеса над Теночтитланом были чисты, как мысли праведника, но на юге, куда ветер унес грозу, клубились черные тучи, мерцали зарницы, время от времени доносился негромкий рокот.

– Слушаю тебя, жрец, – император без особого удовольствия посмотрел на лежащего ничком Гравицкоатля, перевел взгляд на жрицу, чьи волосы были рыжими от охры. Правитель ацтеков хорошо запомнил, кто именно посоветовал напасть на детей Кецалькоатля, и чем это все закончилось. – Зачем ты так рвался увидеть меня?

Сегодняшний день император проводил в Покое Колибри, восстанавливая бодрость духа среди мозаик из перьев и драгоценных камней, за курением трубки и размышлениями.

Когда доложили о том, что верховный служитель Уицилопочтли ищет встречи, правитель некоторое время думал, не казнить ли попросту дерзкого жреца, но затем от этой мысли отказался.

Доказывай потом, что ты заботился исключительно о благе подданных…

– Владыка, – Гравицкоатль поднял голову, на узком лице, покрытом потеками засохшей крови, блеснули глаза. – Сегодня ночью мне было видение…

– Еще одно? – император поморщился, потер ноющий копчик. – И что же ты видел?

– Ко мне пришел не тот, кому я служу… – проговорил жрец задумчиво, – а сам Черный Тескатлипока, Темное Солнце, обладатель курящегося зеркала, носящий…

– Титулов у него столько, что их можно перечислять до завтра, – прервал собеседника император. – И что сказал бог?

– Он… он сообщил, где именно находятся наши враги, дети Кецалькоатля, – сказал Гравицкоатль торопливо. – Повелел нагнать их и уничтожить, дабы отомстить за все…

– А это точно был бог? – правитель ацтеков вопросительно поднял одну бровь.

– Ну да, – жрец заморгал. – Он держал в руках зеркало, тело его было черным, словно обсидиан… Правда стоял Тескатлипока как-то криво, будто ему намяли бока. Но если владыка не верит мне, может спросить у благородной Надикецаль. Она сегодня видела то же самое.

– Говори, – разрешил император.

– И сотрясся в полночь наш храм до основания, – жрица взвыла, как прищемивший лапу койот, – и всколыхнулась вода в священных чашах, и ощутили мы тяжкую поступь владыки, обитающего во мраке…

– Короче, – правитель нахмурился.

– Все было точно так же, как рассказала благородный Гравицкоатль, – перешла на нормальную речь Надикецаль. – Только я еще разглядела под глазом бога синяк и то, что он берег руку, как тот, кто вывихнул суставы.

– Что вы несете? – император устало вздохнул. – Синяки, вода в священных чашах. Впору поверить, что на пару вчера пили октли, – уши жреца и жрицы выразительно покраснели, – ну и что сказал Тескатлипока? Где беглецы?

– Они на юге, в землях миштеков, – сказал Гравицкоатль. – Позволь мне, владыка, возглавить отряд воинов, чтобы отправиться туда и покарать негодяев!

– А ты уверен, что это нужно делать? Миштеки не обрадуются вторжению чужаков, да и дети Кецалькоатля, – император поморщился, в его глазах мелькнула злость, – доказали, что для них убить десяток-другой наших воинов – плевое дело.

– Владыка! – жрец ткнулся лбом в пол так, что заскрипела циновка. – В окрестных землях над нами смеются, говорят, что мы выпустили врагов из самого Теночтитлана! Если не покараем их, каждый будет говорить, что ацтеки слабы и ничтожны. И, кроме того, Тескатлипока явил свою волю. Как можно ее не выполнить?

– Вот и пришиб бы их сам, – проворчал император. – Что ему, трудно? Ладно, жрец, отряд я тебе дам, но поведет его командир воинов-орлов. А то ты заведешь туда, где крокодилы не плавают…

– Мудрость владыки превыше неба! – возопил Гравицкоатль. – Его слава разносится по пределам земли…

– Иди уж, – император махнул рукой и потянулся к не погасшей до конца трубке.

Раздался шорох, негромкий стук прикрывшейся двери, и правитель ацтеков остался в комнате один.

Стоящий у дороги обелиск напоминал камень, что в северных землях ставят над могилой, вот только вместо рун его покрывали корявые значки и рисунки, изображающие то ли кровавую битву, то ли обыкновенное жертвоприношение местным богам.

– Что это? – осведомился Нерейд, вытирая лоб.

Шагали целый день под палящим солнцем, так что викинги выглядели изнуренными, от них шибало потом, в то время как миштеки оставались свежими и бодрыми.

– Это памятник славной победе вождя Три Нож над врагами, – с некоторым изумлением в голосе сообщил толстый глашатай. – Случилось это пять циклов назад, когда злобные ацтеки пытались покорить наш свободолюбивый народ.

– Вот как, – Ивар покачал головой. – Редки у них, видать, такие победы, если в честь каждой памятник ставят…

Дорога сделала поворот, открылся похожий на исполинский кулак холм, поросший кудрявым кустарником, из которого, будто сточенные зубы, торчали серые каменные плиты.

– Ошибся ты, конунг, – с уважением проговорил Арнвид. – Вон их сколько. Тут для каждого вождя Тридцать Три Коровы место найдется…

– Возрадуйтесь, – толстый глашатай повернулся. – Ибо недолго нам осталось идти! Тилантонго за этим холмом!

– О, клянусь подошвами Хеймдалля, я буду рад увидеть этот город так, как будто и в самом деле там жил, – сказал Нерейд.

Холм обходили по дуге, минуя торчащие около самой дороги обелиски. Высеченные на барельефах мускулистые воины мрачно взирали на викингов, корчились поверженные враги, с мечей и копий капала реалистично нарисованная кровь.

За каждым сражением сверху наблюдали то ли боги, то ли предки, и рожи у них были слащаво-довольные.

– Ого, – проговорил Арнвид, когда стал виден Тилантонго. – Как-то все очень скромно. Я ожидал большего.

Столица миштеков напоминала разросшуюся деревню. Среди хижин выделялись храмы, крошечные по сравнению с ацтекскими.

– Нам туда, – глашатай показал в сторону расположившегося на отшибе приземистого здания. – Пять Ягуар ожидает предков в своем дворце.